Чтение 80–й страницы книги ~Ангелы на кончике иглы~

вечерком, когда зажглись фонари, вышел на балкон и стал делать пипи на
прохожих. И описал инструктора отдела пропаганды обкома, культурно гулявшего
с женой. Макарцеву пришлось Месяца уволить, как инакомыслящего. Так что
наплевисты совершают поступки! Со мной, правда, вопрос сложнее, поскольку я
коммунист-наплевист.

-- Похоже, -- сказал Закаморный. -- История с субботником: наплевал в
душу всем, Рап!

-- И наплюю еще! Я вас не шокирую, юные леди?

-- Вы что думаете, мы маленькие? Да мы... -- Катя смутилась, не
договорила.

-- Во что же верить? -- тихо проговорила Сироткина, ни к кому не
обращаясь.

-- Уж и не знаю, во что, Наденька, -- печально ответил Раппопорт. -- Я,
деточка, верил в Сталина...

-- Вы?

-- Да, я. Мы верили в Сталина, а он на нас наплевал. За это мы его
оплевали тоже. Посоветовал бы верить в Бога, но это для вас нереально.
Верьте в людей, которым... вы верите. Что же еще остается?

Надя порозовела, поняв намек. Ивлев, однако, не пришел, не позвонил и
теперь уж не придет.

-- Послушайте, мужчины! -- Анечка встала, потянулась и оглядела всех.
-- Нельзя же круглосуточно разговаривать. Давайте споем, что ли?

-- Давайте! -- радостно согласился Семен и вдруг затянул высоким
тенором:

От Москвы до самых до окраин,

С южных гор до северных морей

Человек проходит, как хозяин,

Если он, конечно, не еврей.

-- Сема, господи, ну разве нельзя без политики? -- Локоткову вдруг
прорвало. -- Я так боюсь за этот ваш треп, так боюсь!..

-- Перестань, Аня! -- обрезал Семен.

-- Ой, мужики! -- закричала пронзительно Инна. -- До чего вы все
занудные! Я в новом платье. Ну хоть бы посмотрели, какое декольте! Ведь все
видно до колен. Прекратите разговоры! Я буду раздеваться.

Светлозерская встала и, покачивая бедрами, пошла вокруг стола. Обошла
всех и повалилась к Якову Марковичу на колени.

-- Посмотрите, Рап, глядите сколько хотите! Правда, красиво. Вы один
тут настоящий мужчина. Они все дерьмо! Потрогайте, какое у меня белье --
итальянское. А итальянец исчез. Она подняла подол платья.

-- Инка, ты что? -- прошептала Надя.

-- Лучше бы музыку завела. Давайте танцевать! Расшевелим мужиков,
девочки! Если еще будет политика, я не знаю, что сделаю! Женщина готова
распахнуться -- и желающих нету! Ненавижу!

Поставив на проигрыватель пластинку, Надежда тихо села в уголке. Она
тоже много выпила и сникла. Мужчины продолжали спорить за столом, за
исключением Якова Марковича, которого Светлозерская вытащила на середину
комнаты. Она танцевала вокруг него, опускаясь почти до полу и снова
поднимаясь, а Раппопорт неуклюже топал вокруг нее, то и дело оборачиваясь,
чтобы не пропустить разговора за столом.

Видя, что ей так и не удалось привлечь внимание Якова Марковича к своей
особе, Инна резким движением ухватила подол платья, подняла его до плеч,
проделась через отверстие и швырнула платье Раппопорту.

-- Ты замерзнешь, деточка, -- умоляюще сказал он, продолжая по инерции
топать ногами.

А она уже скинула коротенькую прозрачную комбинацию, отстегнула чулки,
ловко прыгая то на одной ноге, то на другой, сняла их, набросив Раппопорту
на шею. Лифчик полетел к нему в руки. Яков Маркович промахнулся. Кряхтя, он
наклонился его поднять, а когда поднялся, Светлозерская держала в руках
малюсенькие цветастые трусики и торжественно оглядывала помещение,
убеждаясь, что теперь-то уж точно все мужики замолчали и смотрят только на
нее.

-- Когда в компании, -- заметил Максим, -- говорят "Девочки, давайте
разденемся", есть два выхода: или все смеются...

-- ...или раздеваются, -- окончил Сережа Матрикулов.

-- Лева, пора домой! -- жена взяла Полищука под руку. -- Вы извините, у
нас ребенок один дома остался... Пойдем, Лева!

-- Прошу тебя, не будь ханжой! -- он потрогал языком усы.

-- Не буду, но уйдем...

Полищуки исчезли в коридоре. Надя, Катя, Люся, раздетая Инна и Анна
Семеновна взялись за руки и пошли хороводом вокруг Раппопорта, увешанного
одеждой Светлозерской.

-- Сиди-сиди, Яша, под ракитовым кустом!..

Максим, Матрикулов, Анечкин Семен и мужиковатая Раиса молча наблюдали
за ними. Полищук, уходя, чиркнул выключателем, стало темно.

-- Что-то вы все раскисли? Давайте выпьем. О плавающих, негодующих,
страждущих, плененных и о спасении их Господу помолимся... -- запел Максим.
Никто тоста не поддержал, и он выпил один. -- Знаете, что сказал про вас
Камю? Для характеристики современного человека будущим историкам хватит
одной фразы: он совокуплялся и читал газеты.

-- Я больше не хочу читать газет! -- крикнула Инна, раскрасневшаяся то
ли от плясок, то ли от внимания, наконец-то ей уделяемого.

-- Не хочешь газет, тогда пойдем, я тебя одену. Ты меня слушайся. Я
бывший директор танцплощадки.

-- А Какабадзе, Инка? -- громким шепотом спросила Надя.

-- Я его тоже люблю. Но его же нету!

Максим Петрович, пошатываясь, снял с плеч Якова Марковича Иннину одежду
и, взяв Инну под руку, повел в ванную. Инна расставила руки, уперев их в
косяки.

-- Куда это ты ведешь меня, насильник?

-- О, дщерь греха! Зри белый кафель ванны.

Есть ты, есть я. Стремления гуманны.

Прими меня скорей в таинственной пещере,

В которой страсть к своей приходит мере.

Неизвестно, был то экспромт или старое сочинение Максима, уже
неоднократно использованное в обращении. Конца его никто не расслышал,
потому что Надежда включила ужасающе громкий джаз.

Долговязая Катя, глядя, как Максим с Инной исчезли в ванной, повела
плечами:

-- Мужики гордые до тех пор, пока рассуждают о высоких материях. А
увидят женское тело -- и можно веревки вить.

-- Свейте из меня веревку, Катя, -- предложил Матрикулов, облапив ее за
талию. -- Потанцуем?..

Катя неуклюже пошла с ним, поглядывая сверху вниз, чуть иронически. За
столом ей казалось, что ее заметил Максим, и она с ним переглядывалась. Но
Закаморный скрылся в ванной и долго не выходит. В этой Инне ничего
особенного нет и лицо вульгарное.

-- Дайте кто-нибудь сигарету! -- раздался вопль Максима из ванной.

Выскользнув из объятий Матрикулова, Катя схватила на столе сигареты,
спички и побежала в ванную. Она открыла дверь и в слабом свете, доходившем
сюда из кухонного окна, увидела Инну, склонившуюся над ванной, и Максима,
стоящего позади нее.

-- Спасибо, Катюша, душа моя! -- сказал Максим, когда Катя сунула ему в
рот сигарету и зажгла спичку, стараясь глядеть только на сигарету. --
Спасибо, душа моя! Дай поцелую!

Макс сунул зажженную сигарету Инне, но она уронила ее в ванну.
Закаморный обнял Катю одной рукой и притянул к себе. Она без сопротивления
подчинилась ему, а когда почувствовала, что Сергей тянет ее от Максима за
руку, обвила руками Закаморного за шею, забыв об Инне. Сергей гладил Катю.
Инна медленными ласковыми движениями расстегивала пуговички Сергею.

В комнате между тем Люся пригласила танцевать Семена. Анечка напряженно
наблюдала, как Семен все крепче прижимает Люсю к себе и та не
сопротивляется. Ну как это можно, как можно? Пускай он пьяный, ему все равно
с кем, думала Анечка. Но Люся-то -- она ведь женщина, видела, что я с ним
пришла! Есть же какая-то женская солидарность. Или теперь уж ничего святого
нет? Нехорошо это, нехорошо!

-- Хочу пить! -- сказала Люся.

Они направились на кухню.

-- Семен! -- позвала Локоткова. -- Я тоже хочу пить!

-- Случайные связи только укрепляют семью, Аня, -- объяснил,
обернувшись, он. -- Ты не бойся!

На кухне, пока Люся пила, Семен погасил свет. Из ванной доносились
сопение, стоны, бессвязные слова.

-- Нет, -- говорила Люся, -- нет.

-- Почему же нет?

-- Потому что нет! Закройте хоть дверь!

Семен притворил дверь и забаррикадировал ее столом. Анечка не
выдержала, встала и последовала на кухню. Дверь в кухню оказалась запертой.
Анечка открыла дверь в уборную и, присев на краешек унитаза, заплакала. Из
ванной доносился хриплый женский голос: "О-о-о!" На краешке унитаза сидеть
было неудобно, а ломиться в дверь на кухню -- стыдно. Они там разговаривают,
больше ничего не может быть. Но слезы капали, и Анна Семеновна их не
вытирала.

Раиса Качкарева полулежала на диване и разговаривала с Надей. Раппопорт
перед книжным шкафом сам с собой играл в игру. В полутьме он угадывал, что
за книга на полке, вынимал и убеждался, что выиграл сам у себя. Услышав
звонки, он пошел открыть дверь. Но это звонил телефон в соседней комнате.