Ваятель перенес их отважно.
говором на невообразимых языках, смесью диковинных одежд. Послы из разных
стран ожидали Александра, а от него по-прежнему не приходило вестей. Более
того, распространились слухи о его гибели - сначала в водах Инда, потом
будто бы на горных высотах. Наместник Александра в Вавилоне приказал
немедля хватать распространителей слухов и вести их к нему на допрос,
чтобы под угрозой бичевания или даже смерти выяснить источник сведений.
Нити вели к иноземным торговцам или политикам, рассчитывавшим вызвать
смятение и так или иначе поживиться.
дом в Новом Городе, по ту сторону Евфрата, у ворот Лугальгиры, где она
жила прежде. К полному изумлению, она не нашла там прежнего дома. Только
сад, старая деревянная пристань и дорожка к ней остались нетронутыми. На
месте дома построили красивый павильон, отделанный полупрозрачным розовым
мрамором, с колоннами из ярко-синего с золотом камня по сторонам
прямоугольного бассейна с чистой проточной водой. Все это принадлежало
самому Александру и охранялось двумя дикого вида скифами, которые без
церемонии прогнали Таис прочь. Разгневанная Эрис предложила тут же без
промедления их прикончить. Афинянка, тронутая доказательством памяти
Александра, категорически приказала Эрис ничего не делать. В конце концов
все экбатанцы поселились вместе у Гесионы, к великой радости Эхефила.
Город оказался переполненным.
котором она знала от Гесионы, оставался все еще незаконченным. Материал
для него из разобранной башни Этеменанки, по слухам, откупили жрецы храма
Мардука. Александр разрешил восстановить его вопреки совету старого
прорицателя Аристандра. Старик предвещал большую беду лично для царя после
возрождения зловещего храма. Однако Александр, повсюду стараясь усилить
свое влияние с помощью жрецов разных религий, не послушался.
по-прежнему без вестей от Александра. Лисипп решил осуществить поездку в
Эриду. Шутя, ваятель говорил, что Эриале и Эрис отправились в Эриду с
Эрифилом. Четверо друзей поплыли вниз по Евфрату. Гесиона осталась дома
поджидать Неарха, хотя и клялась, что это будет в последний раз, или она
покинет его навсегда. Река на юге разделялась на множество рукавов, стариц
и приток, образуя громадное болото в полтысячи стадий протяженностью -
сплошное море тростников и осоки. Только очень опытные кормчие могли
разыскать в этом лабиринте главное русло, отклонявшееся к западу, где
вязкие глины и солончаки охраняли восточный край сирийской пустынной
степи. Они проплыли около пятидесяти парасангов, или полторы тысячи
стадий, за три дня, не приставая к берегу ни на час. Дальше Евфрат тек
широким руслом, направляясь на восток. Еще через двадцать пять парасангов
река стала огибать с севера каменистую возвышенную равнину, где некогда
располагались изначальные города Месопотамии. Болота и солончаки
простерлись на левый берег к северо-востоку и востоку. Нескончаемое
пространство тихой воды, болот и тростников, населенное кабанами, доходило
до русла Тигра и еще дальше приблизительно на тысячу стадий.
разрушенной пристани с лестницей из огромных глыб камня на правом берегу
реки. Отсюда широкая дорога, утонувшая в горячей пыли, повела их сначала к
развалинам города незапамятной древность, а затем, минуя их, дальше на
юго-запад к небольшому городку на плоском холме. Величественные развалины
с убогими новыми жилищами и большой постоялый двор окружали три
великолепных храма. Два из них, вернее, один более целый, напомнил Таис
главное здание святилища Кибелы и похожие постройки Вавилона и Сузы.
Третий храм со следами неоднократного восстановления отличался особенной
архитектурой. Платформа с закругленными углами, облицованная кирпичом,
поддерживала его основание. В центре ее широкая лестница вела к портику из
трех Колонн, под тяжелой пирамидальной крышей. Позади этого помещения
поднималась огромной высоты круглая башня с несколькими скошенными
уступами.
экбатанцев на платформе, отдавая им поклоны с достоинством и смирением.
Среди них преобладали темнокожие, вроде знакомых Таис индийцев,
приезжавших в Экбатану.
приспособленный, очевидно, для отдыха и ночлега, подали орехи, финики,
мед, ячменные лепешки и молоко. Путники насыщались после омовения. Вошел
высокий жрец в белой одежде с густой бородой до глаз и присел на скамье,
избегая, однако, соприкосновения с чужеземцами. Таис увидела, как Лисипп
начертил в воздухе знак и показал глазами, на нее. Жрец встал, видимо
взволнованный, и тогда Лисипп вторично начертил в воздухе овал. Жрец
сделал приглашающий жест и повел Таис с Лисиппом через высокий и узкий
проход в помещение внутри башни. По дороге к ним присоединились еще двое
жрецов: один темнокожий, широкоплечий, видимо, громадной силы, а другой
одетый в цветную одежду вавилонянина с тупо подрезанной узкой бородой и
гривой завитых волос. Этот последний оказался переводчиком. После обмена
какими-то сведениями (Таис поняла, что посвященные орфики имеют доступ к
тайнам храма) оба жреца выразили готовность служить эллинам своими
познаниями.
коридор, по стене которого блестели вертикальные ряды туго натянутых
серебряных струн разной длины. Высокий жрец шел, касаясь то одной, то
другой группы струн, отвечавших красивым долгим стоном, разносившимся эхом
по каменному проходу.
- сквозь века и проносится в неизвестную даль грядущего. Если понимаете
этот символ, то не нужно раз(r)яснять другой, - жрец показал на глубокие
канавы поперек коридора, перекрытые досками с изображениями зверей или
сказочных чудовищ. Таис посчитала это раз(r)единение поколений темнотой и
невежеством, доводящими человека до озверения. Она не постеснялась
спросить у индийца. Жрец приветливо заулыбался.
плодородия, - сказал второй темнокожий жрец, - и вы тоже_ капли. Удалимся
для беседы в место ненарушаемого покоя.
какие-то странные факелы без дыма и копоти. На циновках были разбросаны
большие подушки из мягкой, тонкой кожи. Здесь стояли еще два небольших
восьмигранных стола и твердые табуреты темного дерева, на которые уселись
оба жреца.
тигров, носорогов, диких быков. Чаще всего попадались изображения слонов,
исполинских животных, известных в Месопотамии и иногда приводимых в
Вавилон, но никогда не изображавшихся в местных храмах, дворцах или на
воротах, подобных воротам Иштар. Тяжелый ароматичный дым из двух бронзовых
курильниц ложился в зале голубоватым туманом.
старший по рангу величественного высокого индийца.
задавала мне вопросы, на которые я не сумел ответить. Может быть, вы,
владеющие тысячелетней мудростью, соблаговолите просветить обоих, -
скромно сказал великий художник.
разбрасываться как попало. Подобно богатству или военной силе, знание,
попав в негодные руки, служит глупому возвеличению одного народа и
унижению других. Кроме того, и это очень важно, великие открытия вроде
того, что Солнце - шар, вокруг которого ходят планеты, и сама Земля - тоже
шар, а не плоская, и висит в пространстве, могут разрушить веру в тех
богов, что созданы лишь человеческим воображением. У мудрого познание не
сокрушит веры в величие мира и целесообразность его законов, которые так
хорошо чувствуют поэты и художники. Глупец лишится вообще всякой веры и
скатится в черную яму бессмысленного животного существования. К счастью,
тупость невежды спасает неосторожных открывателей истины - им просто не
верят или осмеивают, как получилось с вашим философом Анаксагором, впервые
в Элладе учившим, что Солнце - раскаленный шар. От этого "смешного
заблуждения" даже великая его мысль о "нус" - мировом разуме, совпадающая
с нашей философией, не оказала на эллинов заметного влияния. Еще раньше
был у вас исполин мысли Анаксимандр, который учил, что человек явился в
результате длинной цепи поколений животных от первичных рыбообразных
существ. Он же понял безбрежность космоса и обитаемых миров. Был Алкмеон,
врач, ученик Пифагора, который открыл за два века до нашего времени, что
мозг есть орган разума и восприятия чувств. Он же узнал, что планеты
вращаются по орбитам, и также подвергся осмеянию. Но орфическое учение,
индийское по духу, взято или от нас, индийцев, или наших общих предков, и
вы свободны в овладении мудростью без тупого самовозвеличивания.
Мом, порождение Ночи и бездны Тартара, который все отрицает и смеется над
всем, разрушая даже покой олимпийских богов.
древнего, великого и прекрасного составляет основу бытия. Они осмеивают и
Эрос, придумывая низкие кривляния и низводя божественную страсть до
скотской похоти. В их глазах я, например, просто блудница, которую следует
побить камнями.
Суворов Виктор
Свержин Владимир
Круз Андрей
Никитин Юрий
Вронский Константин
Афанасьев Роман