становится объединяющей силой, которая делает макрокосм и микрокосм чем-то
единым. При первом знакомстве Скотт несколько выше Клариссы, и в ее трейлере
он обретает мир, в котором снова присутствует перспектива. Это окружение, в
котором он вновь может убедиться в своей силе:
диван, на которых он может сидеть, не боясь утонуть; стол, рядом с которым
он может встать и протянуть руку, а не проходить под ним; лампы, которые он
может включать и выключать, а не стоять под ними беспомощно, словно это
деревья".
сексуальное волшебство, в эпизоде одновременно патетичном и трогательном. Мы
знаем, что он утратит и его, уйдет с уровня Клариссы и она станет для него
гигантом, и хотя эпизод несколько смягчен принципом ретроспекции, тем не
менее утверждение сделано: то, что можно найти единожды, можно найти и
вторично, и этот эпизод с Клариссой наиболее отчетливо оправдывает странный,
но поразительно мощный финал романа: "...Он подумал: если природа существует
на бесконечном количестве уровней, то и разум должен существовать тоже на
бесконечном количестве уровней... И Скотт Кери углубился в свой новый мир,
продолжая поиск".
или попавшаяся на пути амеба.
слова Скотта - торжествующее "Я все еще существую!" - он произносит на фоне
несущихся туманностей и взрывающихся галактик. Я спросил Матесона, что это -
религиозные коннотации или, возможно, отражение возникающего интереса к
жизни после смерти (эта тема выходит на первый план в последующих книгах
Матесона, например "Адский дом" (Hell House) и "Что может присниться" (What
Dreams May Come)). Матесон ответил: "Я думаю, заключительные слова Скотта
Кери утверждают наличие континуума между макрокосмом и микрокосмом, а не
между жизнью и жизнью после смерти. Любопытно, что тогда я едва не приступил
к работе над сценарием "Фантастического путешествия", которое хотела снимать
"Коламбия". Но у меня ничего не вышло, потому что там нужны были технические
подробности, а я предпочитаю иметь дело с образами, но это было бы своего
рода продолжение "Невероятно уменьшающегося человека" - в микроскопическом
мире, с ружьем и лучом".
произведение на классическую тему выживания; здесь, в сущности, есть только
один образ, и проблемы героя элементарны: пища, убежище, уничтожение
Немезиды (дионисиевой силы в аполлониевом мире подвала Скотта). Вне всякого
сомнения, это книга и о сексе, но гораздо более глубокая, чем издания в
бумажных обложках 50-х годов в стиле "трам-бам-спасибо-мадам". Матесон
сыграл важную роль в борьбе писателей-фантастов за право реалистично и
чувственно писать о сексуальных проблемах; в той же самой борьбе (а это была
настоящая битва) участвовали Филип Хосе Фармер, Харлан Эллисон и Теодор
Старджон - возможно, самая значительная фигура в этом списке. Сейчас уже
трудно представить, какой шум поднялся из-за заключительных страниц "Немного
твоей крови" (Some of Your Blood) Старджона, на которых с исключительной
точностью описано, как вампир получает свое продовольствие ("Луна полная, -
тоскливо и одновременно пугающе пишет он своей подруге в последнем абзаце, -
и мне хотелось бы немного твоей крови"), но шум был, можете мне поверить.
Конечно, хотелось бы, чтобы Матесон не так серьезно отнесся к сексуальной
проблематике, но, учитывая время, в которое она была написана, можно
поаплодировать ему за то, что он вообще об этом написал.
уменьшающийся человек" относится к лучшим образцам фэнтези рассматриваемого
периода. Но не хочу, чтобы у вас сложилось представление, будто я говорю о
сексуальной силе и мужской потенции. Существуют скучные критики - в основном
недоделанные фрейдисты, - которые хотели бы все произведения фэнтези и
ужасов свести к сексу; как-то раз на вечеринке осенью 1978 года я услышал
одно толкование финала "Невероятно уменьшающегося человека" - не стану
называть женщину, которой принадлежит эта теория, но если вы читаете
фантастику, вы ее узнаете, - и его, вероятно, стоит здесь привести. Женщина
сказала, что паук символизирует влагалище. Скотт убивает свою Немезиду,
"черную вдову" (из всех пауков он больше всего смахивает на влагалище),
прокалывая ее булавкой (фаллический символ, понятно?). Таким образом,
продолжала критикесса, потерпев неудачу в сексе с женой, обретя секс с
карлицей Клариссой и вновь потеряв его, Скотт символически приканчивает
собственный сексуальный порыв, прокалывая паука. Это его последний
сексуальный акт, прежде чем он покинет подвал и обретет большую свободу.
перестает быть вздором. Я рассказываю об этом лишь для того, чтобы показать,
с чем порой приходится иметь дело писателю.., и распространяют эту ерунду
люди, которые считают - открыто или в глубине души, - что все писатели жанра
ужасов в той или иной степени люди свихнувшиеся. А из этого для них
логически вытекает, что произведения писателя - все равно что чернильные
пятна теста Роршаха, которые при внимательном изучении раскрывают анальную,
оральную или генитальную фиксацию автора. Рассказывая о насмешливых отзывах,
которые получила опубликованная в 1960 году книга Лесли Фидлер "Любовь и
смерть в американском романе" (Love and Death in the American Novel),
Уилфрид Шид добавляет: "Фрейдистские интерпретации всегда встречаются
гоготом". Обнадеживающая новость, особенно если вспомнить, что даже самых
уравновешенных и степенных романистов соседи считают немного странными.., а
писатель ужасов всегда должен быть готов иметь дело с тем, что я называю
"постельными вопросами". А ведь большинство из нас совершенно нормальны.
Хе-хе-хе.
человек" - это просто очень хорошая история, в которой речь идет о
внутренней политике силы.., или, если хотите (то есть хочу я), о внутренней
политике волшебства. И когда Скотт убивает паука, это значит, что волшебство
зависит не от размера, а от ума и твердости духа. И если Скотт возвышается
над другими героями жанра (легкая игра слов здесь сознательная), если роман
Матесона превосходит все прочие книги, в которых крошечные герои сражаются с
жуками и хищными богомолами (на память приходит "Холодная война в
деревенском саду" (Cold War in a Country Garden) Линдсея Гаттериджа), то
лишь потому, что Матесон сделал своего героя очень симпатичным - и весьма
убедительным <Писателей и читателей то и дело привлекает жизнь в
микрокосме; в начале этого года "Макмиллан" напечатал "Малый мир" (Small
Wold) Табиты Кинг, злую комедию нравов, в которой действие вращается вокруг
сказочно дорогого кукольного домика президента, дочери президента -
нимфоманки и безумного ученого, человека, страдающего излишней полнотой и
столь же жалкого, сколь пугающего. Эта книга опубликована в 1981 году и,
стало быть, не входит в рассматриваемый нами отрезок, но это даже к лучшему:
автор - моя жена, и я был бы пристрастен в своей оценке. Так что могу лишь
сказать, что, на мой пристрастный взгляд, "Малый мир" - прекрасное
добавление к этому поджанру. - Примеч. автора.>.
ужасов не упомянуть двух молодых английских авторов - Рэмси Кэмпбелла и
Джеймса Херберта. Они принадлежат к новому поколению английских фантастов,
которые словно бы оживляют жанр путем перекрестного опыления, как это
сделали в начале шестидесятых английские поэты с американской поэзией.
Помимо Кэмпбелла и Херберта, которые у нас наиболее известны, есть еще
Роберт Эйкман (его вряд ли можно назвать новичком, но, поскольку внимание
американской публики привлекли такие его книги, как "Холодная рука в моей"
(Cold Hand in Mine), его тоже можно отнести к этой новой английской волне),
Ник Шерман и Томас Тесье, американец, живущий в Лондоне и недавно
выпустивший роман "Рыщущий по ночам" (The Nightwalker), быть может, лучшую
книгу об оборотнях за последние двадцать лет, а может быть, даже за сорок.
популярных рома нов>, еще один американец, живущий в Лондоне, в
литературе ужасов есть что-то сугубо английское (особенно когда она имеет
дело с архетипом Призрака). Теру, который свой роман ужасов, "Черный дом"
(The Black House), написал в весьма сдержанном ключе, предпочитает манерные,
зато кровавые рассказы М.Р. Джеймса, и ему кажется, что в них заключено все,
что отличает классический английский рассказ ужасов. Рэмси Кэмпбелл и Джеймс
Херберт - модернисты, и хотя семья модернистов слишком мала, чтобы даже
дальние родственники не были чем-то похожи, на мой взгляд, оба эти писателя
чрезвычайно различаются по стилю, точке зрения и методу воздействия; в то же
время их произведения очень сильно действуют на читателя и потому достойны
упоминания.
удивленно говорит женщина писателю в романе Кэмпбелла "Паразит" (The
Parasite)), пишет холодной, почти ледяной прозой, а его взгляд на родной
Ливерпуль всегда нетрадиционный и слегка тревожащий. В романах и рассказах
Кэмпбелла мир неизменно видится сквозь легкую дымку ЛСД, когда действие
наркотика заканчивается.., или только начинается. Отточенностью слога,
сложностью фраз и образов он напоминает Джойс Кэрол Оутс, если бы она писала
в таком жанре (и подобно Оутс, он чрезвычайно плодовит; выпускает все новые
и новые романы, повести и эссе), и в том, как его герои видят мир, тоже есть
что-то от Оутс.., есть что-то леденящее и слегка шизофреническое и в этом
взгляде, словно сквозь дымку ЛСД, и в том, что они видят. Вот, например, что
видит Роуз, героиня "Паразита", когда заходит в ливерпульский магазин:
первом этаже из отдела перчаток к ней тянулись красные, розовые и желтые
руки на стеблях. Слепые розовато-лиловые лица торчали на шеях длиной с руку;
Шилова Юлия
Маркеев Олег
Корнев Павел
Орловский Гай Юлий
Мороз Александра
Ильин Андрей