чтобы повернуть ключ, третья - вложить на место веревочки печати.
сургучной бороздки - уже некогда. Каждый лишний момент промедления может
стоить жизни Власьеву.
колоннами, экономно стреляя.
рота - человек пять-семь максимум, им очень трудно заставить себя
броситься в самоубийственную атаку. Марши лестницы, столь удобные для
неспешного подъема, оказываются чересчур длинными и пологими под
прицельным огнем.
куда эффектнее и убедительней), Шестаков увидел спину прижавшегося к
изгибу арки Власьева. Оценил выбранную им позицию.
площадке между вторым и третьим этажи, и которая великолепно
простреливалась сверху.
врага, нужно было или остановиться подогнем, или суметь пробежать еще
один длинный лестничный марш. А это секунд пять, которые прожить очень
непросто. Двое, убитые, или тяжело раненные, разбросав руки, уже лежали
на площадке, не делая попыток шевелиться. Остальные, похоже, отступили и
совещаются.
Николай Александрович. До окна. Там и ждите.
могло?
слышали?
ногами.
Сунул "Вальтер" за голенище. Чекисты стреляют пластиковыми пулями?!
Откуда? В это время? Поразительно! Что-то здесь очень не так. Ну ладно,
сыграем в те же игры.
решение. Наконец догадались - у защитника кончились патроны.
четвертый, приотстав и явно не торопясь, - в гражданском пальто и шапке.
Очевидно, старший здесь, Шестаков, словно гигантская обезьяна в дебрях
Борнео, бесшумно вылетел из-за своего укрытия, в несколько мягких
прыжков догнал охваченных азартом преследования чекистов, увидевших,
конечно, брошенный на лестничной площадке "наган" и теперь ничего не
опасавшихся.
не способных оказать достойного сопротивления.
выяснилось, безоружных.
толчок в плечо. Такой, что тот врезался в стену и обмяк, "придя в
изумление", А остальных, которые, с его точки зрения, не бежали, а
словно плыли в густой и вязкой жидкости, казавшейся им воздухом, по
очереди снес одинаковыми, словно бы сабельными, ударами ребром ладони
под угол челюсти. Стандартный, без всяких изысков, хорошо поставленный
трюк. Никто и дернуться не успел. И не дернется в ближайшие часы.
с собой "языка". Еще ведь ничего не окончено, и следует выяснить многое.
столь странным способом, какие вообще планы имеются у чекистов на их
счет. Нестандартных, судя по поведению, чекистов.
штатском, ткнул ему в подбородок ствол "Вальтера", прошипел сквозь зубы,
будто после давешней бешеной стрельбы требовалось соблюдать тишину:
указал, глазами на левый карман пальто.
блестящих наручников.
куда именно следует идти.
из окна по веревке. Потом нарком заклинил дверь туалета воткнутой
наискось шваброй - долго будут дергать, пока за топором не сбегают - и
соскользнул вниз сам, не забыв притворить за собой и окно.
схватят, так какая разница, часом позже или раньше разберутся, каким
путем нам удалось скрыться".
какие-то другие случаи рассчитанная программа.
предосторожности. И поставил свой, пусть и засвеченный уже, но надежный
и быстроходный "ЗИС" подальше, в узком, темном, выходящем совсем на
другую улицу Банковском переулке.
пластиковую пулю муровец, пересиливая себя, признался сквозь зубы, что
напротив главного входа в наркомат кое-кто ждет результата акции.
ноги".
сквозь неизвестно кем и когда сделанные проломы в заборах, они со своим
пленником, скованным на всякий случай его же наручниками, выбрались к
машине. Теперь Шестаков боялся только одного - что мотор сразу не
заведется, застынет на все крепчающем морозе, заправленный водой, а не
антифризом.
пятнадцати минут, и стрелка на приборном щитке показывала температуру
между 40 и 60 градусами. Шестаков вытянул подсос, подкачал бензин
педалью акселератора, и мотор схватил сразу, взревел, выстрелил пару
раз, но после умелой подгазовки зафырчал ровненько, готовый к делу.
безопасности, как в успевшей погрузиться до начала атаки глубинными
бомбами подводной лодке. Что будет дальше - посмотрим, а пока успели!
московской милиции и прочих дружественных ей организаций не хватит,
чтобы перекрыть абсолютно все улицы и переулки. Но случайно влететь
туда, где посты все же имеются, шансы тоже были. Поэтому он обратился к
пленнику, который смирно сидел на заднем диване рядом с Власьевым.
Имей в виду - на засаду нарвемся, первая пуля твоя. Мы, может, и опять
убежать сумеем, а ты - точно нет.
знал об этом человеке, не оставляло сомнений в серьезности его
намерений. Неизвестно, отпустит ли он его живым потом, но что при
встрече с милицейским или чекистским патрулем сидящий рядом человек
выстрелит ему в бок, сыщик не сомневался.
поиск вашей машины была, да. Прошла два часа назад.
Шестаков, сворачивая с Кирова в безопасную, на его взгляд, узкую и
темную улицу Мархлевского.
Все рассказал, дал приметы. Объявили общегородскую тревогу.
такси Лихарев собрал собственную опергруппу и раздал всем специальные
"усыпляющие" патроны, особо проверил, чтобы ни у кого не осталось при
себе боевых. Потом они долго ждали неизвестно чего, сидя в двух машинах,
пока Лихарев не выбежал из подъезда и приказал гнать сюда, в
Кривоколенньй. И, наконец, заметив через специальный прибор отблеск
света в окне третьего этажа, Валентин дал команду на захват. План здания
у них имелся, и все действия были детально оговорены, а вот не
заладилось.
считал, что незачем. Без пользы в данной ситуации. Сказал другое:
поры, конечно.
ко мне пересадим, ехать будем - и разговаривать. А то шею неудобно
выворачивать все время. Ствол, конечно, у затылочка держите по-прежнему,
коллега.
руками неловко пристроился на переднем сиденье.
друг мой. - Шестаков упорно не называл напарника ни по имени, ни по