Чтение 79–й страницы книги ~Атаульф~

Отец тем женщинам сказал: пусть так и будет.

Мать наша Гизела к костру горшок с кашей принесла. Красивый горшок,
самый лучший у нас. Она его в ногах у Ахмы поставила.

Годья Винитар стал ее отчитывать, что это все неугодно Богу Единому,
но мать наша Гизела годье на то возразила, что за горшок с кашей Бог
Единый всяко не прогневается. И отступил годья Винитар.

Но вот речи закончились, слова иссякли. Тихо стало, только слышно,
как факелы трещат да ветер посвистывает.

Тогда настало время костер поджигать. Тарасмунд повернулся к людям,
что вокруг стояли, и знак подал. Расступились сельчане, дорогу давая, и
дядя Агигульф вперед вышел.

Совсем наг был, ничего на нем не было, ни амулетов, ни малой тряпицы
на теле.

По старому обычаю, наш отец Тарасмунд, старший сын Рагнариса, должен
был это сделать, но воспротивился Тарасмунд и объяснил, что вера его не
позволяет ему наготу являть пред дочерьми и прочими. Да и крест с тела
снимать отказался.

Тогда к Ульфу обратились, но Ульф - тот только на Агигульфа кивнул и
сказал:

- Вот вам любимец богов; чего ж более хотите?

Так и вышло, что погребальный костер Рагнариса поджигал его младший
сын, Агигульф.

К костру приблизившись, дядя Агигульф обошел его посолонь, поджигая
тонкие ветки со всех четырех ветров.

Занялось сразу - умело сложен был костер тот. Языки пламени поднялись
высоко, обнимая наших умерших, точно мать детей своих ласковыми руками.

Фрумо вдруг вылезла вперед. Разрумянилась от огня, глаза у нее заб-
лестели. Глядя на мужа своего, окруженного пламенем, заволновалась и ру-
ки к нему потянула.

- Очаг!.. Хлеб!.. Угощение готовим!.. - начала выкликать Фрумо. -
Гости!.. Холодно гостям!.. Голодно гостям!.. Иди, Ахма, домой!.. Иди!

И тут в костре начал Ахма-дурачок приподниматься.

Ветер в этот миг переменился, паленым на нас пахнуло. И страшно зак-
ричал Филимер, к Ульфу бросился, будто спрятаться хотел. А годья Винитар
осенил себя крестным знамением.

После этого Ахма, будто ослабнув, назад в костер завалился, сноп искр
подняв, и не шевелился больше. И пламя скрыло его вместе с дедушкой Раг-
нарисом.

Я смотрел неотрывно в пламя, пока глаза не заслезились. И сквозь сле-
зы увидел вдруг, что пришли Арбр-вутья и Аларих-курганный. И будто бы
встает дед им навстречу и все втроем, обнявшись, как братья, растворяют-
ся они в ревущем пламени.

Я потом рассказал об этом Гизульфу, и Гизульф сказал, что видел то же
самое.

Фрумо вдруг очень беспокойной сделалась, стала бегать между людьми,
всех за руки хватала, в глаза засматривала и все спрашивала:

- Где?.. Ахма где?..

Агигульф, отец Фрумо, хотел было поймать свою безумную дочь, в дом
отвести и там запереть, но Хродомер не позволил.

Сказал, пусть бегает и безумствует. Видно, время ныне безумствовать.
Вотан, сказал Хродомер, коснулся пальцем своим агигульфовой дочери, на-
делив ее пророческим даром. Но то бремя мужское, вот и не вынесла Фрумо
- рехнулась. Пусть теперь ходит и лепечет. Не гнать ее - слушать ее на-
добно.

Так Хродомер сказал, и не посмел возразить ему Агигульф, отец Фрумо.
Страшно вещует Фрумо, только и сказал Агигульф-сосед.

На это Хродомер отвечал, что судьба - она любой может быть, и лютой
тоже, а дело человека - себя блюсти и честь свою, а о прочем не беспоко-
иться. Рагнарис, покуда жив был, так и поступал.

И еще сказал Хродомер (удивились все, кто слышал), что Велемуд-ван-
дал, сын Вильзиса, по тому же закону жил и умер.

Долго мы ждали, пока костер догорит, и ветер его остудит. Солнце уже
за полдень перешло, когда начали кости собирать и очищать их от пепла.

Два сосуда больших и красивых принесли, в один кости дедушки собрали,
в другой - кости Ахмы-дурачка.

Хродомер сказал, что дух этих украшений с огнем ушел, следом за Раг-
нарисом и Ахмой, а мы погребаем сейчас лишь тело этих украшений. Это зо-
лото силы не имеет, сказал Хродомер, оно всю свою силу в огне раствори-
ло.

И поднял Хродомер из пепла меч дедушки Рагнариса, огнем почти не тро-
нутый. А когда выпрямился, увидел дядю Агигульфа - тот все еще нагой
стоял.

Прекрасен был в тот миг дядя Агигульф. Ничто не мешало видеть красоту
его. Широкоплеч и статен он был, в бедрах узок, в икрах силен; длинные
белые волосы по плечам и по спине разметались; лик имел свирепый и вдох-
новенный, будто дедушкиного напитка из мухоморов отведал.

Когда увидел дядя Агигульф Хродомера с мечом Рагнариса в руке, глаза
у Агигульфа загорелись, и обрадовался он несказанно.

Засмеялся Хродомер громко и страшно, руку протянул в сторону, и пода-
ли ему щит, будто ждали.

Сказал Хродомер дяде Агигульфу:

- Прекрасен и наг ты, отважный Арбр. Много почета убить тебя!

Тут ветер вдруг подул, и мне показалось, что это дыхание Вотана всех
нас коснулось и сделало безумными, вдохновенными и мудрыми.

Поглядел я на небо, чтобы увидеть Дикую Охоту, и увидел, как несутся
облака, меняясь непрестанно.

И когда снова взглянул я на тех, кто стоял перед догоревшим костром,
то были там уже не Хродомер и дядя Агигульф, а дедушка Рагнарис и Арбр.

Отважен был дедушка Рагнарис, свиреп и страшен был Арбр.

И сказал Арбр-Агигульф:

- Не одолеть тебя меня, Рагнарис!

В руке у Арбра-Агигульфа уже был меч. То был ульфов меч. Ульф никуда
без меча не ходит.

И стали они биться между собой. И видно было, что бьются хоть и шу-
тейно, а насмерть.

И сказал Хродомер:

- Так Рагнарис вызвал вутью Арбра на бой. Силой равны они были, были
равны и отвагой.

С этими словами напал он на дядю Агигульфа. А дядя Агигульф отскочил
назад, ловко уходя от удара (ибо не было у него своего щита, и ничего,
кроме наготы, не защищало его тела) и сказал:

- Бились, себя не щадя, ударом за удар воздавая.

И сам набросился на Хродомера. На щит принял удар Хродомер. Видно бы-
ло, что освирепел тогда вутья Арбр, кровью глаза его налились, пена на
губах показалась, свой меч отбросил. Отпрыгнул он, к земле припал, а
когда Хродомер меч занес, чтобы его рубануть, от земли, как молния, пря-
нул, руку с мечом, готовым разить, перехватил и к горлу Хродомера зубами
потянулся. Тот вновь щитом отгородился.

- Диким зверем стал Арбр, дикой отваги полон. Смеется от радости Во-
тан, на Арбра глядя.

Тут Арбр-Агигульф, себя не помня, в щит хродомеров зубами впился и
грызть его начал. Ударил его Рагнарис-Хродомер щитом по зубам, и пошат-
нулся Арбр, зубы разжал.

И сказал Хродомер так:

- Забыл себя Арбр в ярости священной, и тут Рагнарис мудрый удар на-
нес нежданный: щит рванул резко вверх, белоснежные зубы вутье-красавцу
выбил. Два зуба оземь упало, в щите остался один.

Агигульф-Арбр ловко на ноги вскочил после падения и меч свой подхва-
тил с земли так быстро, что глазом не усмотреть. И заговорил Аги-
гульф-Арбр (а пена запеклась в углах его рта):

- Кроваво улыбка окрасилась, когда засмеялся Арбр. И меч свой в руки
взяв, так молвил вутья: вот клык, чтоб поразить тебя!

И с этими словами вновь кинулся к Хродомеру.

Так обменивались они словами и ударами.

Я вспомнил, как дядя Агигульф говорил дедушке Рагнарису (это было,
когда он гусли из бурга привез), будто в бою у него песни сами собой
слагаются. Не отделишь теперь песни от звона стали; единой музыкой все
это звучало.

И заворожила всех эта музыка. Она будто силой полнила.

Я поневоле стал раскачиваться ей в лад; после я понял, что и все
слегка покачиваются, словно вторя схватке между двумя героями, соединив-
шимися сейчас в дальних чертогах.

И годья Винитар тоже покачивался, захваченный смертоносной песней.

И вдруг страшно сломалась музыка. Из меня будто душу вынули и оземь
грянули; и потерял я мгновенно все мои силы.

Хродомер-Рагнарис вскрикнул вдруг не в лад этой музыке, разрушая ча-
ры, которые сам же и сплел. И тотчас споткнулся Арбр-Агигульф, и остави-
ли его силы. Пусть лишь мгновение и длилась растерянность; хватило этого
мгновения искусному Хродомеру-Рагнарису, чтобы поразить вутью Арбра.
Прямо в сердце ударил меч Рагнариса.

И показалось мне, будто это в мою плоть меч входит, холодной сталью,
что разрубает кости и рассекает плоть.

Я закрыл глаза и призвал Доброго Сына Бога Единого, как годья учил.
Годья всегда говорил: когда страшно, призывай Доброго Сына, вот ты и не
один.

Когда я открыл глаза, то увидел, что Хродомер и дядя Агигульф стоят
друг против друга, потные, тяжело дышат и смеются. И понял я (а поняв,
удивился), что когда Хродомер Рагнарисом был, двигался Хродомер и пел,
как молодой воин; теперь же, когда все закончилось, вновь ветхим старцем