Вот и сейчас лишь на секунду мелькнуло перед ним перекошенное от боли лицо
последнего из нападавших.
В этом странном бою Глебу не приходилось даже отражать ударов, лезвие
просто следовало в нужное место, сметая на своем пути любые преграды.
Мертвое пространство вокруг все увеличивалось, перед ним уже расступались и
свои, и чужие.
Прорвавшись сквозь заслон стражи, прикрывавшей шатер военачальника, Глеб в
считанные мгновения вновь оказался у входа.
И все-таки он опоздал. Дико заржала с ходу рванувшая в галоп лошадь, унося
на себе во тьму человека, которого он так жаждал догнать.
Глеб, не желая признавать неудачу, схватил за уздечку какого-то потерявшего
седока коня и бросился в погоню.
Но жеребец оказался с норовом, он не захотел подчиняться воле незнакомого
человека, и вскоре Глеб, потеряв из виду своего врага, остался один в
ночном поле.
Как только схлынуло напряжение схватки, прекратилась погоня, на Глеба
навалилась ставшая уже привычной безмерная усталость. Та самая, что
обрушивалась на него всякий раз, как он вновь вкладывал в ножны обагренный
человеческой кровью меч.
Перестав укрощать строптивого жеребца, Глеб отпустил поводья, и конь,
предоставленный сам себе, медленно побрел обратно к лагерю.
Где-то в стороне резко и пронзительно кричала ночная птица, от жеребца
несло потом и кровью - привычные запахи схватки навалились на него вместе с
невеселыми мыслями.
Он думал о том, что попал в какой-то заколдованный порочный круг, из
которого не было выхода.
Одна погоня следовала за другой, одна рукопашная схватка сменяла другую, и
впереди не виднелось ни просвета, ни выхода.
Цель он потерял. Цель, ради которой оказался в мире далекого прошлого.
Крушинский говорил об истоках, о поисках причин тех бед, что обрушились на
его родину, но все это только красивые слова. Юрий тоже плывет по течению,
и его уносит бурный поток событий в неведомое будущее, и сил едва-едва
хватает лишь на то, чтобы оставаться на плаву.
Он стал хранителем Влесовой книги, он дал клятву самому себе доставить ее к
истоку, к тем, кто вырубил на ее страницах письмена, определившие судьбу
целого народа, но, оказалось, даже волхвы не имели к этому отношения.
В еще более глубокую, недостижимую древность отодвинулись истоки, казалось,
даже Книга изменила ему...
В который раз безуспешно он попытался позвать ее, настойчиво повторяя в
своих мыслях такое знакомое слово "Вел", и ничего не услышал в ответ: ни
отзвука, ни тепла.
- Вот возьму и продам тебя! Цену предлагают достойную - вход в
манфреймовский замок и тайну его бессмертия.
- И правильно сделаешь.
Что это было? Ответ книги, чужие слова прозвучали в сознании или он услышал
всего лишь отзвук собственных мыслей? Даже на это он не в силах был найти
ответ...
6
Все трое сидели за длинным столом в том самом шатре, который чуть было не
стал для двоих из них смертельно опасной ловушкой.
В центре, держа обеими руками огромный окорок только что зажаренного на
костре кабана, восседал князь Васлав.
Он ел сосредоточенно, с жадностью, отдаваясь процессу еды с нескрываемым
удовольствием, и, глядя на него, Глеб не в силах был сдержать радостную
улыбку.
Он еще не задал князю ни единого вопроса, не желая разрушать ощущение
необъяснимого комфорта и безопасности, всегда появлявшееся у него в
обществе этого человека, зато Крушинский старался вовсю.
- Объясни, наконец, каким образом твоя помощь подоспела вовремя, откуда
вообще ты узнал о нашем походе?
Вытерев свою необъятную бороду от потоков стекавшего по ней жира, Васлав
проворчал:
- Это я должен спросить, отроки, как вы смогли отыскать меня в северных
княжествах и передать послание?
- Послание? Какое послание? - в один голос спросили Крушинский и Глеб.
Порывшись в карманах своей огромной куртки из грубого домотканого сукна,
хорошо защищавшей тело от холода и тяжести доспехов, князь извлек на свет
берестяную грамотку и протянул ее Глебу.
Глеб читал ее долго, а потом глубоко задумался, не замечая нетерпения
Крушинского. Наконец он проговорил:
- У нас объявился неведомый друг. Никто не мог знать подробностей нашего
маршрута, и тем не менее кто-то знал и о нем, и о засаде, и даже о
примерном сроке, когда мы можем оказаться в этом районе.
- Лишь один человек мог знать все это.
- Ты имеешь в виду Фруста?
Крушинский кивнул, а Васлав недовольно покачал головой.
- Наверняка снова какое-нибудь волховство, знаю я этих отроков с
космической базы. Да ладно, главное - мы подоспели вовремя, а теперь хватит
говорить о сем. - Покончив с окороком, он отшвырнул обглоданную кость в
угол, где уже скопилась их порядочная груда, расчистил перед собой
поверхность стола и, пододвинув поднос с пирогом, сказал:
- Ежели положить, что этот пирог Китеж, то ров здесь. - Он нарисовал вином
прямо на поверхности стола линию, довольно точно повторявшую изгибы
китежского рва, - приходилось только удивляться феноменальной памяти князя.
- Покажите, где начало подземного прохода?
Глеб поставил в этом месте лампаду. Тогда Васлав потребовал нарисовать
расположение татарских сотен.
- Ну, всех я не припомню, они беспрерывно находятся в движении...
- В движении тоже можно увидеть порядок, ежели смотреть внимательно и
прилежно, - прогудел князь.
Когда Глеб с помощью Крушинского закончил на этой своеобразной карте
рисовать оперативную обстановку, сложившуюся вокруг Китежа, было уже далеко
за полночь.
Васлав заразительно зевнул, потянулся и сказал, что утром они отправятся
дальше, а войско пойдет к Китежу. Теперь же отроки устали, и утро вечера
мудренее.
Он решительно собрался уходить, и Глебу понадобилась вся его напористость,
чтобы заставить князя объяснить, что, собственно, он имел в виду, и если он
действительно собирается их сопровождать, то на кого оставит войско?
- Я своих сотников хорошо знаю и знаю, кому поручить сие несложное дело.
Задача, стоящая перед отрядом Васлава, и в самом деле не выглядела слишком
уж сложной. Четыре сотни опытных пехотинцев и две сотни конных должны были
с ней справиться без особых проблем, если только к этому времени не
подойдут основные татарские силы.
Глеб еще раз для верности показал, как должен расположиться клин после
прорыва татарского заслона.
Акунин Борис
Аникина Наталья
Акунин Борис
Самойлова Елена
Каменистый Артем
Мороз Александра