Чтение 80–й страницы книги ~Черный обелиск~

- И так оскорбить однополчанина! - беснуется он. - Какая мерзость!

Он делает выпад, точно бык на арене. Я отскакиваю в сторону, снова хватаю
осколок мрамора. и вторично запускаю в него, к сожалению, промахиваюсь, и
осколок падает в куст сирени.

- Плевать мне на вашу жену, равнодушен я к ней! - шиплю я. - Понимаете?
Плевать!

Вацек безмолвно продолжает бегать за мной. Из левой брови кровь течет у
него очень сильно, поэтому я бегу влево. Он и так видит меня довольно
смутно, поэтому в решительную минуту я могу что есть силы пнуть его в
коленку. В это мгновение он наносит мне удар ножом, но задевает только
мою подметку. Пинок спас меня. Вацек останавливается весь в крови, держа нож
наготове.

- Слушайте! - говорю я. - Не двигайтесь! Давайте на минуту объявим
перемирие. Вы можете потом продолжать, и я выбью вам второй глаз!
Берегитесь! Спокойно, болван вы этакий! - Я смотрю, не отрываясь, на Вацека,
словно хочу его загипнотизировать. Как-то я прочел книгу на этот счет. -
Ни... чего... меж... ду... мной... и... ва... шей... же... ной... нет! -
скандирую я медленно и настойчиво. - Она меня не интересует! Стоп, - шиплю я
при новом движении Вацека. - У меня у самого жена есть...

- Тем хуже, кобель проклятый!

Вацек снова бросается вперед, но налетает на поколь обелиска, так как не
рассчитал расстояние, едва не теряет равновесие, я опять даю ему пинок, на
этот раз по большой берцовой кости. Правда, он в сапогах, но удар все же
подействовал. Вацек снова останавливается, широко расставив ноги и, увы, все
еще сжимая в руках нож.

- Слушайте, вы, осел! - говорю я властным тоном гипнотизера. - Я влюблен
в совсем другую женщину! Постойте! Я сейчас вам покажу ее! У меня есть
фотокарточка!

Вацек безмолвно делает выпад. Мы обегаем обелиск, описывая полукруг. Я
успеваю вытащить из кармана бумажник. Герда дала мне на прощание свою
фотокарточку. Я быстро стараюсь нащупать ее. Несколько миллиардов марок
разлетаются пестрым веером, а вот и фотография.

- Видите, - заявляю я и, спрятавшись за обелиск, протягиваю ему
фотографию, но осторожно и на таком расстоянии, чтобы он не мог ткнуть меня
ножом в руку. - Разве это ваша жена? Посмотрите-ка внимательнее! Прочтите
надпись!

Вацек косится на меня здоровым глазом. Я кладу изображение Герды на
цоколь.

- Вот! Смотрите! Разве это ваша жена?

Вацек делает неуклюжую попытку схватить меня.

- Слушайте, верблюд! - говорю я. - Да вы хорошенько посмотрите на
карточку! Когда у человека есть такая девушка, неужели он будет бегать за
вашей женой?

Кажется, я перехватил. Вацек обижен, он делает резкий выпад. Потом
останавливается.

- Но кто-то ведь спит с ней! - неуверенно заявляет он.

- Вздор! - говорю я. - Ваша жена верна вам!

- А почему же она торчит здесь так часто?

- Где?

- Да здесь!

- Понять не могу, о чем вы говорите, - отвечаю я. - Может быть, она
несколько раз говорила из конторы по телефону, допускаю. Женщины любят
говорить по телефону, особенно когда они много бывают одни. Поставьте ей
телефон!

- Она и ночью сюда ходит! - заявляет Вацек. Мы все еще стоим друг против
друга, разделенные обелиском.

- Она недавно была здесь ночью, когда фельдфебеля Кнопфа принесли домой в
тяжелом состоянии, - отвечаю я. - А ведь обычно она работает по ночам в
"Красной мельнице".

- Это она уверяет, но...

Нож в его руках опущен. Я беру с цоколя фотокарточку Герды и, обогнув
обелиск, подхожу к Вацеку.

- Вот, - говорю я. - Теперь можете меня колоть и резать, сколько вашей
душе угодно. Но мы можем и поговорить. Чего вы хотите? Заколоть человека ни
в чем не повинного?

- Это нет, - отзывается Вацек. - Но... Выясняется, что ему открыла глаза
вдова Конерсман. Мне слегка льстит сознание того, что она из всех обитателей
дома заподозрила в блуде только меня.

- Слушайте, - обращаюсь я к Вацеку. - Если бы только вы знали женщину,
из-за которой я схожу с ума! Вы бы меня не заподозрили! А впрочем, сравните
хотя бы фигуры. Вы ничего не замечаете?

Вацек тупо смотрит на фотографию Герды, где написано: "Людвигу с любовью
от Герды". Но что он в состоянии заметить одним глазом?

- Похоже это на фигуру вашей жены? - спрашиваю я. - Только рост
одинаковый. Впрочем, может быть, у вашей жены есть красно-рыжий широкий плащ
наподобие накидки?

- Ясно, есть, - отвечает Вацек снова с некоторой угрозой. - И что же?

- У моей дамы - такой же. Этих плащей всех размеров сколько угодно в
магазине Макса Клейна на Гроссештрассе. Сейчас они очень в моде. Ну, а
старуха Конерсман полуслепая, вот вам и разгадка.

У старухи Конерсман глаза зоркие, как у ястреба. Но чему не поверит
рогатый муж, если ему хочется верить?

- Поэтому она их и спутала, - поясняю я. - Дама, снятая на карточке,
несколько раз приходила сюда ко мне в гости. Надеюсь, она имеет право прийти
или нет?

Я облегчил Вацеку все дело, ему остается только ответить "да" или "нет".
Сейчас ему достаточно кивнуть.

- Хорошо, - говорю я. - И поэтому вы человека ночью чуть не зарезали?

Вацек тяжело опускается на ступеньки крыльца.

- Ты тоже меня сильно потрепал, дружище, посмотри на меня.

- Глаз цел.

Вацек ощупывает подсыхающую черную кровь.

- Если вы будете продолжать в том же духе, то скоро попадете в тюрьму, -
замечаю я.

- Что я могу поделать? Такая уж у меня натура.

- Заколите себя, если вам необходимо кого-нибудь заколоть. Это избавит
вас от многих неприятностей.

- Иногда мне даже хочется прикончить себя. Ну как же мне быть? Я с ума
схожу по этой женщине. А она меня терпеть не может.

Я вдруг чувствую себя растроганным и уставшим и сажусь на ступеньки рядом
с Вацеком.

- А все мое ремесло! - говорит он с отчаяньем. - Она ненавидит этот
запах, дружище. Но ведь если много режешь лошадей, от тебя пахнет кровью!

- А у вас нет другого костюма? Чтобы переодеться, когда вы возвращаетесь
с бойни?

- Нельзя этого. Иначе другие мясники подумают, что я хочу быть лучше их.
Да и все равно я насквозь пропитан запахом. Его не вытравишь.

- А если хорошенько мыться?

- Мыться? - удивляется Вацек. - Где? В городских банях? Они же закрыты,
когда я в шесть утра возвращаюсь с бойни.

- Разве на бойнях нет душа?

Вацек качает головой.

- Только шланги, чтобы мыть пол. А становиться под них сейчас уже
холодно, осень.

С этим я не могу не согласиться. Ледяная вода в ноябре - небольшое
удовольствие. Будь Вацек Карлом Брилем, это бы его не испугало. Карл зимой
прорубает на реке лед и плавает вместе с членами своего клуба.

- А как насчет туалетной воды? - спрашиваю я.

- Не могу ею пользоваться. Другие мясники решат, что я гомосексуалист. Вы
не знаете, каковы люди на бойнях.

- А что, если бы вам переменить профессию?

- Я ничего другого не умею, - уныло отвечает Вацек.

- Торговать лошадьми, - предлагаю я. - Это ведь занятие, очень близкое к
вашей профессии.

Вацек качает головой. Мы сидим некоторое время молча. Какое мне дело,
думаю я. Да и чем ему поможешь? Лизе нравится в "Красной мельнице". И
привлекает ее не столько сам Георг, сколько желание иметь кого-то получше,
чем этот ее мясник.

- Вы должны стать настоящим кавалером, - говорю я. - Зарабатываете вы
хорошо?

- Неплохо.

- Тогда у вас есть шансы. Ходите каждые два дня в городские бани, потом
вам нужен новый костюм, который вы будете носить только дома, несколько
сорочек, один-два галстука; вы можете все это купить?

Вацек размышляет. Я вспоминаю вечер, когда на меня взирала критическим
оком фрау Терговен.

- В новом костюме чувствуешь себя гораздо увереннее, - говорю я. - Сам
испытал.

- Правда?

- Правда.

Вацек с интересом смотрит на меня.

- Но у вас же безукоризненная наружность!

- Смотря для кого. Для вас - да. Для других людей - нет. Я замечал.

- Неужели? И давно?

- Сегодня, - отвечаю я. Вацек от удивления разевает рот.

- Скажи пожалуйста! Значит, мы вроде как братья. Вот удивительно!

- Я когда-то где-то читал, будто все люди - братья. А посмотришь на жизнь
и удивляешься, как еще далеко до этого.

- И мы чуть друг друга не убили, - мечтательно говорит Вацек.