квартировладельцев этого подъезда. И соседних тоже - на всякий случай.
нужной квартиры остановились. Иванов глянул на меня. Как-то само собой
командование перешло ко мне. Я предложил:
различались неторопливые шаги - два шага, пауза, четыре шага, звук
отодвигаемого стула. Обитатель негромко мурлыкал песенку. Засвистел и
умолк чайник. Я сказал:
заиграл внутри. Вскоре из квартиры откликнулись:
висевший тут же, на лестничной клетке, был не под замком. Иванов сам
распахнул дверцу, опустил оба рычажка.
квартира была обесточена. Но через секунду снова послышалось:
откликается, он подключил к звонковой кнопке, а надо было бы к самому
звонку. Это они прохлопали.
подгонят машину - у молодых ноги побыстрее...
так думал я, направляясь в названное Иванову место.
это вовсе не значит, что он ощутил на себе наше пристальное внимание.
лишний раз подстраховаться от всяких непредвиденных обстоятельств,
досадных случайностей и прочего. Могу держать любое пари на то, что его в
той квартире и ночью не было. Искать его по всей Москве - дело пустое. Он
все равно должен не позже определённого часа появиться на открытии съезда.
Опоздать он не может, следовательно - сделает все, чтобы оказаться там с
запасом времени, все еще раз продумать на месте и, если нужно, внести
поправки. Но театр охраняется, раньше времени туда никого не пустят. А
потом охрана будет бдительно следить за всеми присутствующими, и что-либо
предпринять ему будет трудно. А что вообще можно предпринять? Стрелять из
снайперского оружия с одной из окрестных крыш при подходе Искандера к
театру? Отпадает. Потому что все крыши уже с вечера обсажены нашими. Для
того чтобы пойти на это, надо быть камикадзе. Понятно же, что
покушавшегося сразу схватят, если его не растерзает толпа. Тут нужен
фанатик, а тот, кого я сейчас искал, обладал, насколько я мог судить,
характером совсем иным.
объекта, нажмешь кнопку в кармане - никто тебя не заподозрит. И ты
получишь полную возможность выразить свой ужас и благородное негодование.
проверка каждого помещения в театре проводится четырежды в день, - заряд
можно поместить в нужное место не более чем за шесть часов до начала
события. И замаскировать так тщательно, что его невозможно будет
обнаружить и при последней проверке непосредственно перед появлением
Искандера.
другого варианта просто не вырисовывалось.
проверены-перепроверены. Следовательно, чтобы не быть раскрытым, этому
человеку нужно было либо внедриться давно, либо принять облик другого.
месте самому.
толпа.
наверняка и подлинные сторонники азороссов и Искандера, и просто любители
сенсаций и всяческих торжеств. Бросалось в глаза огромное количество
охранников в униформе. Я знал, что не меньше было и работников спецслужб в
штатском. Ими были сейчас густо населены также все ближайшие улицы и
дворы.
вдруг схватил меня за плечо. Я обернулся и увидел Наташу.
хотелось, потому что я опасался, что не все пройдет гладко и сегодня не
обойдется без крови. Кроме того, я еще не мог найти в себе однозначного
ответа на вопрос: осталось ли для меня все по-прежнему после вчерашнего
дня? Не то чтобы я перестал ей верить или сильно переживал из-за этой
нелепой измены. Опыт научил относиться к таким вещам спокойно. Я не мог
еще понять свои ощущения, а если уж сам не разобрался, то совсем
бесполезно было бы говорить о них с Наташей. И потому после мгновенного
колебания я позволил ей уцепиться за мой локоть.
вниманием особенно не баловало: тяжелые машины телевидения с параболами
антенн и длинными толстыми кабелями. Похоже было, что сторонникам
Искандера решили в один день возместить все то, чего они были лишены до
сей поры: телекамеры устанавливались уже начиная с ближних подступов.
изменения обстановки, не без некоторого ехидства подумал я.
уже начавшие приезжать люди, коим предстояло сегодня принять, возможно,
исторические решения для судеб России.
нее, было очень мало общего. Можно было бы даже сказать - ничего общего за
исключением одной-единственной причины, которая и собрала их вместе.
установлена происламская монархия. И у одного из присутствующих, очевидно,
здесь была цель особая - лишить азороссов их кандидата на престол. Если бы
не этот тип, о котором я знал еще не очень много, я вернее всего сидел бы
сегодня в своей немецкой конторе и занимался совершенно другими делами.
открыться Программный съезд партии азороссов. Хотя, как мне было известно,
для партии первоначально предлагалось и другое имя: "Евразийский союз".
Это подчеркивало бы связь движения с идеями классиков философии
евразийства Чаадаева, Трубецкого и Соловьева. Но эти весьма умные и
достойные люди ошибались только в одном: хотели идти на Восток под
хоругвью православия, что было нереально по тысяче и одной причине.
Азороссы эту ошибку собирались исправить - и исправили. А те люди, чьи
имена, портреты, биографические и прочие данные были мне предоставлены на
компакт-диске, как раз и являлись членами исполнительного комитета партии
с самого дня ее возникновения.
монархии; таких партий на сегодня было - хоть пруд пруди. Однако азороссы
ставили своей целью не просто реставрацию монархии, но и избрание на
царство конкретного претендента. В этом тоже не было ничего необычного:
никакая власть не существует без конкретного ее носителя. Необычное было в
личности претендента, которого эта партия намерена была выдвинуть и чья
биография, а также описание его происхождения, размноженные в десятках
тысяч экземпляров, сейчас с успехом раздавались публике и перед театром, и
внутри него.
случае положительного ответа референдума на вопрос о восстановлении
монархии народ должен был выбрать себе законного монарха почти так же, как
избирал парламентариев и президентов. И в соответствии с законом только
после этого положительного ответа можно было начинать подготовку к
избранию на царство, агитацию, выдвижение и регистрацию претендентов.
накладно. Усталый избиратель скорее всего просто не пошел бы к урнам. И
поэтому власти нашли компромиссный выход: фактически претенденты были уже
объявлены, и предвыборная кампания велась, но официально ничего такого не
происходило. Существовала еще одна, может быть, не совсем юридически
правильная особенность в предстоящем событии. Поскольку если, скажем, в
две тысячи семнадцатом отрицательный результат подобного референдума можно
было бы с полной уверенностью предсказать заранее - тогда никому и в
голову не пришло всерьез и вслух говорить о такой постановке вопроса, то
сейчас, в две тысячи сорок пятом, в год столетия Победы (все еще памятной
на Руси), уже не оставалось сомнений в положительном решении проблемы
восстановления монархии. Настолько не оставалось, что референдум и
избрание решили практически объединить - для экономии времени и денег,
что, как известно, есть одно и то же.
Тем не менее один из них был известен давно и хорошо. Некоторое,