В торговом колледже. Перекантуемся.
сиденье голые красотки оказались замужними дамами, я не стал. Красиво жить
не запретишь, даже после расписаловки в ЗАГСе. Единственное, что меня
смущает, - вряд ли мужья примут супружниц в лоно семьи с непосредственной
радостью, если заявятся они в чем мать родила. Ну да как гласит предание,
Господь дал мужу глаза, чтобы тот мог взглянуть на художества жены во всей
первозданной наготе, а лукавый даровал жене язык, способный убедить
вышеупомянутого мужа в том, что все произошло не токмо исключительно по его
вине, но делалось всецело для его пользы! Пусть с этим спорит кто угодно,
только не я!
пустынна. И в славный город Лесноозерск въехал по указанной мне Таней
объездной, чтобы миновать недремлющее око гаишного поста: навороченная тачка
с иногородними номерами вызывает у служивых, помимо раздражения, еще и зуд в
ладонях. Понятно, кое-какие деньги были: я реквизировал у покойных не только
оружие. Но нарываться лишний раз - зачем?
подруги выглядели помято и мутно таращились в скупо освещенное пространство
вовне, пытаясь разобрать, где находятся и куда подевалась развеселая
компания дружков; Таня не стала их посвящать в особенные детали; когда
подъехали к одинокому деревянному частному дому за добротной оградой,
барышня дала знак тормознуть, слетала на разведку, вернулась:
вернулась через несколько минут:
в самом деле.
горячего кофе:
Знаешь, странник... А ты действительно странный. Удачи тебе. - На глазах ее
заблестели слезинки.
не было ничего. - Она сморгнула слезинки, чмокнула меня в губы, произнесла
едва слышно: - Прощай.
видно с дороги, отхлебнул изрядную порцию виски, зажевал подаренным
бутербродом. В какие края теперь подаваться, я не имел ни малейшего понятия.
Усталость навалилась тяжким покрывалом; в любом случае, чтобы принять
мало-мальски разумное решение, следовало хорошенько выспаться. Это я и
собирался сделать.
в остывающей машине - удовольствие сомнительное. Перебрался на заднее
сиденье, свернул бушлат, подстелил под голову. Закурил.
тридцать три удовольствия: и теплый салон, и отменное виски, и ненавязчивая
музычка... Для полного счастья - только почитать перед сном. Здоровым и
детским. Что-нибудь необязательное, о пришельцах или там о говорящих
осьминогах...
растворилась быстрее, чем рафинад в кипятке. Заголовок оригинальностью не
блистал: "Скандал в тихом омуте". А дальше... Борзый журналист, сокрушаясь
через строчку об утрате национального достояния и коррумпированных
чиновниках в московских коридорах власти, сообщал ставшее привычным:
контрольный пакет покровского завода "Точприбор" за не подтвержденные
высоким независимым аудитом денюжки, почти даром, отходил к некоей компании
с неудобоваримым названием... Далее шли завывания о чести, достоинстве,
безработице и прочих вещах, оскомину набивших.
реально стояли за сделкой купли-продажи лежачего и кастрированного детища
советской оборонки. В сочетании с рассказом Петровича об отдельно стоящем
цехе и хранящемся в его недрах бесценном ноу-хау... Хм... Вот я и нашел свой
"чемодан". Понятно, без ручки.
не было. Дорога у меня была одна: в Покровск. Там сейчас соберутся "все
заинтересованные стороны". Ну а раз так... Останется только взять за хобот
кого-нибудь из высоких подписантов и огорчать действием до тех пор, пока я
не узнаю, кто приказал убить Диму Круза. И кто - исполнил порученное.
в нашей стране вообще удавалось за последние десять лет, кроме авантюр?
Времени нужно соответствовать.
стереосистемы ревела лихая разбойничья песня - шедевр местной радиостанции:
живых. И чувствую на душе полный покой. Когда собираешься станцевать танго с
огнем, душа должна быть чистой и невесомой, как свет.
облетающую листву. А в голове крутилась и крутилась мелодия, привязавшаяся
сегодня с самого раннего утра: "Никого не пощадила эта осень, даже солнце не
в ту сторону упа-а-ало..."
Филин давал себе слово хоть как-то заботиться о своем здоровье, но утро
начинал с выкуривания сигареты, за кофе выкуривал еще две, за просмотром
корреспонденции - еще... Порой, глядя в подмосковный парк, он жалел, что не
родился листом... Была в этом какая-то непостижимая тайна: в падении
золотого листа с берез... Как и в закате солнца... Торжественная,
неисповедимая тайна увядания, ухода, возможно, перехода в иную жизнь, понять
которую здешним мирским не дано... Почему уход человека не столь же
прекрасен, как заход солнца? Или мы что-то перепутали в этой жизни?..
головой, прогоняя наваждение... Когда-то, подростком, он писал стихи; с
годами не просто стеснялся этого, как слабости, но тщательно собрал все
рукописи и уничтожил. И все стало на свои места. Лишь иногда тоска,
возникающая словно ниоткуда, из каких-то неведомых глубин души, пронзала
острой иглой, будто просвистевшее время, - навылет.
чужую жизнь, а его собственная осталась где-то далеко, вне его теперешнего
черно-белого мира, там, где трава оставалась зеленой, вода -
голубовато-прозрачной, небо - бездонно чистым, а солнце - золотым, как
высвеченный прощальным теплым лучом лист...
утаил в своей теории. Когда-то день был длиною в год, теперь год длиною в
день... Вот люди и обманываются с самой юности. Когда им двадцать, они
думают, что впереди еще три-четыре жизни... Похожие на сказки... А когда
человечек опомнится, глядь, солнышко скрылось уже за горизонтом, и лишь
последние лучи окрашивают небо... Сиреневым... "Никого не пощадила эта
осень..."
Теперь судить поздно. Да и - не судите...
оставленные к изучению бумаги, и его гладкая, матово-черная поверхность
успокаивали. Все становилось на свои места, словно в формулу подставили
Шилова Юлия
Верещагин Олег
Мацумото Сэйте
Свержин Владимир
Андреев Николай
Шилова Юлия