это так, то вполне возможно, что те, кто его там оставил,
когда-нибудь вернутся за ним.
на остров и...
этот вопрос, пока не узнаем, как обстоит дело. Мне кажется, что
несчастный сильно страдал, что он искупил свое преступление, в
чем бы оно ни заключалось, и что его мучит потребность излить
свою душу. Не следует вызывать его на откровенность. Он сам,
наверное, все нам расскажет, и когда мы узнаем его историю, то
увидим, что следует предпринять. К тому же только он и может
нам сообщить, сохраняет ли он более чем надежду - уверенность
когда-нибудь вернуться на родину. Но я сомневаюсь в этом.
определенный срок, то не бросил бы в море этот документ. Нет,
более вероятно, что он был осужден умереть на этом острове и
никогда больше не увидеть своих ближних.
объяснить, - сказал Пенкроф.
лет назад, то можно предполагать, что он уже давно одичал.
несколько лет.
недавно.
от острова Табор до острова Линкольна многие годы?
журналист.- Может быть, она давно находилась неподалеку от
острова.
предположить, что она пролежала известное время на берегу и
снова была унесена водой. Близ южного берега сплошные утесы, и
бутылка неминуемо разбилась бы.
написан много лет назад, если бы он пробыл так долго в бутылке,
то, наверное, пострадал бы от сырости. Ничего подобного не
произошло, и бумага прекрасно сохранилась.
Все указывало на то, что записка написана незадолго до того
времени, как ее нашли. Больше того, в ней были приведены точные
указания широты и долготы острова Табор, что указывало на
довольно основательные сведения ее автора в области
гидрографии, которыми не мог обладать простой моряк.
инженер.- Но не будем вызывать нашего товарища на разговор.
Когда он этого пожелает, друзья мои, мы с готовностью его
выслушаем.
одного слова и ни разу не покидал плато. Он обрабатывал землю,
не зная отдыха, не отрываясь ни на минуту, но неизменно
держался в стороне. В часы завтрака и обеда он не заходил в
Гранитный Дворец, хотя его не раз приглашали, и довольствовался
сырыми овощами. С наступлением ночи несчастный не возвращался в
отведенную ему комнату, а укрывался под деревьями; в дурную
погоду он прятался в углублениях скал. Таким образом, он
продолжал жить так же, как жил в те времена, когда не имел над
головой иного приюта, кроме лесов острова Табор. Все попытки
заставить его изменить свой образ жизни оказались тщетны, и
колонисты решили терпеливо ждать. Наконец пришло время, когда у
него, властно побуждаемого совестью, как бы невольно вырвалось
страшное признание.
внезапно появился перед колонистами, которые собрались под
навесом. Его глаза как-то странно сверкали; у него был такой же
дикий вид, как прежде, в тяжелые дни.
охваченного страшным волнением, стучали, как в лихорадке. Что с
ним случилось? Неужели общество ближних было для кего столь
невыносимо? Или ему надоело жить среди порядочных людей? Быть
может, он тосковал по прежней дикой жизни? Видимо, да, так как
незнакомец вдруг отрывисто и бессвязно произнес'
острова?. Разве может быть между нами какая-либо связь?..
Знаете ли вы, кто я такой, что я сделал, почему я был там...
один? Кто вам сказал, что меня не оставили нарочно... не
осудили на смерть? Знаете ли вы мое прошлое?.. Уверены ли вы,
что я не украл... не убил кого-нибудь, что я не негодяй,
покинутый всеми, обреченный жить, как дикий зверь. . вдали от
всех?.. Скажите, знаете ли вы это?
его уст как бы помимо воли. Сайрес Смит хотел его успокоить и
подошел к нему, но незнакомец быстро попятился.
свободен?
безумный, бросился в лес.
вернулись одни.
это предчувствием? - упорно и непоколебимо продолжал
утверждать, что несчастный рано или поздно вернется.
раскаяние, - говорил он. - Теперь одиночество покажется ему
страшным.
плато Дальнего Вида и в корале, где Сайрес Смит намеревался
построить ферму. Излишне говорить, что семена, собранные
Харбертом на острове Табор, были заботливо посеяны.
тщательно распланированный и содержавшийся в полном порядке, и
колонистам не приходилось сидеть без дела.
овощи размножались, приходилось расширять гряды, которые
превращались в целые поля и понемногу распространялись на луг.
Но в других частях острова было достаточно травы, и онаггам не
приходилось опасаться, что их посадят на паек. Было
целесообразнее занять под огород плато Дальнего Вида,
окруженное глубоким поясом ручьев, и вынести за его пределы
луга, которые не нуждались в защите от опустошительных набегов
четвероногих и четвероруких.
это поле за восемнадцать месяцев, с тех пор, как посеяли первое
зерно! Второй сбор, в шестьсот тысяч зерен, дал теперь четыре
тысячи буасо, то есть больше пятисот миллионов зерен. Колонисты
были теперь богаты хлебом, так как достаточно было посеять с
десяток буасо, чтобы обеспечить ежегодный урожай и накормить
людей и животных.
обитатели колонии посвятили изготовлению хлеба.
построить мельницу. Сайрес Смит хотел использовать для
устройства двигателя второй водопад, изливавшийся в реку
Благодарности (первый уже работал - он приводил в движение
песты сукновальной мельницы), но после зрелого обсуждения было
решено поставить на плато Дальнего Вида простой ветряк.
Построить его было не труднее, чем водяную мельницу, а в
движущей силе не могло быть недостатка на этой возвышенности,
открытой морским ветрам.
выглядеть веселей и оживит пейзаж.
и механизмов мельницы. Большие глыбы песчаника, найденные на
северном берегу озера, нетрудно было превратить в жернова, а
что касается крыльев, то материалом для них послужила все та же
бесконечная оболочка шара.
выбрано немного правее птичьего двора, у берега озера Клетка
мельницы должна была покоиться на стержне, закрепленном на
толстых досках, и вращаться по воле ветра вместе со всем
Афанасьев Роман
Лукин Евгений
Шломо Вульф
Акунин Борис
Корнев Павел
Браун Дэн