Чтение 80–й страницы книги ~Дело Локвудов~

кажется опасным.

- Да, - согласился Пен.

- Что же теперь будет с тобой и твоей любовницей?

- Мне не хватает смелости сказать ей правду.

- Об этом я, в общем, догадался. Но почему она так терпелива? Сам ты не
задавался этим вопросом?

- Нет, этот вопрос у меня не возникал.

- Не очень-то ты высокого мнения об ее интеллекте. Ты не пробовал
представить себя на ее месте? Она, конечно, знает, почему ты тянешь с этим
делом. И если не ошибаюсь, это уже во второй раз. Однажды ведь ты с ней
уже порвал, но потом вернулся. Теперь она, должно быть, решила, что у тебя
серьезные намерения.

- Да. Я сказал ей, что на это потребуется время.

- И сколько же? Год? Два года? Два месяца? Сколько времени ты уже
протянул?

- По-моему, почти полгода.

- Если ты так дорожишь своей честью, черт побери, то должен отказаться
от этой связи. Почему ты боишься?

- Кто сказал, что боюсь?

- Я сказал. Почему ты ее не уволишь? Хочешь, я сам ее уволю?

- Конечно, нет. Я не хочу, чтобы она знала, что тебе все известно. Если
ей и придется оставить работу, то лишь по моему требованию.

- А потом что? Она останется твоей любовницей?

- Если захочет. Но я прошу тебя не вмешиваться. Если ты настаиваешь на
увольнении, я придумаю какой-нибудь предлог. Но этот разговор я возьму на
себя, ты ни во что не вмешивайся.

- А почему, бы нам не позвать ее сейчас и не поговорить с ней обоим?
Пора выложить наши карты на стол.

- Если ты это сделаешь, я не буду разговаривать с тобой до самой
смерти. Я не представляю своей жизни иначе, как рядом с нею - здесь, в
конторе, или вне ее, когда мы можем быть одни. Я понимаю, почему ты хочешь
выдворить ее отсюда. Но я не потерплю с твоей стороны ничего, что помешало
бы мне встречаться с ней вне работы.

- Пен! Когда ты будешь сыт ею по горло, то пожалеешь, что не позволил
мне взять это дело в свои руки.

- Я не такой, как ты. Мы совсем непохожи друг на друга. Мне никогда бы
не пришло в голову развести такую канитель только ради того, чтобы уехать
на несколько дней от жены. Звонить мне по междугородному телефону,
сочинять небылицы о какой-то рекламе, мчаться сюда ночным поездом... Боже
милостивый! Ну и жизнь ты себе устроил.

- Докажи, что твоя лучше.

- Может, и не лучше, а все же не такая, как твоя. Ты даже ни разу
внуков своих не видел, вот до чего ты дожил. И не увидишь, пока они не
станут достаточно взрослыми и ты уже не сможешь на них повлиять.

- Это тебе молодой Хиббард сказал?

- Неважно, кто сказал, но это - правда. Твой собственный сын не хочет
подпускать тебя близко к своим детям. За многое тебе придется ответить,
мой друг.

- Перед кем?

- Возможно, перед богом.

- Надо же. Это ты тоже от Хиббарда слышал? Или сам придумал? Как видно,
вы с Хиббардом нашли общий язык.

- Хиббарду нечего тебя бояться.

- А тебе?

- Я боюсь не за себя, а за ту, которую люблю. Но если ты ее обидишь,
Джордж, то тебе самому придется бояться меня. Я не шучу.

Джордж сложил кончики пальцев и посмотрел в окно.

- То, что твой друг мистер Хайм сказал по поводу твоих брачных дел,
относится и к нам с тобой. Если ты так убежден, что я - главный злодей,
тогда нам следует обратиться к адвокатам. Но, как сказал мистер Хайм, если
ты возьмешь свою половину капитала, а я свою, оба мы станем много беднее.
Так что же ты намерен предпринять?

- Это я еще должен обдумать, - ответил Пен.

- Правильно. Не поддавайся импульсу. Меня привел сюда импульс, и
полчаса назад я был уверен, что это благой импульс. А теперь вот не знаю.
Тем не менее я здесь. Ты пока все обдумай. Большую часть дня я буду
появляться и исчезать, а вечером меня можно найти в "Карстейрсе". А теперь
извини, я спешу к Чарльзу Боуму. Да! Намерен ли ты рассказать мисс
Стрейдмайер о нашем разговоре? Она вызвалась мне постенографировать, но
если ты проболтаешься, то может получиться весьма неловко.

- Я пощажу ее.

- Ты такой хороший человек, Пен. Не в пример твоему старшему брату.

- Иди ты к...

- Зачем же так.

Двуличие молодого Престона Хиббарда оказалось неожиданным и требовало
ответных действий, но сначала надо было заняться Мэриан Стрейдмайер.
Мэриан Стрейдмайер и тем обстоятельством, что ей не хотелось уходить из
его кабинета. Джордж снял трубку и вызвал ее к себе.

- Я ехал в Нью-Йорк с одной-единственной целью, - объявил он.

- Вот как! С какой же?

- Потом скажу.

- Когда потом?

- Ну... в шесть часов, у вас дома.

Она покрутила головой.

- Нельзя.

- Что ж, очень плохо. Значит, я напрасно ехал.

- Надо было позвонить мне вчера.

- У меня это вышло неожиданно. Я не застал бы вас на работе.

Она помолчала.

- Попробую что-нибудь придумать. Вы будете здесь во второй половине
дня?

- Да, после обеда.

- Я попробую, - повторила она.

Его подмывало сказать, что он знает, как она собирается выкрутиться, но
он удержался. Важно было то, что внутреннее побуждение, заставившее его
приехать, находило в ней отклик.

Значит, решил про себя Джордж, этот порыв, которому он поддался,
обещает дать столь нужные ему плоды, хотя и может повлечь за собой
некоторое ухудшение отношений с Джеральдиной и, возможно, серьезные
осложнения с Пеном. Однако то, что удается слишком легко, не приносит
удовлетворения. Хотя двуличие Хиббарда и раздражало, но лучше уж оно, чем
роль оригинала в бостонском обществе. Оригиналов в Бостоне и без того
достаточно.

Он встретился с Чарли Боумом в ленч-клубе, помещавшемся в одном из
старых небоскребов. Это было скучное место, да и Чарли Боум был человек
скучный. Но он достаточно поволновался утром и теперь радовался, что в
ближайшие полтора часа от него не потребуется затрат умственной энергии.

Когда они заказали обед, Чарли сказал:

- Ну, дела наши идут хорошо.

- О, я читал все ваши письма и, кроме того, разговаривал с Рингуоллом.

- Неглупый парень этот Рингуолл. Во всяком случае, понимает, что может
значить для него это предприятие.

- Вот на это мы и должны сделать упор, - сказал Джордж.

- Я не совсем вас понимаю, Джордж, - сказал Чарли.

- На этой стадии игры нам нужен человек, способный отдаться нашему делу
целиком. У нас с вами есть и другие дела, так сказать, другие утюги на
других углах. Я, например, уже не испытываю того энтузиазма, что вначале.
А вы?

- До некоторой степени и я тоже. Никто из нас не является специалистом
по кондитерскому делу. Лично мне все равно, чем торговать - конфетами или
удобрениями. Лишь бы прибыль была.

- Точно. Но нельзя допускать, чтобы эти предательские мысли возникали у
Рингуолла. Я все думаю: не помахать ли у него перед носом несколькими
морковками? Ему нужен стимул.

- Я бы подождал немного. Пока нет надобности, - сказал Чарли.

- Возможно. Вы видитесь с ним гораздо чаще меня. Но не ждите, пока он
почувствует потребность в стимуле. Постарайтесь предвидеть ослабление
энтузиазма.

- Сколько бы вы ему предложили?

- Он сейчас сколько зарабатывает?

- Кажется, что-то около двадцати тысяч в год, - ответил Чарли.

- Когда у нас будет штатный заведующий отделом рекламы, конечно,
положим ему двадцать пять тысяч, не считая премиальных за выпуск
продукции, не так ли?

- Не знаю. Думаете, положим?

- Так ведь надо, - ответил Джордж. - На этого человека ляжет главная
тяжесть. Конфеты-то всякий может делать. Намешайте помадки, добавьте
немного изюма - вот вам и продукт. Но этому продукту надо дать название и
заставить людей покупать его. Между прочим, неплохие конфеты получились бы
из помадки с изюмом. Потом можно будет испробовать. Не исключено, что
получится даже лучше, чем то, что у нас есть.

- Это вам сейчас пришло в голову?

- Сию минуту.

- Я уже почти ощущаю вкус этой конфеты.

- Неплохо, а? Кто знает, возможно, мы расширим наше предприятие еще до
того, как продадим первую конфету. И тогда нам потребуется дополнительный
капитал. Что вам известно о братьях Глассман?

- Вероятно, не больше, чем вам. Это одна из наиболее старых еврейских
династий. Но зачем вам подпускать к этому делу евреев? Не замечал я, чтоб
эти люди очень уж мечтали о нашем обогащении.