напротив, не волновала, в искусстве привлекало все "классическое", решение
кроссвордов доставляло удовольствие, а мои литературные занятия озадачивали
и огорчали. Думали, что я заблуждаюсь, моя судьба внушала им тревогу, но
поддерживали меня насколько могли потому, что я был их ребенком.
Впоследствии, когда мне удалось кое-что напечатать там и сям, они были
польщены и временами даже гордились мной, но я знаю, что, окажись я
обыкновенным графоманом и неудачником, их отношение ко мне было бы точно
таким же. Они любили меня больше, чем себя, и скорее всего не поняли бы
вовсе моего чувства вины перед ними. Главное - это хлеб на столе, опрятная
одежда и хорошее здоровье. То были их синонимы любви, и они были лучше моих.
Знали, что она когда-нибудь взорвется, но не меняли своей тактики. Пока
сохраняли вертикальное положение, они передвигались, доставали и доставляли
продукты прикованным к постели друзьям, родственникам, делились одеждой,
деньгами или кровом с теми, у кого в это время дела обстояли похуже. Какими
я их запомнил, такими они и оставались всегда; и не потому, что в глубине
души они думали, что если будут добры к некоторым людям, то это будет
зафиксировано на небесах и с ними обойдутся однажды точно так же. Нет, то
была естественная и нерасчетливая душевная широта экстравертов, которая,
по-видимому, стала тем более ощутимой для других, когда я, главный ее
объект, оказался вне досягаемости. И в конечном счете именно это, надеюсь,
поможет мне совладать с качеством моей памяти.
желанием или попыткой уклониться от взрыва. Они не были готовы эмигрировать,
закончить свои дни в Америке. Ощущали себя слишком старыми для таких
перемен, и в лучшем случае Америка была для них названием места, где они
могли бы встретиться с сыном. Для них она казалась реальной только в смысле
их сомнений, удастся ли им переезд, если им разрешат выехать. И тем не менее
в какие только игры не играли двое немощных стариков со всей этой сволочью,
ответственной за выдачу разрешения! Мать обращалась за разрешением на
получение визы одна, чтобы показать, что она не собирается переметнуться в
Соединенные Штаты, что ее муж остается заложником, гарантией ее возвращения.
Затем они менялись ролями. Потом некоторое время никуда не обращались,
притворяясь, будто утратили интерес, или показывая властям, что они
осознают, как тем трудно принимать решение при том или ином климате в
американо-советских отношениях. Затем они обращались с просьбой о недельном
пребывании в Штатах или за разрешением съездить в Финляндию или Польшу.
Потом она ехала в Москву добиваться аудиенции у того, кого страна имела
тогда в качестве своего президента, и стучалась во все двери министерств
внешних и внутренних дел. Все напрасно: система сверху донизу не позволяла
себе ни одного сбоя. Как система она может гордиться собой. И потом,
бесчеловечность всегда проще организовать, чем что-либо другое. Для этих дел
Россия не нуждается в импорте технологий. Можно сказать, что единственный
для страны способ разбогатеть - это наладить их экспорт.
некоторое утешение, если не надежду, из того факта, что генетический код
пусть и не смеется последним, но оставляет за собой последнее слово. Ибо я
благодарен матери и отцу не только за то, что они дали мне жизнь, но также и
за то, что им не удалось воспитать свое дитя рабом. Они старались как могли
- хотя бы для того, чтобы защитить меня от социальной реальности, в которой
я был рожден, - превратить меня в послушного, лояльного члена общества. То,
что они не преуспели в этом, что им пришлось заплатить за это тем, что их
глаза закрыла не рука их сына, но анонимная рука государства,
свидетельствует не столько об их упущениях, сколько о качестве их генов, чья
комбинация образовала тело, найденное системой достаточно инородным, чтобы
его отторгнуть. И если вдуматься, чего еще ждать от наложения друг на друга
их готовности терпеть?
того, чтобы ею гордиться уже хотя бы потому, что оказалась способной
противостоять государству. И не просто государству, но Первому
Социалистическому Государству в Истории Человечества, как оно предпочитает
величать себя; государству, особенно преуспевшему в генной инженерии. Вот
почему его руки всегда омыты в крови - в результате экспериментов по
изоляции и обездвиживанию клеток, отвечающих за человеческую волю. Итак,
принимая во внимание объем этого государственного экспорта, сегодня,
собираясь построить семью, следует интересоваться не группой крови или
приданым, а его или ее ДНК. Не потому ли некоторые народы косо смотрят на
смешанные браки?
десятке. Он на палубе: улыбающееся беззаботное лицо на фоне пароходной
трубы; она - на подножке вагона, кокетливо машущая рукой в лайковой
перчатке, на заднем плане поблескивают пуговицы на тужурке проводника. Ни
один из них еще не знает о существовании другого; ни один из них тем более
не знает обо мне. К тому же невозможно воспринимать другого, существующего
объективно вне вашей физической оболочки, как часть себя. "Но не были мама и
папа / Другими двумя людьми", как говорит Оден. И хотя мне не дано облегчить
их прошлое даже в качестве мельчайшей возможной частицы любого из них, что
может помешать мне теперь, кргда они объективно не существуют вне моего
сознания, рассматривать себя как их сумму, их будущее? Так, по крайней мере,
они свободны, как при своем рождении.
ли я отнестись к содержимому своего черепа как к тому, что осталось от них
на земле? Возможно. Я, по-видимому, способен на такой солипсический подвиг.
И полагаю, что лучше не противиться их сжатию до размеров моей, меньшей, чем
их, души. Думаю, что справлюсь. Должен ли я промяукать в ответ, сказав себе
"Киса"? И в какую из трех моих комнат должен я сейчас побежать, чтобы это
мяуканье прозвучало убедительно?
своего будущего, не уверен, что однажды сентябрьской ночью 1939 года в уме у
них промелькнуло, что они обеспечили себе выход. В лучшем случае, полагаю,
они думали о том, чтобы завести ребенка, создать семью. Довольно молодые, к
тому же рожденные свободными, вряд ли они понимали, что страна, где они
родились, - это государство, которое само решает, какая вам положена семья и
положена ли вообще. Когда они поняли это, было уже слишком поздно для всего,
кроме надежды. Что они и делали, пока не умерли: они надеялись. Люди,
настроенные по-семейному, они не могли иначе: надеялись, старались, строили
планы.
зайти слишком далеко. Боюсь, мать все-таки позволяла; если это так, что
объясняется ее добротой, отец не упускал случая указать ей на это ("Самое
бесперспективное, Маруся, - объявлял он, - это прожектерство"). Что до него,
то я вспоминаю, как солнечным полднем вдвоем мы гуляли по Летнему саду,
когда мне было не то девятнадцать, не то двадцать лет. Мы остановились перед
дощатой эстрадой, на которой морской духовой оркестр играл старые вальсы: он
хотел сделать несколько фотографий. Белые мраморные статуи вырисовывались
тут и там, запятнанные леопардово-зебровыми узорами теней, прохожие шаркали
по усыпанным гравием дорожкам, дети кричали у пруда, а мы говорили о войне и
немцах. Глядя на оркестр, я поймал себя на том, что спрашиваю отца, чьи
концлагеря, на его взгляд, были хуже: нацистские или наши. "Что до меня, -
последовал ответ, - то я предпочел бы превратиться в пепел сразу, нежели
умирать медленной смертью, постигая сам процесс". И продолжал
фотографировать.
* Перевел с английского Дмитрий Чекалов
___
сне, в зависимости от мании или ужина, или того и другого, либо преследуют
нас, либо мы преследуем кого-то в закрученном лабиринте улиц, переулков и
аллей, принадлежащих одновременно нескольким местам; мы в городе, которого
нет на карте. Паническое бе спомощное бегство, начинающееся чаще всего в
родном городе, вероятно, приведет нас под плохо освещенную арку города, в
котором мы побывали в прошлом или позапрошлом году. Причем с такой
неотвратимостью, что в конце концов наш путешественник всякий раз бе
ссознательно прикидывает, насколько встретившаяся ему новая местность
потенциально пригодна в качестве декорации к его ночному кошмару.
ваша камера, так сказать, - ваш громоотвод. Проявленные и напечатанные,
незнакомые фасады и перспективы теряют свою мощную трехмерность и уже не
представляются альтернативой
наводить на резкость, сжимая багаж, сумки с покупками, локоть супруги. И с
особой мстительностью незнакомое трехмерное вторгается в чувства ни о чем не
подозревающих простаков на вокз алах, автобусных остановках, в аэропортах,
такси, на неспешной вечерней прогулке в ресторан или из него.
местных жителей, они погружают путешественников, охваченных возбуждением и
Шилова Юлия
Орловский Гай Юлий
Шилова Юлия
Сапковский Анджей
Перумов Ник
Распопов Дмитрий