свой салон, и главной моделью там будет интересующая вас русская мадам.
Предугадать будущую топ-модель редко кому удается, -- восхитился в меру всех
своих артистических сил Карлен-Норман, внутренне чувствуя, что запутался
пуще прежнего, для него было бы лучше, если мсье Робер оказался бы
московским чистоделом.
в этой ситуации, так это тому, что не показал Колетт свадебные фотографии
Натальи из Москвы, они бы однозначно вызвали у нее подозрение. Карлену
теперь было над чем подумать, но вслух он возбужденно сказал:
Кристиана Лакруа, одевается-то она действительно изысканно... -- Сведений он
накопал вполне достаточно, и они немедленно требовали спокойного осмысления,
и потому, сворачивая разговор, Карлен вежливо сказал: -- Я вам очень обязан,
Колетт, за бесценную информацию, кроме того, просто рад знакомству с вами.
Если вы располагаете временем и желанием, я бы сегодня с удовольствием
пригласил вас куда-нибудь посидеть, потанцевать? -- и внимательно посмотрел
на зардевшуюся девушку.
приходится беседовать с репортером светской хроники. Но сегодня я очень
занята, семейное торжество, -- сожалеюще ответила Колетт. -- Если вы
позвоните завтра, я встречусь с вами с удовольствием, -- и, достав визитную
карточку, протянула ее Карлену.
ни странно, не ощущая ни холода, ни сырости, ни ветра, а ведь погода
нисколько не изменилась, ничуть не потеплело, -- мысли его были возле
Натальи, высветившейся с неожиданной стороны, -- теперь о ней можно было
строить любые догадки.
рано поутру в Париже, в кафе "Верона", и выстроился какой-то план, схема
расследования, теперь все это ни к черту не годилось -- все карты спутал
французский муж Натальи, некий Робер из торгового дома Кристиана Лакруа.
Машинально глянув на свои "Франк Мюллер", Карлен от удивления аж
присвистнул: время приближалось к полудню, а в Москве он привык обедать
обстоятельно и потому почувствовал, как проголодался. Нужно было
возвращаться в отель на Елисейских полях, пообедать там, а затем в тепле
уютного номера, рядом с телефоном выстроить новый план действия. Вероятно,
придется звонить в Москву Абреку с Крисом, чтобы узнать, там ли находится
один из мужей Натальи, о чьей свадьбе в "Пекине" он не только поведал им, но
и показал любопытные фотографии участников торжества. А может, ему придется
здесь, в Париже, прибегнуть к чьей-то помощи, если одному окажется не по
силам разобраться с "невестой", -- следовало обдумать и этот вариант. В
общем, напрашивался небольшой перерыв, чтобы переосмыслить возникшую
ситуацию, хотя первый день пребывания в Париже следовало признать удачным:
повезло ему и в "Себастьяне", и с Колетт, от них он получил нужную
информацию.
поехал к себе в "Палас-отель". В номере он отдохнул с полчаса, попытался
позвонить в Москву, но телефон Абрека с Крисом не отвечал, и он спустился
вниз, в ресторан. Обедал он уже в другом, основном зале, хотя и утренний,
где завтракал, ему понравился. Карлену и тут подфартило -- в ресторане был
день итальянской кухни. Конечно, лучше бы русской, но после Петровича из
"Золотого петушка" его вряд ли любая другая русская кухня устроила, да еще
во Франции. Но итальянская кухня для него все же лучше, чем французская, --
как южанину, кавказцу, она была ближе, роднее. С пряностями, приправами,
соусами, зеленью; равиоли, спагетти, пасты, террапитос -- слоеные пирожки с
особым сыром... при одной мысли у него разыгрался аппетит, и Карлен кивком
подозвал официанта, молча дожидавшегося, пока он перелистает многостраничное
меню и винную карту.
он чуть не выронил в бульон с равиоли ложку. А что, если во всей этой
истории со свадьбой в Москве, с женихом-чистоделом, известным в уголовных
кругах, и мужем-французом в Париже, занятым в сфере высокой моды, что более
всего поразило Карлена, -- главное действующее лицо не мужчина, а женщина:
невеста -- в Москве, мужняя жена -- в Париже, некая очаровательная россиянка
Наталья? Задав этот вопрос, Карлен окончательно испортил себе роскошный обед
-- любимые равиоли, напоминающие русские пельмени, только совсем мелкие,
если не сказать крошечные, даже непонятно, как их начиняют, Карлен доедал
почти остывшими. Второе блюдо -- особо запеченная рыба -- требовало при еде
внимания, но он не мог отдаться ей целиком и тоже не получил удовольствия,
хотя рыба была редкостная и подана с соусами, приправой, зеленью -- огромное
блюдо походило издали по цветочной гамме на букет-икебану.
этом им толковали еще в разведшколе: женщина, ее причуды, капризы, вкусы,
требования, запросы и даже ее преступления слишком индивидуальны и
неповторимы! Мысль о том, что главным лицом в производстве супербанкнотов
может оказаться женщина, настолько взбудоражила душу Карлена, что он
окончательно потерял интерес к обеду и, не дожидаясь десерта, покинул
ресторан и поднялся к себе. Правда, попросил подать кофе в номер.
в комнатах было уже мрачно, неуютно. Сгущавшаяся за окнами темень ничуть не
напоминала привычные московские сумерки, которые Карлен так любил. Он
завесил плотные шторы, включил свет, и номер преобразился. Расхаживая по
просторному номеру, устланному дорогими персидскими коврами ручной работы,
отчего шаги делались вкрадчивыми, бесшумными, Карлен пытался нащупать в
памяти хоть какую-то зацепку насчет женщин-"граверов", но, сколько ни
старался, ничего припомнить не мог, таких фактов просто не было. Правда,
были женщины-подручные, женщины-подружки, женщины -- реализаторы готовой
продукции. Таковых, причем даже очень известных, прославившихся шумными
аферами, он мог перечислить много, ведь этот этап работы у
фальшивомонетчиков не менее важен. Запустить фальшивки в жизнь, чтобы не
попасться сразу, даже не ощутив результатов своего рискованного труда, -- на
это тоже требуется большой талант, даже артистизм.
"Пекине", Карлен, развивая тему, предположил: а может, она сама и без
"завязавшего" жениха-чистодела известна в уголовных российских кругах? Мысль
о русской красавице, наверняка имеющей связь с преступным миром, как ни гнал
он ее от себя, не давала покоя, и он стал ворошить в памяти свои долгие
беседы с Крисом и Абреком об уголовной среде Москвы, Кавказа и даже Средней
Азии, но не припомнил, чтобы когда-нибудь в них упоминалась женщина. Но
Наталья, как бы он ни прикидывал, не походила на тех бандерш, что готовят
вооруженные налеты или занимаются по ночам с подругами и дружками
гоп-стопом. На аферистку, мошенницу, даже на "гравера" или крупную
растратчицу она еще могла потянуть, но не на пресловутую уголовницу. Может,
поэтому он не мог отделаться от навязчивой идеи, что эта женщина теперь его
главный ориентир в поисках подпольного монетного двора...
краткосрочной, поэтому действовать следовало оперативно. Первый день во
Франции подходил к концу, а ясного плана, с чего начать, у Карлена не было.
И тут он впервые ощутил, как тяжело работать одному, или, вернее, лично для
себя. Искал бы он фальшивомонетчика от имени всемогущей Америки, немедленно
получил бы в Париже подмогу: тут же взяли бы старинный особняк у Булонского
леса и его прекрасную обитательницу с мужем под круглосуточное наблюдение,
поставили бы телефоны на прослушивание, а через двадцать четыре часа, ну,
максимум через сорок восемь, он знал бы все о некоем мсье Робере, занятом в
сфере высокой моды, если, конечно, он действительно мсье Робер и работает у
великого кутюрье Кристиана Лакруа. Но чего нет, того нет -- зато и успех ему
не придется делить ни с кем. А если выйдет на самого "гравера" и подпольный
монетный двор, то получит не премию, равную двум-трем окладам, и повышение в
звании, а огромное состояние, которого хватит на всю жизнь. Последняя
перспектива приободрила Карлена, опускать руки у самой цели он не имел
права, да и удача пока не отворачивала от него свое ехидное лицо.
городом, и эта мысль несколько взбудоражила Карлена. Он тут же искренне
пожалел, что у прекрасной молочницы Колетт вечер сегодня занят, а просидеть
его в номере один он не собирался. Друзей, особо близких людей, к которым он
мог наведаться или пригласить их куда-нибудь в ресторан, у него в Париже не
было, оставались девушки, с кем он приятно проводил время в своей тесной
комнатушке под самой крышей старого восьмиэтажного дома, которую снимал во
время стажировки во "Франс суар".
отыскивать старые парижские телефоны -- их набралось всего четыре, хотя ему
казалось, что их должно быть больше. "Изабель... Беатрис... Мануэла...
Жанетт..." -- читал он имена своих бывших парижских пассий, пытаясь
припомнить какие-нибудь детали давних встреч. Не дай Бог спутать особо милые
подробности свиданий -- женщины очень обидчивы, ведь они считают, что
остаются в памяти мужчин единственными и неповторимыми. Отчетливее всех он
помнил Жанетт -- она работала с ним во "Франс суар" и проявляла к нему
повышенный интерес, кажется, даже имела на него виды. У нее была небольшая
двухкомнатная квартира с балконом на Сену -- наследство от любимой бабушки.
Жанетт была единственной, с кем он встречался на ее территории. Но звонить
ей первой ему не очень хотелось, большие страсти ему ни к чему, в Москве у
него невеста, а Жанетт такая взбалмошная, замучает потом по международному
телефону.
дивными вьющимися смолисто-черными волосами, она работала в каком-то
музыкальном театре, пела и танцевала, веселая девушка, хохотушка. Первый
блин оказался комом: на том конце провода сказали, что такая здесь давно не
живет. Не повезло и с Изабель: какая-то бабуля садистски строго отчеканила
Шилова Юлия
Березин Федор
Херберт Фрэнк
Шилова Юлия
Каргалов Вадим
Афанасьев Роман