Чтение 80–й страницы книги ~Гонители~

и Субэдэй-багатура?

- Они вернулись?

- Да, они только что приехали. Через день-два тут будет и Мухали. Как
ты и повелел.

- Останьтесь,- сказал он нойонам.- Позовите сына, Субэдэй-багатура и
Джэбэ. Садитесь, нойоны. Это такие дела, которыми я готов заниматься и
днем, и ночью.

Весть о победе над меркитами гонцы принесли давно, ничего нового
Субэдэй-багатур и сын, наверное, сказать не могли, а все равно послушать
их хотелось: разговоры о победоносных битвах всегда вливали в него свежие
силы и бодрость, побуждали к действию; мир становился таким, каким он
хотел его видеть.

Пришел Джэбэ. Этот храбрейший из его нойонов тяготился жизнью в орду.
Для других посидеть в ханской юрте, подать совет или просто почесать
языком, погреться в лучах его славы - счастье. Для Джэбэ - чуть ли не
наказание. Его дело - мчаться на врага, увлекая за собой воинов.

- Джэбэ, Субэдэй-багатур возвратился... Не застоялся ли твой конь?

- Застоялся, великий хан! Когда седлать?

- Сначала послушаем Субэдэй-багатура и моего сына.

Субэдэй-багатур и Джучи не успели сменить походной одежды, Они принесли
в юрту дух степных трав, запах лошадиного пота. Воины, вошедшие следом,
свалили к ногам хана подарки - лучшее, что было захвачено у врагов.
Субэдэй-багатур виновато сказал:

- Меркиты не люди Алтан-хана, взять у них нечего.

Боорчу присел перед подарками, с пренебрежением перебрал мечи в побитых
ножнах, луки в простых саадаках, железные шлемы, большие чаши из белой
глины, покрытые прозрачной глазурью.

- Когда я был маленьким, моя бабушка говорила мне: <Идешь по дороге -
подбирай все, что унести в силах, а дома и выбросить можно>.

Хан нахмурился. Боорчу принижает вес победы Субэдэй-багатура. Он был
против этого похода. Другого ждать от него не приходится. Боорчу все еще
водит дружбу с отстраненным от дел Джэлмэ. А. тот не образумился, стоит на
своем: война не приносит счастья.

- Боорчу, скажи, в чем самая высокая радость для истинного мужа?

Боорчу задумался, а хан смотрел на него. Они ровесники. Но косы на
висках Боорчу туги и шелковисты, как в прежние годы, в круглой мягкой
бороде, в редких усах ни единого седого волоса. Почему? Может, седина
признак не старости, но зрелости ума?

- Ну, Боорчу...- поторопил он его.

- По-моему, самая высокая радость - сесть на быстрого коня, спустить
ловчего сокола и мчаться за ним, подбирая сбитых птиц...

- И все? Остыло твое сердце, Боорчу! Это радость маленькая. Самая
большая радость в другом. Она в том, чтобы пригнуть к земле врага,
захватить все, что у него есть, заставить его женщин рыдать и обливаться
слезами, в том, чтобы сесть на его откормленного коня и превратить животы
его любимых жен в постель для отдыха. Вот.., Ты говоришь: добыча так худа,
что не стоило ее брать. Разве борец выходит на круг и напрягает свое тело
только ради награды? Свалить всех, оставаясь на ногах, стать сильнейшим
среди сильных - вот что движет борцом. А доблесть воина выше доблести
борца, и радость его больше.

По всему было видно, Боорчу не согласен. Но спорить с ним он был не
намерен, повернулся к Субэдэй-багатуру и сыну, заставил их рассказывать о
походе. Субэдэй-багатур, как всегда, был немногословен:

- Ну, догнали... Разбили... Возвращаемся назад - нас догоняет войско.
Сразились...

Это для него было новостью.

- Какое войско? Рассказывай ты, Джучи.

- Хорезмшаха Мухаммеда. Владетеля сартаулов.

- Позовите сюда сартаула Махмуда. Рассказывай, Джучи.

Он часто перебивал сына вопросами, Ему хотелось знать о владетеле
сартаулов как можно больше. И какой он из себя, и как одеты его воины,
какое у них оружие, как они сражаются. То, что Джучи сам поехал на
переговоры, рассердило его.

- Это глупость! Тебя могли убить.

- Убить могли и другого, отец.

- Но ты - мой сын. Этот Мухаммед потом бы везде хвастал, что он снял
голову сыну самого Чингисхана. Я недоволен тобой, Джучи. И тобой,
Субэдэй-багатур.

- В любом сражении я и другие твои сыновья рискуем головой,- упрямо
возразил Джучи.

- Пасть в сражении и отдать свою голову просто так, даром,- разница.
Не умничай, Джучи, а слушай, что тебе говорю я. Кто мнит, что понимает
больше старших, тот ничего не понимает.

Сын замолчал.

В юрту вошел Махмуд Хорезми. Этот человек, до глаз заросший бородой, со
своим караваном проникал повсюду, выведывал все, что хотел знать хан. Под
его началом немало мусульман, и все служили хану верно. Правда, а награда
за службу была подходящая... Махмуд, кланяясь и оглаживая бороду, начал
было сыпать пышное пустословие приветствий (до чего любят всякие
сверкающие слова эти сартаулы!), но он прервал его:

- Ты из Хорезма?

- Твой ничтожный раб родился там.

- Кто у вас владетель?

- Хорезмшах Мухаммед, да продлит аллах его... э-э...- Купец запнулся,
глаза его с синеватыми белками засмеялись.- Да будет ему во всем неудача!

- Что это за владетель? Не вздумай принижать его, чтобы я возвысился в
своих глазах. Говори правду.

- Великий хан, владения хорезмшаха обширны и богаты, войско храброе и
многочисленное.

- Сколько же у вас воинов?

- Мне трудно сказать. Но, думаю, хорезмшах может выставить не менее
тридцати - сорока туменов.

- Ого! Не прибавляешь?

- Для чего? Я служу тебе, великий хан.

- Крепок ли, един ли его улус?

- Нет, великий хан.

- Почему?

- Большинство владетелей разных султанов, эмиров хорезмшах покорил в
последние годы...

- Я тоже подвел под свою руку многие племена и народы недавно. Ты
хочешь сказать, у нас с ними все одинаковое?

- Может быть, в чем-то и одинаковое. Мне судить об этом трудно. Я
давно не был на родине.

- Скажи, если все одинаковое, почему ты здесь?

- Великий хан, в твоих руках дороги для купеческих караванов, идущих
на восток. Чем будешь сильнее ты, тем безопаснее дороги, тем больше
прибыль у купцов. Ты, великий хан, надежда всех, кто торгует или хочет
торговать в твоих куренях, в городах и селениях тангутов, китайцев...

- Думаю, ты говоришь правду. Ну, иди. Я позову тебя позднее.

Он проводил взглядом купца, долго молчал. Весть о хорезмшахе меняла все
его замыслы.

- Видишь, Боорчу, не я врагов, а враги меня ищут... Все вы знаете, я
повелел возвратиться Мухали, чтобы самому еще раз пойти на Алтан-хана.
Теперь я этого не могу сделать.

- Ты хочешь воевать с Мухаммедом?- спросил Боорчу.

- Не я хочу... Джэбэ, ты отправляйся во владения Кучулука. Приведи их
к покорности, Кучулука убей. Сделай с остатками найманов то же, что сделал
Субэдэй-багатур и мой сын с остатками меркитов. Как только мы прикончим
Кучулука, пределы моего улуса придвинутся вплотную к пределам хорезмшаха.
Два камня, сталкиваясь, высекают искры... Я остаюсь тут. Добивать
Алтан-хана придется Мухали. Он заслужил великих почестей. Как отличить
его? Ни серебра, ни золота, ни редких камней, ни жен-красавиц, ни
проворных рабов ему не нужно. Сам все добудет, усердствуя в стремлении
исполнить мое повеление. Чу-цай, что давали прежние государи Китая своим
воителям, украшенным всеми доблестями?

- Они жаловали титулы...

- Джаутхури?- скривился от пренебрежения хан.

- Почему только джаутхури? Есть и другие почетные титулы. Ван...

- У нас был уже один ван, другого не надо.

- Ваны тоже бывают разные. Например, го-ван - князь государства. Выше
его может быть только сам император.

- Го-ван... Го-ван,- повторил хан, прислушиваясь.- Может быть, и
подойдет. Я подумаю. А чем вознаградить тебя, мой храбрый Субэдэй-багатур,
тебя, мой сын?

- Сражаться под твоим тугом, водить твоих воинов для меня награда,-
сказал Субэдэй-багатур.

Сын промолчал. Он хотел что-то сказать, но, как видно, не решился.

- Я подумаю, как вознаградить вас. Теперь ступайте отдыхать.

Джучи спросил:

- Отец, ты будешь сегодня у нашей матери?

Идти к Борте, постаревшей, ворчливой (для нее он все еще оставался
Тэмуджином), хан не собирался. Но что-то мешало ему прямо сказать об этом.
Может быть, ждущие, просящие глаза Джучи, может быть, что-то другое.

В юрту впорхнула Хулан. Веселая, румяная, приветливая, сверкая
украшениями, позванивая браслетами, прошла к нему, села рядом. Она
обладала властью над ним, какой не было ни у одной из жен, и он с охотой
сносил эту необременительную, порой даже приятную власть.

- Наш Кулкан не видел тебя уже несколько дней... Подари вечер нам.

Все-таки она умела приходить на помощь, когда это было необходимо. Он
улыбнулся Джучи, развел руками-сам понимаешь, ты же мужчина... Сын не