сравнительно небольшого амфитеатра. Большая Экседра... Зал был
поразительно малолюден. Практически пуст!
светосигналами некое сооружение, напоминающее с тыльной стороны кабину
люфтшниппера без блистера, - угадать кафедру в этом сложном гибриде
режиссерского пульта и терминала можно было только по местоположению.
Подойдя к ней сбоку, Кир-Кор оперся ладонью о гребень ниспадающей закраины
кафедрального барбета и поприветствовал присутствующих заимствованным у
Ледогорова церемониальным полупоклоном. Люди, приподнявшись с мест, молча
адресовали гостю такое же приветствие. Он не собирался пересчитывать их.
Но стоило ему подумать об этом - ответный импульс ясночувственного
быстродействия мгновенно выдал спровоцированный мыслью результат:
семнадцать. "Я, стадо быть, восемнадцатый", - подвел он продиктованный
роком итог, понимая, что при такой обстановке специально "подогнать" к
Числу Перемен количество пиктургентов было бы немыслимо. По меньшей мере -
достаточно сложно... Но, как бы там ни было, очевидно, в зале остались
после Большой Экседры лишь те, кто сознательно шел на риск. Или те, кто
верил, что ментальный контакт с производителем странных увечий им ничем
плохим не грозит. Точнее - и те, и другие.
Единственный новичок среди них - знакомый эварх из Тамбовского экзархата
Сергей Гладышев. По понятной причине не было здесь гроссмейстера и
магистра. По непонятной - отсутствовал ватагар. Что ж, очень жаль...
Возможно, уход ватагара и привел к тотальному опустошению зала. Как-никак
авторитет прорицателя с восемьюдесятьюпроцентной сбываемостью
предсказаний... Но, может, уход его и не связан с каким-нибудь нехорошим
предвидением и причина куда прозаичнее? Скажем - неспособность предвидца к
интротомии?.. Вряд ли. Хотя, если припомнить, на утренней экседре вопрос о
ретропиктургии ничем не задел ватагара - Юрмед Вертоградов остался к
полемике равнодушен... Нет, здесь, видимо, авторитет ни при чем, каждый
философ определяется сам. Вон даже сверхосторожный хальфе с ясно
написанной на шафрановом личике мужественной решимостью ждет "опасного"
ментаконтакта: по сторонам не смотрит - машинально перебирает четки,
покачивая головой в белой чалме. Боится, наверное, непонятного, но знает:
быть сейчас в зале - это надежда приблизиться к истине и отделить наконец
зерно от плевел.
коммуникатор и региарх устроились по соседству и вдумчиво вели между собой
неслышный для окружающих разговор. Ближе всех - в первом ряду амфитеатра -
сидели эрил, препозитор и созипатор. Дальше всех (но и выше всех) - в
самом последнем ряду - обосновались златоглазый махариши и белобородый
ариарх. Фундатор выбрал себе место в середине зала - на перекрестье
радиального и кругового проходов, и его фигура в рассеянном созвездии
философов была теперь на положении центрального светила.
предстоящем сеансе. Кир-Кор взошел и сказал:
еще говорить. Приглашаю вас к соучастию в пиктургическом обзоре моего
тысячного по счету дальнодействия в глубоком космосе в режиме свободного
поиска. Сейчас мы все вместе прочувствуем самый важный фрагмент моего
сорокатрехчасового тревера. Я имею в виду, конечно, Планар... Лично мне
Планар показался природным объектом. Многие усомнились в правильности моих
впечатлений и начинают считать Планар артефактом - изделием иной
космической цивилизации или даже ампартефактом. Что ж, наверное, будет
полезно взглянуть на Планар моими глазами - глазами единственного
очевидца... Пардон! Единственного из очевидцев на Земле, поскольку Планар
видели воочию трое новастринцев - я, мой сын Сибур, его друг и напарник по
дальнодействию Миран Бибрактис. Миран и Сибур - дальнодеи молодые, но с
достаточным опытом, хотя по молодости лет уходят в глубокий космос только
в режиме парного поиска. Сибур заинтересовал друга моим открытием - и
теперь, пока я в отпуске, они вдвоем пытаются развязать узел
топологической загадки Планара. Я не исключаю того, что им удастся это
сделать до моего возвращения... Спасибо за внимание.
зала голос фундатора.
занавес".
жест - Кир-Кор спрыгнул с подиума, поднялся по центральному проходу к
перекрестку и, повинуясь указанию белоснежного экзаршьего перста,
опустился в угловое кресло - одесную. Мало сказать, что он был
заинтригован. Он был одновременно и горд успехом своих молодых
последователей, и несколько обеспокоен. Планар - штука непредсказуемая,
отрицать это теперь уже невозможно...
через пространство прохода:
показываю уловленное мною позапрошлой ночью в Сидусе сообщение Сибура из
новастринского далека. Извини, но сегодня у нас с тобой сдвоенный сеанс
пиктургии. Пиктургентов, к счастью, немного, и все они, за
одним-единственным исключением, сильные интротомы.
старинную хрустальную люстру зального олифектора хлынула молочная белизна,
и было слышно, как зашевелились погруженные в непроглядную туманно-белую
марь люди, поудобнее устраиваясь в креслах с изменяющейся геометрией
сиденья, спинки, подлокотников. Кир-Кор слегка раздвинул и приспустил
подлокотники, плотнее налег затылком на подголовник, вытянул ноги, благо
проход позволял, - словом, насколько мог, сымитировал привычное положение
тела внутри сута. Оставалось сымитировать осязательные ощущения, и прежде
всего - ощущение мягкой и скользкой, как шелк, полости сута -
податливо-упругих складок и валиков контактной трамы, нежно обнимающей
тело дальнодея со всех сторон - так нежно, что еще перед стартом
чувствуешь себя в состоянии невесомости...
под контроль сознания подготовку пси-контура памяти для ретропиктургии.
Неожиданно легко вошел с пиктургентами в ментаконтакт. Особенно ясно он
ощутил присутствие фундатора и махариши. Возникшее было мальчишеское
желание мысленно поприветствовать того и другого (в индивидуальном
порядке) само собой трансформировалось в главное желание быть понятым
всеми без исключения, независимо от степени их интротомических
способностей.
11. ПЛАНАР
росчерки в море пурпурного, желтого, серебристо-белого и голубого огня.
Серебристо-белые с алмазными блестками и алые пламена свертывались в
двухцветные валы-рулоны и, конвульсивно вздрагивая, наваливались на
желто-красную зыбь - трепетно растекались среди огненных вихрей. Голубые
кольца и вспышки яростно-голубого сверкания подсвечивали края
аспидно-черных воронок, бешено вращающихся в пурпурно-золотистой кипени
пылающих мальстремов...
натиск, вспарывая во всех направлениях светоносный хаос. Это было опасно.
Даже слишком опасно. Очень неприятно, когда шизантера лопается неожиданно,
и еще хуже, когда коллапсирует: ее может вывернуть где-нибудь в
безвыходные глубины чужих пространств неестественных измерений. "Стоп
детод! - мысленно скомандовал Кир-Кор фазово-силовой системе лювера. -
Батод - на контрмениск, матод - на форсаж!" И замер в ожидании результата.
отчетливо слышал тревожный перестук обоих своих сердец...
один из грагалов мрачно сострил в плане того, что население Новастры можно
поделить на три примерно равные категории - живых, мертвых и
промежуточных. К последним остряк относил, разумеется, дальнодеев. Нельзя
сказать, чтобы эта жестокая шутка укоренилась в новастринском обиходе, но
дальнодеи иногда вспоминают ее при входе в область гиперпространственной
аномалии и гораздо чаще - при выходе. А все из-за того, что, сунувшись в
шизантеру, никогда не знаешь заранее, куда тебя вынесет при выходе из
гипра в нормальное пространство. В нопр из гипра (на сленге дальнодеев)
через шизантеру выносит, бывает, в такие неуютные места нашей Галактики,
откуда к родным пенатам не возвращаются даже в виде пепла. Разве что - в
виде звездного света через тысячи лет. Поэтому при выходе в нормальное
пространство - повышенное сердцебиение. Страх? Может быть. Но страх
своеобразный - как у игрока в русскую рулетку. У опытного дальнодея страх
изрядно приглушен привычкой к риску и неизменной надеждой на очередное
везение... До сей поры везло ведь всегда, а дальше - видно будет...
форсажного режима матод (эпиплазменный вихрь, обеспечивающий
жизнеспособность лювера). И на этот раз повезло, хотя шизантера была
чрезмерно активной и пугающе необычной.
отношениях. И на редкость красивым. Над головой - колоссальный (в половину
пространственной космосферы), невыразимо роскошный зонт из множества
крупных и мелких звезд - красных, желтых, изжелта-зеленых, оранжевых,
золотисто-белых, инфракрасно-туманных. Обездвиженная картина праздничного
Посняков Андрей
Сертаков Виталий
Панов Вадим
Никитин Юрий
Жюль Верн
Андреев Николай