Чтение 79–й страницы книги ~Ниндзя~

шедшего на посадку в аэропорт Ханэда.

Николас теперь почти жалел, что отказался пообедать в городе со школьными
приятелями; все равно Цзон ждет его только к вечеру. Но теперь, когда было
принято решение ехать в Киото, где находилась новая рю, ему хотелось
поскорее с этим покончить. А для этого нужно поговорить с матерью.

В доме было тихо - такая тишина установилась с тех пор, как Николас
возвратился из Кумамото, словно это стало поворотным пунктом в жизни всей их
семьи. Николас вспомнил о женщине из замка Року-но-мия и о ее покорности
судьбе. Потом он подумал о словах полковника: "... мной руководили силы, о
которых я и не подумал". Но жизнь не может быть такой непостижимой - это
было бы слишком жестоко.

Николас миновал темный коридор, удивившись, что не зажжены огни. В кухне
никого не было. Николас позвал мать, но никто ему не ответил. Он бросил плащ
на спинку стула и пошел в глубину дома.

Наконец, он подошел к комнате родителей. Через тонкую бумагу с"дзи
струился свет. Мелькнула какая-то тень. Николас остановился в
нерешительности: ему не хотелось беспокоить Цзон, если она уже собралась
отдыхать. "Завтра, - пообещал он себе, - отведу ее на кладбище; там мы
зажжем ароматические свечи и прочитаем молитвы, по-английски и по-японски".

Снова мелькнула тень, и Николас тихо позвал мать по имени. Ответа не
было, и он осторожно раздвинул с"дзи.

Николас остановился на пороге и замер; кровь бешено колотилась у него в
висках.

Все татами, кроме одного мата, были вынесены из комнаты; матрасы-футоны
были аккуратно сложены в углу. Горела только одна лампа под круглым бумажным
абажуром. За окном лежал девственный бело-голубой снег, и даже следы птичьих
лап не нарушали его ровной поверхности. Снег выглядел неестественно бледным
на фоне черных сосен и криптомерий.

Единственный мат татами лежал посреди комнаты; деревянный пол вокруг него
казался голым, словно плоть, с которой содрали кожу. На татами, спиной к
Николасу, стояла на коленях Цзон в строгом светло-сером кимоно и сером поясе
оби, украшенном розами. Она склонила голову, словно в молитве; свет лампы
поблескивал на ее иссиня-черных волосах, уложенных в безукоризненную
прическу.

Справа от нее, в профиль к Николасу, стояла на коленях Итами. Она тоже
была одета в праздничное темно-синее кимоно с малиновыми рукавами и
молочно-белый оби.

Царившая в комнате тишина казалась материальной, осязаемой, и Николас не
мог не только войти, но даже заговорить.

Вдруг послышался звук, резкий и неожиданный, как первый раскат грома.
Звук стали, извлекаемой из ножен.

Правая рука Цзон рванулась в молниеносном движении. Перед глазами
Николаса возникли яркие соцветия вишни, нестерпимо розовые на фоне зеленой
листвы.

Он видел платиновый блеск клинка, ослепительный, как солнечный свет.
Раздался тихий возглас, похожий на крик испуганной птицы, но в нем не было
страха; спина Цзон оставалась прямой. Обе руки на рукояти меча. Резкое
горизонтальное движение, слева направо, поперек живота. Только теперь плечи
Цзон вздрогнули, и стало слышно тяжелое дыхание. Капли пота падали с ее лба
и застывали на татами.

Должно быть, это сон.

Николас видел, как напряглись ее руки, когда она дернула клинок вверх, к
груди. Не каждому мужчине хватило был на это выдержки и физических сил.

Бесконечно медленно, все еще держа обеими руками меч, Цзон наклонялась
вперед, как живое изваяние. Наконец, ее лоб коснулся пола перед татами.

Словно по сигналу Итами вскочила на ноги. Резким движением она достала
катана, который был спрятан в складках ее кимоно, и занесла его над годовой
Цзон. Меч стал опускаться со сладострастным шипением, будто холодной стали
не терпелось ощутить прикосновение теплой плоти.

Через мгновение голова Цзон была отделена от шеи. Только после этого ее
тело безвольно упало на татами. Темная кровь вытекала аккуратной темной
струйкой, словно повинуясь замыслу художника.

- Нет!

Николас, освободившись наконец от оцепенения, вбежал в комнату. Итами не
отрывала глаз от прекрасного лица на полу; она даже не взглянула на него.

- Как! Как! - Мысли Николаса путались, тяжелый язык прилип к небу. Он
смотрел на тело своей матери... и на ее голову.

- Дело сделано, Николас. - Голос Итами был далеким и нежным; в ее руках
тускло блестел окровавленный меч, - Твоя мать - человек чести.

ПЯТОЕ КОЛЬЦО

НИНДЗЯ

I

Нью-Йорк - Уэст-Бэй-Бридж. Нынешнее лето.

Кто-то закричал еще до того, как замок разлетелся на куски и тяжелая
дверь с грохотом ввалилась внутрь.

Он метнулся к окну. Он попался по собственной глупости, и теперь нужно
было выпутываться, иначе все полетит к черту.

Японец мельком взглянул на женщину, распростертую на кровати. Ее кожа
блестела от пота, точно намазанная маслом.

Он почувствовал приближение цунами, как только они вошли в здание, и
теперь проклинал себя за промедление.

Женщина смотрела не на японца; она не сводила расширенных от ужаса глаз с
Филипа, который лежал в неуклюжей позе у нее в ногах, свесив голову с
кровати. Она кричала не переставая, словно сирена.

***

- Есть другой способ, - сказал Николас. - Лучший. - Он опустил половинку
клецки в темно-коричневый пряный соус и бросил ее в рот. - Я не хочу, чтобы
пострадал кто-то из твоих людей.

Кроукер удивленно посмотрел на него.

- Странный ты парень. За это нам, полицейским, платят - за риск.

Они сидели в небольшом китайском ресторанчике; здесь было многолюдно и
довольно шумно.

- За разумный риск, - поправил его Николас. - А к встрече с ниндзя они не
готовы.

- Ты не преувеличиваешь?

- Нет.

Кроукер отложил палочки и отодвинул тарелку, которую тут же убрал
проворный официант.

- Хорошо. Что ты предлагаешь?

- Пусти меня одного.

- Ты спятил. - Кроукер ткнул в него пальцем. - Послушай, Ник, это
полицейская операция. Ты знаешь, что это значит? Меня могут отстранить от
работы только за то, что я беру тебя с собой. А ты хочешь, чтобы я позволил
тебе пойти туда одному? Комиссар тогда разорвет меня на куски - если что-то
еще останется после Финнигана, моего капитана. Так что довольствуйся тем,
что есть.

- Тогда - только мы вдвоем.

- Не пойдет. В этом случае я должен был бы оставить тебя для прикрытия.

- Значит, у нас почти нет шансов. - Все будет хорошо - пусть он только
придет к А Ма.

Когда, они поднимались по ступенькам заведения А Ма, Николас думал о том,
что преимущество не на их стороне, несмотря на внезапность их прихода. В
отличие от ниндзя, который был теперь там, наверху, они не знали планировки
здания, расположения выходов и окон. Это Николасу совсем не нравилось. На
лестнице он остановил Кроукера.

- Знаешь, если только мы не схватим его в первые секунды, все пропало.

- Не волнуйся, - сказал Кроукер и направился к двери А Ма.

Он шел по тускло освещенному коридору, держа в одной руке револьвер, а в
другой - ордер на арест. Эту бумажку оказалось не так просто заполучить: у А
Ма было много влиятельных друзей.

Где-то жужжала неисправная неоновая лампа; с улицы послышался
нетерпеливый автомобильный гудок; топот бегущих ног; резкий смех.

Дверь открылась, и Кроукер оттолкнул в сторону высокую красивую китаянку.
Ордер развевался у него в руке, как птица с подбитым крылом.

И вдруг в голове Николаса выстроилась цельная картина: убийства, одно за
другим, как звенья в цепи; подсказка Терри, которая теперь казалась
очевидной. Хидэ"си, ‚догими, Мицунари. Сацугаи, Юкио, Сайго. Вассал,
которому поручено охранять наложницу мертвого с"гуна - что ж, достаточно
близкая аналогия.

"Идиот! - подумал Николас с яростью, входя к А Ма вслед за Кроукером. -
Почему я не хотел в этом себе признаться?"

Кроукер уже шагал вдоль длинного коридора. Астра, открывшая им дверь,
хладнокровно позвала А Ма.

- Что все это значит? - набросилась А Ма на Николаса. - Как вы посмели
вломиться в. мой дом? У меня есть много друзей...

- Японец, - сказал Николас на чистейшем пекинском наречии.

А Ма вздрогнула и поспешила по коридору за Николасом.

- Где он? Больше нас ничего не интересует. - Николас слегка обернулся к
ней на ходу. - Вы А Ма?

Впереди раздался шум. Кроукер колотил ногой в запертую дверь.

- Он разнесет мой дом! - закричала А Ма. Она вспомнила, как среди ночи
пришли коммунисты, разрушили ее дом и забрали мужа. Но здесь была Америка.
Николас заметил ее волнение.