автор.
дал подписаться четверым присутствующим.
направился в убежище, известное лишь ему, Калиостро и де Крону.
Калиостро, и не стал тревожить Босира.
Глава 37
СКАМЬЯ ПОДСУДИМЫХ
заключениям верховного прокурора, суд парламента должен был вынести
приговор.
тюрьма при Парижском Дворце Правосудия.>, чтобы они были ближе к залу
судебных заседаний, открывавшемуся ежедневно в семь утра.
обвиняемые продолжали держаться так же, как они держались во время
следствия.
таинственность;
переняла обычаи Консьержери и быстро, благодаря своей медоточивой
ласковости и своим маленьким секретам, снискала расположение привратницы
Дворца, ее мужа и ее сына.
ожерелье, дерзко похищенное либо той, либо другой особой, которых
обвиняли и которые обвиняли друг друга.
процесса.
королевского достоинства, он защищал великий принцип неприкосновенности
королей.
этом процессе он вступил в рукопашный бой по делу кардинала. Он не мог
допустить, чтобы в истории с ожерельем королева взяла на себя хотя бы
одну-единственную вину. Но если она была невиновна, вся вина падала на
голову кардинала.
заключению в богадельне;
отношению к королевскому величеству, к признанию, следствием которого
будет запрещение появляться в присутствии короля и королевы и лишение
всех должностей и званий.
а обвиняемых наполнила ужасом. Королевская воля выразилась в ней с такой
силой, что если бы дело происходило четверть века назад, то даже и
тогда, когда парламенты только начинали сбрасывать иго и отстаивать свои
прерогативы, выводы королевского прокурора превысили бы усердие и
уважение судей к еще чтимому принципу непогрешимости трона.
прокурора, разногласия же возникли на совещании.
бесполезной с подобными обвиняемыми, ибо этот допрос ставил своей целью
получить признания до вынесения приговора, а ни мира, ни перемирия не
приходилось требовать от ожесточенных противников, которые так долго
боролись. Это было скорее требуемое ими их собственное оправдание,
нежели осуждение участников дела.
деревянном сиденье, сиденье убогом, постыдном, позорном, обесчещенном
тем, что его касались обвиняемые, переходившие с этого сиденья на
эшафот.
прощения.
сопровождаемая секретарем суда Фремином.
полукруга и напоминающей тот зловещий обрубок, который называется
плахой, если он стоит не в аудиенц-зале, а устанавливается на эшафоте.
ей, гордившейся тем, что она носит имя Валуа и держит в руках судьбу
королевы Французской, Жанна де ла Мотт побледнела и гневным взглядом
окинула залу.
компрометировать королеву; она прибавила, что никто не может лучше
осветить это дело, нежели кардинал - Попросите его, - сказала она, -
предъявить эти письма или их копии, прочтите их - и вы будете
удовлетворены. Я не берусь утверждать, являются ли они письмами
кардинала к королеве или королевы к кардиналу; я нахожу, что одни
чересчур интимны и чересчур вольны для писем государыни к подданному, а
другие чересчур непочтительны для писем, написанных подданным и
адресованных королеве.
доказать Жанне, что она не внушила ничего, кроме ужаса, своим врагам,
ничего, кроме страха, своим сторонникам и ничего, кроме недоверия, своим
беспристрастным судьям. Она встала со скамьи подсудимых с единственной
надеждой, что на эту скамью сядет не только она, но и кардинал. Эта
месть ее, если можно так выразиться, удовлетворяла. Что же сделалось с
ней, когда, обернувшись, чтобы в последний раз взглянуть на это сиденье
позора, на которое она принудила сесть вслед за собой члена фамилии
Роанов, она больше не увидела скамьи подсудимых, которая по приказанию
двора и стараниями тюремщиков уже исчезла и была заменена креслом?
вышел из кареты; главные ворота были открыты ради него.
умолял, чем рассуждал, и внезапно умолк, и этот паралич духа и мужества
у человека красноречивого, искусного оратора произвел действие более
могущественное, нежели все защитительные речи и все аргументы.
подсудимых. Многие из присутствующих вздрогнули при виде этого ожившего
изображения королевы на позорном сиденье, на котором они только что
видели Жанну де ла Мотт.
покинув своего ребенка, которого она кормила, и, когда дверь открылась,
крики новорожденного сына де Босира прозвучали защитительной речью в
пользу матери.
приказали сесть, хотя рядом со скамьей подсудимых стояло кресло.
прерванного возгласом председательствующего: "Хорошо!" - удовлетворяла
требованиям формальности.
медленно растеклась по улицам и набережным, намереваясь вернуться ночью,
чтобы услышать приговор, который, как говорили, не замедлят вынести.
Глава 38
ОБ ОДНОЙ РЕШЕТКЕ И ОБ ОДНОМ АББАТЕ
утихло возбуждение на скамье подсудимых, всех узников поместили на эту
ночь в Консьержери.
хотя и оживленными, группами разместиться на площади перед Дворцом и
получить известие о приговоре, как только он будет объявлен.
г-жа Юбер, пыталась отвлечь свои мрачные мысли отчасти разговором,
отчасти хождением по комнате.
день проводила в обществе привратницы, ее мужа и ее сына.
который время от времени бывал сотрапезником этой семьи. Это был
давнишний секретарь воспитателя графа Прованского, человек простой в
обращении, в меру язвительный, знавший двор, с давних пор не посещавший
семью г-жи Юбер и снова ставший ее частым гостем с тех пор, как в
Консьержери очутилась графиня де ла Мотт.
чинов; они долго разглядывали графиню де ла Мотт; говорили они мало.