заходящее светило увлекает за собой своих братьев. И покуда
Кнехт безотчетно отдавался потоку картин и образов, близких и
родственных сновидениям, какие обычно встают перед нашим
внутренним взором в состоянии первой разрядки, внимание его
приковали к себе два видения, выделявшиеся из общего потока,
два символа, два подобия. В одном из них Кнехт, еще мальчик,
шагает разными ходами и переходами за Магистром, а тот, его
вожатый, всякий раз, когда оборачивается и Иозеф видит его
лицо, делается все старше, молчаливей, достойнее, зримо близясь
к идеалу вечной мудрости и достоинства, в то время как он,
Иозеф, беззаветно преданный и послушный, шагает за примером
своим, но остается все тем же отроком, то стыдясь этого, то
радуясь, а порой ощущая и нечто похожее на упрямое
удовлетворение. Второе видение: сцена в музыкальном классе,
когда Магистр подходит к мальчику, и все повторяется раз,
повторяется еще и еще, без конца: Магистр и мальчик идут друг
за другом, словно движимые каким-то механизмом, и порой уже
нельзя разобрать, кто ведет, а кто ведомый -- старый или малый?
То кажется, будто юноша отдает почести авторитету, старшему,
подчиняется ему, а то, что это сам старец, служа и преклоняясь,
шагает за спешащей чуть впереди фигурой юности, за самим
началом, самой радостью. И в то время, как Иозеф следит за этим
бессмысленно-осмысленным сном-круговоротом, он сам чувствует
себя то этим стариком, то мальчиком, то почитателем, то
почитаемым, то ведущим, то ведомым, и в этой зыбкой смене вдруг
наступает миг, когда он вместе -- и учитель и ученик, нет, он
уже выше их обоих, это он руководит ими, это он все придумал,
это он, лицезрея, управляет этим круговоротом, безрезультатным
состязанием в беге старости и юности, и то замедляет, то
ускоряет его до бешеной гонки по своему усмотрению. Здесь вдруг
возникает новое видение, более символ, нежели сон, больше
осознание, нежели образ, видение, нет, именно осознание: этот
бессмысленно-осмысленный бег по кругу учителя и ученика, это
сватание мудрости за юность, юности за мудрость, эта
бесконечная окрыленная игра есть не что иное, как символ
Касталии, это игра самой жизни, которая в своей раздвоенности
между старостью и юностью, между ночью и днем, между Ян и
Инь{2_3_08} течет и течет, не зная конца. Отсюда, из мира
образов, медитатор отыскал путь в мир покоя и вернулся из
долгого самопогружения ободренным и просветленным,
Кнехта, С ясной душой он явился па зов и, сосредоточенно
серьезный, ответил на рукопожатие членов Верховной Коллегии,
встретивших его чем-то похожим на братские объятия. Сообщив о
назначении его Магистром Игры, ему приказали через два дня для
принятия присягни посвящения в сан явиться в торжественный зал,
тот самый, где так недавно заместитель покойного Магистра
председательствовал на столь мучительном торжестве, походя на
пышно украшенное жертвенное животное. По традиции день,
оставшийся до посвящения, отводился точно предписанному и
проводящемуся по строгому ритуалу изучению формулы присяги и
"Малого устава Магистров", которое сопровождалось медитацией,
непременно в присутствии и под руководством двух членов
Верховной Коллегии, на сей раз это были канцлер Ордена и
Magister mathematicae{2_6_03}. В этот, такой напряженный день,
во время отдыха после трапезы Иозеф вспомнил, как его принимали
в Орден и как его готовил к этому Магистр музыки. По теперь
ритуал приема не вводил его, как ежегодно сотни других, через
широкие ворота в лоно большой общины: теперь его пропускали
через игольное ушко в самый узкий высший круг, круг Магистров.
Позднее Кнехт признался престарелому Магистру музыки, что в те
дни интенсивного самоиспытания ему не давала покоя одна мысль,
одно вздорное маленькое наваждение: он страшился той минуты,
когда кто-нибудь из Магистров намекнет ему, сколь необычайно
молодым он удостаивается высшего сана. Ему пришлось напрячь все
силы, дабы справиться с этим страхом, с этой ребячливо-суетной
мыслью, с не отступавшим от него желанием: в случае, если
кто-нибудь намекнет на его возраст, ответить: "Так дайте мне
спокойно состариться -- я этого повышения не добивался".
Впрочем, дальнейший ход самоиспытания показал ему, что
подсознательно он был не так уж далек от мысли о подобном
назначении и даже желал его. Признавшись себе в этом, он постиг
и преодолел суетность своей мысли, и на самом деле ни в тот
памятный день, ни позднее никто из коллег не сказал ни слова о
его возрасте.
избрание нового Магистра Игры в кругу, из которого вышел сам
Кнехт. Подлинных противников у него не было, но имелись
соперники, и среди них некоторые старше его годами; к тому же в
том кругу никто не намеревался одобрить подобный выбор иначе
как в результате определенной борьбы и испытаний или, по
меньшей мере, после чрезвычайно пристального и придирчивого
наблюдения. Вступление в должность и первое время в должности
почти всегда означают для нового Магистра путь через чистилище.
торжества, ломимо Воспитательной Коллегии и руководства Ордена,
на церемонии присутствуют только старшие ученики, кандидаты и
все должностные лица той дисциплины, которая получает нового
Магистра. Во время самого торжества в праздничном зале Магистр
Игры приносит присягу, принимает знаки отличия своего сана
(несколько ключей и печатей), затем глашатай Ордена надевает на
него облачение -- особую праздничную ризу, в которой Магистру
надлежит выступать в торжественных случаях, главным образом в
дни ежегодной публичный Игры. В этом акте отсутствуют, правда,
шум и легкое опьянение публичных празднеств, по своей природе
он тяготеет к обрядовой строгости и сдержанности, зато наличие
в полном составе членов двух высших Коллегий сообщает ему
сверхобычное достоинство. Маленькая республика адептов Игры
получает нового предстоятеля, который должен ее возглавить и
представлять в Верховной Коллегии, а это -- редкое событие;
быть может, школяры и младшие студенты не вполне осознают его
важность и видят в нем лишь церемонию и радость для глаз,
однако все "стальные отлично понимают серьезность этого акта,
ибо достаточно вжились в свою общину и воспринимают все, что
происходит, как имеющее касательство непосредственно к ним. На
этот раз торжество было омрачено не только смертью предыдущего
Магистра, но и всем неудачным ходом ежегодной Игры, а также
трагедией заместителя Магистра, Бертрама.
старший Архивариус Игры, вместе они подняли праздничную ризу и
возложили ее на плечи нового Магистра Игры. Краткую
торжественную речь произнес Magister grammaticae{2_6_04},
преподававший классическую филологию в Койпергейме, затем
назначенный элитой представитель Вальдцеля передал Кнехту ключи
и печати, а рядом с органистом все увидели седовласого Магистра
музыки. Он прибыл к инвеституре, чтобы лицезреть посвящение
своего любимца, и неожиданным своим появлением настроить его на
радостный лад, а может быть, и дать ему тот или иной совет.
Больше всего старцу хотелось самому сыграть торжественную
мессу, но это было уже свыше его сил, и потому он уступил место
за органом органисту Селения Игры, однако сам стоял позади и
переворачивал ноты. С благоговейной улыбкой взирал он на
Иозефа, видел, как тот принял облачение и ключи, как произнес
клятву, а затем обратился с небольшой речью к своим будущим
сотрудникам, чиновникам и ученикам. Никогда ранее старец не
испытывал такого чувства любви к этому мальчику Иозефу, никогда
тот так его не радовал, как ныне, когда он почти и не Иозеф
более, а только носитель облачения и сана, смарагд в короне,
столп в здании иерархии. Но с глазу на глаз ему удалось
поговорить со своим Иозефом лишь несколько минут. Улыбнувшись
своей светлой улыбкой, он поспешил внушить ему:
потребуют от тебя огромных усилий, но тебе надо их преодолеть.
Помни всегда о главном, упущенные частности сейчас не играют
роли. Целиком посвяти себя элите, все остальное отметай. Тебе
пришлют двух помощников, на которых ты можешь опереться на
первых порах; один из них -- мастер йоги Александр, мне удалось
побеседовать с ним, внимательно прислушивайся к его словам, он
свое дело знает. Главное для тебя сейчас -- несокрушимая
уверенность в том, что Магистры поступили правильно, введя тебя
в свой круг; доверься им, доверься людям, которых пришлют тебе
в помощь, слепо уповай на собственные силы. К элите относись с
веселым, неизменно бдительным недоверием, она ничего другого и
не ждет от тебя. Ты победишь, Иозеф, я знаю это.
Кнехту, не раз он прислуживал или ассистировал прежнему
Магистру. Самой важной из них было руководство курсами Игры,
начиная от ученических и подготовительных, каникулярных и
гостевых, вплоть до упражнений, лекций и семинаров для элиты. К
этим обязанностям, за исключением названной последней, всякий
Сертаков Виталий
Круз Андрей
Конан-Дойль Артур
Прозоров Александр
Самойлова Елена
Соломатина Татьяна