станете владельцем фирмы. Он посмотрел на меня.
каплю богам. Может быть, поэтому мы и настроились на излишне меланхолический
лад. Как насчет мороженого? Вы ведь так его любите!
разыгрывать веселость перед самим собой. Гурман. Мошенник. Я превращаюсь
просто в старого еврея.
лежит печать двухтысячелетних гонений.
жизни. [389]
над магазином, а завтра вволю посмеюсь над собой. Доброй ночи, Роберт.
аптечные магазины и закусочные светились особенно холодным, безжалостным
неоновым светом.
я. - Ваша холодная каморка. ..
в Нью-Йорке.
проклятый неоновый свет - сама безутешность; кажется, что один бродишь по
улицам и стучишь зубами от холода. Почему бы вам не перебраться в плюшевую
конуру гостиницы "Ройбен"? Среди гомосексуалистов, сутенеров, самоубийц и
лунатиков чувствуешь себя в большей безопасности, чем где бы то ни было.
Будьте же благоразумны и перебирайтесь к нам!
как мне казалось, еще меньше подходила Кану, чем Кармен. Прелестная внешне,
Лиззи была домовитой, она нуждалась в ласке, как заблудшая кошка, будучи
притом гораздо умнее, чем Кармен; и вдруг в эту холодную, ветреную ночь меня
осенило, почему Кан мог быть только с Кармен: это сочетание своей
бессмысленностью снимало бессмысленность лишенного корней бытия.
задние фонари автомобилей, тщетно пытаясь согреть холодную темноту. [390]
неслышными разрывами бомб и безмолвными кладбищами подходит к концу. Что
останется от всего этого? Тени, тени - и мы тоже всего лишь тени.
автоматические солдаты будущей войны. Я поднял голову. В окне у Кана горел
свет.
- Вы видите, что я не потушил света. Не могу приходить в темную комнату.
быть, она действительно сидела сейчас наверху и причесывалась. Но это,
конечно, было не так и только усугубляло общее состояние полной
безнадежности.
было из рубинов и алмазов, а на пальце великолепное кольцо.
Собственно, нам нужен был для этого большой звездчатый рубин, но таких не
найти, их нет даже у "Ван Клеефа и Арпельса". Мы хотим снять ее руки. В
цвете. Ну, а звезду можно подрисовать. Сделать даже еще красивее, чем на
самом деле, - добавил он с удовлетворением. - В наше время ведь все сплошной
монтаж.
платье.
софитов. Ничто не напоминало о том, что прошлым вечером она лежала на моей
кровати и хрипло кричала, изогнувшись, как тетива: "Ломай меня! Ну разорви
же меня!"
применяют монтаж. Фальшивые [391] бюсты, зады с накладками из пористой
резины, грим, искусственные ресницы, парики, вставные зубы - все фикция,
обман, мираж. Добавьте к этому мягкую наводку на резкость, неконтрастные
линзы, утонченные световые эффекты, и вот годы уже тают, как сахар в кофе.
Voila(1). A политики? Большинство не умеют ни читать, ни тем более писать.
Для этого у них есть маленькие умные евреи, которые составляют им речи,
референты, подбрасывающие им bon mots (2), есть авторы, пишущие за них
книги, консультанты, стоящие за их спиной, актеры, отрабатывающие с ними
правильную осанку, а то и пластинки, говорящие за них. - Он поднялся и
подскочил к своему аппарату. - Так хорошо, Наташа! Минуточку, не двигайтесь.
Готово!
и в один момент превратилась из императрицы в сверкающую драгоценностями
жену фабриканта оружия.
гуляша?
Драгоценности ты должна взять с собой?
есть.
болезнью, противоположной диабету, с ужасным названием "гипогликемия". Эта
болезнь заключается в том, что содержание сахара в крови уменьшается
быстрее, чем у нормальных людей. В результате человек совершенно внезапно
ощущает резкий приступ голода. Когда Наташа жила на Пятьдесят седьмой улице,
я нередко просыпался ночью, думая,
-----------------------------------------(1) Вот так-то (франц.).
ее перед холодильником: голая, магически освещенная светом из холодильника,
она с упоением расправлялась с холодной котлетой, держа в другой руке кусок
сыра.
принялась есть.
несколько часов подряд нельзя было поесть, - особенно когда мы отправлялись
в кино или в театр. Это избавляло меня от многих неудобств, так как Наташа
очень сердилась, когда ее начинал мучить неудержимый приступ голода, а
поблизости нельзя было достать ни кусочка хлеба. Она ничего не могла с собой
поделать. Это походило на своего рода физиологическое помешательство. Дело в
том, что она ощущала голод значительно острее и резче, чем другие люди,
будто целый день до этого постилась. Как правило, в кармане пиджака я носил
маленькую бутылочку, в которую входило лишь два глотка водки. Если к этому
прибавить бифштекс по-татарски, получалось поистине царское лакомство, хотя
водка, естественно, не была холодной. Урок такой запасливости когда-то
преподал мне человек, от которого я получил паспорт. "Телесный комфорт куда
важнее душевных порывов, - сказал он мне. - Стоит лишь чуть-чуть
побеспокоиться, и человек уже счастлив".
не видно было больше меховых манто, зато появилось несколько легких жакетов
из каракульчи, которые девушки-ученицы уже тоже собрались упаковать. В
ателье у Хорста был май. Шерстяные костюмы светлых тонов: кобальтовый, цвета
нильской воды, кукурузно-желтый, светло-коричневый - и каких только
соблазнительных названий здесь не было! [393]
спрашивал меня Кан. "Что потом?" - думал я, глядя на Наташу, которая
появилась из-за ширмы в коротком платье-костюме с развевающимся шифоновым
шарфом, худенькая, шагая как-то неуверенно, будто ноги у нее были слишком
длинные. "Где-то мне доведется быть в мае?" Я вновь утратил ощущение
времени, будто у меня выскользнул из рук и лопнул под ногами пакет с
помидорами, и вот перед глазами завертелся бессмысленный калейдоскоп. "Мы
все уже непригодны для нормальной жизни! - говорил Кан. - Могли бы вы
представить себе, к примеру, меня в роли агента какой-нибудь радиофирмы,
обремененного семьей, голосующего за демократов на выборах, откладывающего
деньги и мечтающего стать главою своего церковного прихода? Мы никуда не
годимся, а многих к тому же здорово поистрепала судьба. Часть из нас
отделалась легкими ранениями, некоторые извлекли из этого даже выгоду, тогда
как другие стали калеками; но пострадавшие, о которых главным образом идет
речь, никогда уже не смогут оправиться и в конце концов погибнут". Май сорок
пятого года! А может быть, июнь или июль! Время, которое так мучительно