семьи или клана. Это тот предел, до которого я решаюсь дойти.
Споры на тему, что лучше для человечества, а что хуже, обличают
то, что я называю антропоморфным складом мышления, поэтому для
меня такой проблемы просто не существует. Мне достаточно
установления факта несовместимости, взаимоисключаемости
цивилизации и прогресса.
невозможно быть в одно и то же время цивилизованным и
прогрессивным?
прогресс, нашему старому миру можно, пожалуй, разрешить --
сказав о нем несколько лестных слов, не больше, чем причитается
любому покойнику -- представлять цивилизацию. Объясните же мне,
мистер ван Коппен, как вы предполагаете соединить или примирить
столь яро антагонистические устремления? Боюсь, нам придется
подождать, пока не наступит рай на земле.
три несчастных слова, без которых в моей профессии никак не
обойтись.
не наступит.
осязаемое. А к раю на земле никто не стремится.
будь все иначе, Творцу пришлось бы потрудиться, устраивая его,
тем более, что каждый из людей представляет себе рай на земле
по-своему, совсем не так, как его сосед. Мой ничуть не схож с
вашими. Интересно было бы узнать, мистер ван Коппен, на что
походит ваш?
и дело приходилось решать другие задачи.
ясной определенностью мысли. "Без женщин не обойдешься", --
вскоре заключил он про себя. Но вслух сказал:
разновидности. Прежде всего, мне потребуется табак. Кроме того,
мой рай безусловно нельзя будет считать настоящим, если я не
смогу подолгу наслаждаться вашим обществом, граф. У других
людей все может оказаться гораздо проще. Скажем, рай Герцогини
уже близок. Она вот-вот перейдет в лоно Католической церкви.
время назад Герцогиня угощала меня замечательными булочками.
Восхитительно вкусными. И говорила, что они по вашей части.
американец. -- Я много раз говорил ей, что стоит человеку
приняться за ее булочки и его уже ничем не остановишь, я во
всяком случае такого представить себе не могу. Я позавчера едва
не объелся ими. Пришлось перенести второй завтрак на яхте на
более позднее время. Больше этого никогда не случится -- я имею
в виду поздний завтрак. Кстати, вы не знаете, чем закончилась
затея с мисс Уилберфорс?
пьет? Я ни разу не беседовал с ней. Она, по-видимому,
принадлежит к какому-то из низших сословий, представители
которого достигают с помощью алкоголя приятных эмоций, даруемых
нам хорошей пьесой, музыкой, картинной галереей.
тем, кто ниже ее. Это некрасиво.
которым мне вечно приходится пользоваться. Умоляю вас, граф,
объясните мне, что вы подразумеваете под воздержанностью?
способностей и телесных органов, которое позволяет сочетать
максимум наслаждения с минимумом страданий.
злоупотребление?
лучшего, как обратиться за ответом на этот вопрос к нашим
телам. Они точно укажут нам, как далеко мы вправе зайти,
оставаясь безнаказанными.
от времени перебираете -- только время от времени, хочу я
сказать! -- вы не называете это невоздержанностью?
вещи именами, которые им не принадлежат. То, о чем вы говорите,
было бы, смею сказать, лишь переменой, как то блюдо из щуки:
чем-то таким, чего мы не пробуем каждый день. Знаете, что
сказали бы люди, если бы я по временам являлся домой навеселе?
Они сказали бы: "Старый господин решил нынче ночью
повеселиться. Да благословит Господь его душу! Пусть вино
пойдет ему на пользу". Но если я начну поступать так, как судя
по рассказам, поступает мисс Уилберфорс, они скажут: "Старик,
похоже, не владеет собой. Он становится невоздержанным. Каждый
вечер! Смотреть неприятно." Они никогда не скажут, что это
плохо. Желая кого-либо осудить, они говорят: смотреть
неприятно. Как видите, этический момент заменяется
эстетическим. Это характерно для Средиземноморья. И одна из
заслуг Католической церкви состоит в том, что она позволила нам
сохранить в нашем отношении к мелким нравственным провинностям
хотя бы немногие крупицы здравого смысла.
показались мне похожими на пантомиму. Хотя в этом, вне всякого
сомнения, повинно мое воспитание.
стороны Церковь, разумеется представляет собой чистейшее
рококо...
расширялись прямо-таки на глазах, он чувствовал, как вступает в
соприкосновение с вечными сущностями. Он смотрел на
продолжающего говорить графа. Как чарующе выглядит этот
среброголовый старый аристократ! Богатство и утонченность его
личности, его неторопливая беседа -- как гармонично они
сочетаются со всем, что их окружает! Он внушал -- на свой лад
-- мысль о юности, обо всем блаженном, незамутненном, вечном;
он был отражением, запоздалым цветком классического
великолепия, руины которого лежали вокруг. Такой человек, думал
епископ, заслуживает счастья и преуспеяния. Какую радость
должна была доставить человеку его темперамента негаданная
находка "Локрийского фавна"!
переместились. Солнечные пятна образовали на старом кирпичном
настиле новый узор. Овальный столб света, мерцая в листве,
падал на пьедестал "Фавна", украдкой всползая по его
полированной поверхности вверх. Епископ взглянул на скульптуру.
Она все еще дремала в тени. Но еле приметное изменение охватило
фигурку -- или, подумал епископ, что-то переменилось в его
сознании вследствие сказанного графом? Теперь по напряженным
мышцам "Фавна" струилась энергия. Епископ чувствовал, что при
малейшем прикосновении заклятие будет снято и тусклый металл
оживет.
-- Что бы с нами стало, не будь их в Америке?
покончили с множеством злоупотреблений. Вот уж кто был
воздержан! Я даже склонен думать, что в некоторых вопросах
воздержанность их была чрезмерной, они далеко не всегда
снисходили к человеческим слабостям. Впрочем, это у них от
Библии.
какую я когда-либо читал.
опасность. Он заметил:
познакомились?
прогуливался по еврейским кварталам, изучая их обитателей.
Чудесные типы, чудесные позы! Но разобраться в них человеку
моей расы трудно. Однажды я сказал себе: надо почитать
написанное ими, это может помочь. Я прочитал Талмуд и Библию,
они действительно помогли мне понять этот народ и его
воззрения.