адскую радость отмщения.
оставшуюся здесь, поразил ужасный недуг. Да, как ни сильно изменилось
обезображенное оспой лицо моего бедного сына, прекрасное лицо твоей матери
было еще безобразнее. Эта оклеветанная женщина была на смертном одре так же
страшна, как страшен сейчас мой Джэб. Но всемогущий бог справедлив, и я
склоняюсь перед его волей.
всегда благословлять тебя!
будто это испустил дух ее сын.
опять спрятала лицо в складках своего платья.
Какого только наказания не заслуживает развратница!
рассказ твой был лжив!
на эти слова, а на его исхудалом лице появилась ироническая улыбка.
но так тихо, что тяжелое и мерное дыхание Джэба почти заглушало ее слова, -
но бог мне порукой, вы не услышите от меня ни единого слова не правды. По
законам нашей колонии больных заразной болезнью отделяют от здоровых, и
ваша, мать очутилась в моей власти, а также во власти другой женщины,
ненавидевшей ее еще больше, чем я.
юности, но была по-прежнему хороша, а людское презрение и нищета еще не
коснулись меня своим тлетворным дыханием. Эта мысль служила мне греховным,
но сладостным утешением. Тщеславная и легкомысленная, я все же не столько
любовалась своей молодой красотой, сколько радовалась безобразию соперницы.
бабушке я знаю все.
злом. Она даже возомнила, что." может разбить сердце человека, а потом
исцелить его новой любовью. Едва ваша кроткая мать испустила последний
вздох, как был составлен гнусный заговор, чтобы очернить ее доброе имя. Ваша
бабушка решила, что ей удастся с помощью хитрых речей привести оскорбленного
в своих чувствах супруга к ногам ее дочери - ни о чем не подозревавшей
матери вашей супруги, которая стоит сейчас рядом с вами. А я в своем
легковерии возлагала надежды на то, что со временем мое дитя и чувство
справедливости смягчат сердце отца и соблазнителя и я займу положение,
которое занимала ненавистная мне женщина.
гнусными подробностями?
Евангелии, что все это правда.
за которой не знал иной вины, кроме сердечной склонности к нему. А потом он
разразился страшными проклятьями, и его красивое лицо исказилось от гнева, и
мы обе подумали, что добились своего.
увлечением. Мы, хотели исторгнуть из его сердца любовь к умершей, но лишь
разбили его; мы хотели ввести его в заблуждение и отняли у него рассудок.
слышен глухой рокот взволнованного города, подобный налетающему ветру, а
гром канонады, казалось, зазвучал совсем близко. Дыхание Джэба внезапно
прервалось, словно душа его ждала только конца этой исповеди. Полуорт
незаметно для себя выпустил его безжизненную руку, забыв о том горячем
сочувствии, которое еще так недавно испытывал к бедняге. В этой мертвой
тишине Ральф вдруг вскочил со своего места у ложа покойного и приблизился к
Эбигейл, которая стояла, низко опустив голову, терзаясь муками совести и
запоздалым раскаянием. Он набросился на нее, точно тигр, и закричал так дико
и страшно, что все задрожали от испуга.
сюда священную книгу! Пусть она поклянется еще раз! Пусть поклянется еще
раз! И да будет проклята душа клятвопреступницы!
кающейся грешнице. - Вспомни, как ты, седовласый обманщик, лгал мне!
руку! Ты поднимаешь ее на отца?
бы муки несчастной Эбигейл, если бы ему неожиданно не помешали. Дверь с
шумом распахнулась, и в комнату ворвался незнакомец, которого Ральф
хитростью оставил в плену у американцев.
для умалишенных, ибо такова была его должность, - и я выследил вас. Своими
коварными происками вы едва не отправили меня на виселицу. Но не для того я
ездил из страны в страну, из Европы в Америку, чтобы позволить безумцу
ускользнуть от меня.
видно, как велика и в нем жажда мести за все опасности, которым он
подвергался, попав в американский лагерь. Едва старик увидал ненавистного
ему человека, как он отпустил Эбигейл и с яростью окруженного охотниками
льва набросился на своего врага.
площадная брань рассвирепевшего сторожа смешались с диким ревом безумного
старика. Наконец Ральф, которому возбуждение придало невероятную силу,
одержал верх над противником, и тот, побежденный, упал.
пальцами.
торжествующим хохотом, дико тряся всклокоченными седыми волосами, упавшими
на его сверкающие глаза. - Свобода - наш девиз! Так умри же, проклятый пес!
Умри, как злой дух в аду, и дай нам свободно дышать!
старика, и он прохрипел:
человека?
руками. Полуорт не мог двинуться с места без своей деревянной ноги, а
оцепеневший Лайонел смотрел на яростную драку застывшим взглядом. В эту
роковую минуту рука сторожа вдруг трижды опустилась на грудь Ральфа. После
третьего удара старик с громким смехом выпрямился, а его противник,
воспользовавшись этим, опрометью выбежал из комнаты, словно преступник,
спасающийся от погони.
нем боролась со смертью, лицо его менялось с каждой секундой. Когда же силы
его иссякли, луч сознания озарил его бледные, страшные черты.
постепенно теплея, остановились на перепуганной молодой чете, которая
пыталась ему помочь.
но говорить он уже не мог и только протянул вперед руки, благословляя своих
детей точно так же, как это сделала таинственная тень в церкви во время
венчания. Еще мгновение, и он упал мертвым на бездыханное тело Джэба, в
котором он так долго не узнавал своего сына.
Глава 34
напоминало такое же утро перед битвой полгода назад: одни, полные боевого
задора, с жаром готовились к сражению, другие делали это неохотно. Надменный
английский главнокомандующий не мог стерпеть дерзости колонистов и рано
утром отдал приказ выбить их с высот Дорчестера. Англичане принялись
обстреливать эти высоты из всех своих пушек, но американцы и под градом ядер
продолжали спокойно возводить, укрепления. Под вечер к ним прибыло
пополнение, которое высадилось у форта. На холмах находился сам Вашингтон, я
все говорило о том, что одна сторона готовится к решительному наступлению, а
другая - к упорной обороне.
Бридс-Хилле. Тем же командирам приходилось играть главные роли и в
предстоящей драме, в которой должны были также участвовать и превратившиеся
теперь в батальоны полки, понесшие тогда столь жестокие потери. Офицеры
королевской армии более не презирали "необученный сброд", а зимняя кампания
показала английским генералам, что, по мере того как дисциплина американцев
крепла, они начинали действовать все более энергично и слаженно. Тысячи
воинов уснули в обоих лагерях, не выпуская оружия из рук, ожидая, что наутро
Панов Вадим
Соломатина Татьяна
Афанасьев Роман
Шилова Юлия
Громыко Ольга
Каменистый Артем