Чтение 80–й страницы книги ~Крик ворона~

- Ай уоз вери... вери мач хиппи ту, это самое, мит ю, - запинаясь,
проговорил Рафалович и оглянулся на Павла. - Ты переведи ему, что, по-моему,
мы в принципе договорились. Свои окончательные предложения я вышлю по факсу,
и пусть готовит договор.

Павел усмехнулся в бороду и негромко перевел.

- Oh yeah, sure thing, mister Raffle-Ovitch, - широко улыбнувшись,
произнес Кристиан Вилаи. - Ill call you from Moscow. Take care.

- Это он что сказал? - спросил Рафалович.

- Сказал, что из Москвы тебе позвонит, и попрощался.

- Ага. Ну, гуд-бай, мистер Вилаи, - Рафалович крепко сжал руку
американца.

- Я тоже пойду, - сказал Павел. - А то боюсь, нашим дамам одним с
Шуркой не управиться, а от Джоша проку мало - сам тоже нализался.

- Пашка... - начал Рафаловичи вдруг, раздвинув руки, заключил Павла в
объятия.

Тот несколько секунд постоял, не сопротивляясь, потом легонько
оттолкнул Рафаловича.

- Будь здоров, Леня, - ровным голосом сказал он. - И вот еще что...

- Что? - встрепенулся Рафалович и поглядел на Павла, как показалось, с
затаенной мольбой.

- Никиту не забудь до дому довезти. А то он совсем расклеенный, сам не
доберется.

- А как же. - Рафалович с некоторой брезгливостью посмотрел на кресло в
углу вестибюля, где развалился, громко храпя и неаппетитно орошая слюнями
коричневый в голубых бабочках пиджак, Никита Захаржевский, ныне более
известный как Люсьен Шоколадов. В соседнем кресле, ссутулившись, сидел Иван
Ларин, потерянный и как-то особенно неуместный здесь в своих латаных брючках
и нелепой майке с надписью "Инрыбпром". - Иван, может, и тебя заодно
подбросить?

- Спасибо, Леня, я сам. Пройтись хочу. Да и плащик в номере забрать
надо. Я поднимусь, ты не жди меня.

- Ты позвони непременно, - сказал Рафалович, пожимая Ивану руку. -
Визитку мою не потерял?

- Нет вроде.

- Ну, возьми еще одну. Запомнил, что я про наше рекламное бюро
рассказывал? Иван кивнул.

- Предложение вполне реальное. Ты особо-то не затягивай. Денька через
два-три позвони, не позже.

- Спасибо, Леня, - пробормотал Иван и поспешно зашагал в направлении
лифта. За поворотом послышался его задрожавший голос: - Поль, погоди, я с
тобой. Плащик забрать...

Проводив Ивана взглядом, Рафалович чуть заметно кивнул. Из темного
уголка вестибюля шагнул доселе незаметный детина в камуфляжной безрукавке.
Рафалович подбородком указал на кресло, где пребывал в алкогольной
прострации Захаржевский.

- Ну что, Витюня, - со вздохом сказал Рафалович. - Забирай это
сокровище, раз уж людям обещали. Сядешь с ним рядом на заднее сиденье и
следи, чтоб салон не заблевал.

- Есть, Леонид Ефимович! - отрапортовал Витюня, наклонился, подхватил
Захаржевского под мышки, рывком поднял и без особых церемоний потащил к
выходу.

...Кони резво рванулись врассыпную, и от злой мачехи. остались кровавые
клочки. Юный Дроссельмайер жизнерадостно отщелкивал бошки Мышиному Королю.
Задрав к небу острые рыжие морды, скорбно выли Анна с Марианной, навек
превращенные в дворняжек. Забившись в самый дальний закуток Лабиринта,
истекал черной кровью смертельно раненный Минотавр... От тотального
торжества добра Никиту шка заплакал и проснулся. Было темно и страшно, и
только в дверную щелку полоской лился свет. Никитушка, дрожа, встал, одернул
мокрую рубашонку и пошел на свет.

За свет он принял полумрак - синевато мерцал ночник над входной дверью,
да на полу возле бабушкиной комнаты подрагивал красноватый ромбик. Там
скрипело, и тихо поскуливал кто-то маленький.

- Собачка, - прошептал Никитушка.

В доме не было собачки. Зато появился новый ребенок - маме в больнице
выдали. А Никитушке сказали, что теперь у него есть сестричка. В бабушкиной
комнате вякнуло; он толкнул дверь...

Неровный багровый свет - и черный силуэт, сгорбленный над столом.

- Бабуска, бабуска, бабуска... - зачастил Никита, пятясь.

Бабушка выпрямилась, обернула к нему чужое, страшное лицо. Никиту шка
заплакал.

- Иди к себе, - чуть нараспев сказала бабушка. - Нечего тебе тут...

- Сестьичка... - пролепетал малыш сквозь слезы.

- Иди, иди, - повторила бабушка. - Не сестричка она тебе.

Никита закричал...

- Эй, чего развопился? - прогудел незнакомый голос, и чья-то рука
сильно тряхнула Люсьена за плечо. Он вздрогнул и открыл глаза. На мгновение
пробила жуть, но, увидев впереди затылок Рафаловича, Люсьен моментально все
сообразил и успокоился.

- Надо же, как набрался, - произнес он, искательно и игриво заглядывая
в лицо сидящего рядом верзилы в безрукавке.

Верзила буркнул что-то неразборчивое и отвернулся.

- Это вы меня домой везете, что ли? - спросил Люсьен в затылок
Рафаловича и, не дождавшись ответа, продолжил: - Классная у тебя тачка!

- Какая есть, - не оборачиваясь, бросил Рафалович.

- А я вот свою у гостиницы оставил. Как бы не случилось чего...

- Проспишься - заберешь. Ничего с ней не случится.

- Адрес-то мой как узнали? Я сказал?

- Татьяна дала.

- Татьяна? А откуда... Впрочем, да, она же мне открытку... Нет,
все-таки молодец Танька, собрала всех, через столько-то лет. Теперь надо бы
почаще встречаться...

Рафалович неопределенно хмыкнул.

- А славно посидели, да? Я как Поля увидел, живого, так прямо обомлел.

Рафалович промолчал. Люсьен вздохнул, зажмурился и выпалил:

- Слушай, Ленька, выручи, а? По старой дружбе? У меня, понимаешь,
деньги украли. Я отдам, честное слово. Мне скоро заплатят, я сразу... Это же
для тебя не сумма, а? Тысячу баксов?

Рафалович молчал. "Понтиак" плавно и тихо полз по Николаевскому мосту.

- Ваньке-то ты сам предложил, - с обидой продолжил Люсьен. - А он
книжки публикует, квартира у него своя есть...

- Сережа, - не дослушав, обратился Рафалович к шоферу. - Завезешь меня
в офис на Конногвардейском, подъедешь ровно в восемь. Потом подкинешь этого
фрукта на Галерную. Витюня, а ты до дверей его проводишь и выдашь пятьдесят
долларов из моих.

- Ясно, Леонид Ефимович, - отозвался гигант в безрукавке.

- Как это пятьдесят?.. - начал Люсьен, но Витюня так больно сдавил ему
локоть своей железной клешней, что он охнул и замолчал...

- Спасибо, Таня, - со вздохом проговорил Иван, перебросив через руку
плащ. - Пора мне. Спасибо за все. Будьте счастливы и нас не забывайте.

- И тебе всяческого счастья, - сказала Таня и подставила щеку для
поцелуя.

Иван приложился сухими губами, тут же отвел побитую сединой голову.

- Лучше пожелай мне покоя и довольства, - еле слышно пробормотал он. -
А счастье свое я упустил. Давно уже.

- Ну что ты! - поспешно возразила Таня, но при этом совсем
непроизвольно кивнула головой: упустил, годы протранжирил.

Он отвернулся, сгорбился, вышел, не оглядываясь. А Таня воротилась в
гостиную. Павел сидел у окна и курил. Она подошла, опустилась в соседнее
кресло. Павел поднял голову.

- Ну что?

- Устала... Ты оказался прав. Ни к чему все это было затевать. Такие
все чужие, и нам, и друг другу. А уж как старались, себе и другим внушали,
будто по-настоящему рады встрече. Даже когда тебя увидели, живого и
здорового, обалдели, конечно, но так ли уж обрадовались?.. Знаешь, такое
чувство, будто захотела второй раз войти в ту же реку, а реки уже нет, одна
старица застойная. Окунулась - и вся в грязи, в ряске, не отмоешься...

- Ты действительно устала. Слишком много впечатлений навалилось разом,
а теперь отхлынуло. Я бы на твоем месте прилег немного.

- А ты?

- Не хочется.

- Думы одолели?

- Одолели. Не помню, рассказывал тебе или нет, только в этот самый день
ровно двадцать четыре года назад мы начало новой жизни отмечали.

- Как это - новой жизни?

- Окончание школы. Их класс только-только выпускные сдал.

- Их класс? - недоуменно переспросила Таня.

- Ну да. Они ведь все в одном классе учились - и Ванька, и Леня, и
Ник... и Елка тоже... Таким составом на озера и рванули, на велосипедах.
Молодые были, у каждого все впереди. А теперь вот встретились... те же, но
без Елки...

- Прости, я не знала...

- Не извиняйся. Ты правильно поступила. Нужно было взглянуть в глаза
друг другу еще раз - наверное, последний. Я за сегодня много пережил и,
кажется, многое понял.

- Что ты понял?

- Пока не знаю. Точнее, знаю, только в слова не ложится. Что ничего не
бывает случайно, что ли.

Павел замолчал. Таня подошла к его креслу, обняла мужа сзади, прижалась
лбом к затылку.