Глава 3
Арвид кончил мести и выбросил мусор в большой деревянный ящик, стоявший у
дверей. Веник он швырнул туда же и на подгибающихся от усталости ногах
поплелся к своему месту.
- Веселей шевелись, дохлятина! - крикнул ему один из дежурных сержантов.
- Ничего, когда пойдут глоты, у этого молодца прибавится резвости, -
добавил другой, сдавая карты.
- Только пятки засверкают! - взвизгнул третий, толстенький краснощекий
коротышка, и затрясся от хохота, радуясь собственному остроумию. Первые
двое, глядя на него, тоже загоготали.
Несколько заспанных физиономий поднялись над нарами, и кто-то спросил
хриплым шепотом:
- Что, подъем?
- Ну-ка, тихо там! - рявкнул сержант. - На цепь захотели?
Головы сейчас же попрятались.
Арвид добрался, наконец, до своего места в дальнем конце казармы. Здесь, у
стены, рядом с крохотным окошком, выходящим на освещенный прожекторами
плац, приткнулись двухъярусные нары. Угол этот считался особым, мелюзгу
желторотую только что набранную по деревням, сюда не селили, нары стояли
широко, не в ряд, и помещались на них ребята, успевшие нюхнуть пороху.
Арвид снял кожаный панцирь, ослабил ремни на сапогах, бросил на тумбочку
штык и фонарь и без сил повалился на нары.
Несмотря на усталость, сон все не шел. В тяжелом спертом воздухе казармы
глухо раздавался дружный храп, чей то надсадный кашель, тихо потрескивал
динамик сигнального пульта на столе дежурного. Из-под решетки у
противоположной стены доносились стоны и всхлипывания пленного нетопыря, на
котором во время занятий децим Беляш демонстрировал болевые приемы.
Встревоженные близким соседством нетопыря, угрожающе порыкивали коняки в
стойлах, трещало дерево, когда они точили о него свои крепкие загнутые
когти.
Над собой Арвид видел плохооструганные доски верхних нар. Стоило лежавшему
там Выдерге повернуться с боку на бок, как на Арвида сквозь широкие щели
сыпалась соломенная труха. Ворочался Выдерга часто, шумно вздыхал и,
наконец, шепотом спросил;
- Хруст, эй, Хруст... ты спишь?
Арвид промолчал. Хруст... Прошло всего несколько дней с тех пор, как он
стал Хрустом, курсантом отдельной учебной центурий, но ему казалось, что
никто не называет его Арвидом уже целую вечность.
В гарнизонном госпитале, где его держали из-за контузии, он звался "лежачим
из второй палаты", только старый военный знахарь во время ежедневного
обхода называл его "голубчиком-привстаньте".
Однако, когда Арвид пытался рассказать добродушному старичку о том, как по
музейному коридору пожал сюда из другого мира, тот лишь досадливо морщился
и назначал новые процедуры.
- Придется, голубчик, вам полежать еще день-два, - говорил он, протирая
очки. - Да вы не расстраивайтесь - все это пройдет! Главное - не вставайте
и не думайте ни о чем.
В конце концов, Арвид понял, что лучше помалкивать, если не хочешь
проторчать здесь всю жизнь. Он должен отыскать дорогу домой, но для этого
нужно, как минимум, выбраться из лазарета.
Приняв это решение, Арвид стал во всем соглашаться со знахарем, исправно
принимал лекарства и процедуры, многие из которых не могли доставить
больному ни малейшего удовольствия. Следствием такого примерного поведения
явилось его полное, с точки зрения знахаря, выздоровление, и несколько дней
спустя он был выписан из госпиталя "для дальнейшего прохождения службы в
учебной когорте".
В учебную когорту Арвид прибыл поздно вечером. Когда скрипучая колымага,
груженная тюками с бельем, через широкие ворота вкатила на хозяйственный
двор, ни в одном окне уже не было света, только ослепительно горели
прожектора на плацу.
Колымага затормозила у дверей склада, и наваленные горой тюки посыпались на
задремавшего Арвида. Возница выругался. Арвид потер глаза, спрыгнул на
землю и забросил обратно в кузов выпавший мешок.
- Приехали, что ли? - спросил он.
- Тебе вон туда, - возница ткнул кнутом в сторону длинного приземистого
здания.
Спустя полчаса Арвид уже сидел на нарах и грыз сухари, добытые для него
Выдергой. Сам Выдерга сидел на тумбочке и, болтая ногами, тараторил:
- А я знал, что ты к нам попадешь, выписка на тебя пришла. Я так дециму и
сказал: "Этого, говорю, парня непременно надо в наше отделение. Его,
говорю, сам легат в учебку направил. Личным, намекаю, распоряжением... Я
тут даже хотел к тебе сгонять, да разве отсюда выберешься?.. Ты ешь, ешь! И
водичкой припивай. Знал бы я, что ты сегодня заявишься, я б тебе каши
заначил... Ну, ничего, зато сухарей прорва. А вообще тут жратва ничего,
жить можно.
Арвид кивал ему с набитым ртом.
Он вдруг почувствовал, что напряжение последних дней, не оставлявшее его ни
на минуту, понемногу спадает. Да, подумал он. Жить можно. Можно, потому что
в этом странном, перепутанном мире у него нашелся настоящий друг.
От этой мысли Арвиду стало покойно и уютно, он хотел что-то сказать, но
вместо этого сунул в рот протянутый Выдергой сухарь и принялся его грызть.
- Черт бы побрал этих молокососов! - послышалось из-за дощатой перегородки,
пронзительно заскрипели нары, и в проходе показался всклокоченный, злой со
сна децим Беляш. Он был в одних подштанниках и огромной, как у коняка,
лапой чесал волосатую грудь.
Завидев его, Выдерга стал тихонько сползать с тумбочки.
- Это что ж такое? - просипел Беляш, приближаясь. - Мало вам пайка
столовского? Взяли моду по всей ночи хрустеть. Мозги вышибу!
Выдерга толкнул Арвида ногой и отрапортовал:
- Спешу доложить, господин децим: новенький, прибыл из госпиталя,
размещается согласно вашему приказанию!
- Вижу, что из госпиталя! - рявкнул Беляш. - Жрать круглые сутки, где ж
такому научишься, как не по госпиталям!
- Да он пайка не получил, - осторожно возразил Выдерга, но, поймав свирепый
взгляд децима, Сейчас же смолк.
- Хрустеть по ночам я никому не дозволял и не дозволю! - заявил Беляш. -
Под режимную проверку хотите меня подвести? Зайдет дежурный, а тут хруст на
всю казарму стоит! Да я вас лучше прямо щас поубиваю!
Он замолчал и, выкатив один глаз, уставился на Арвида, все еще сидящего на
нарах.
- Доклада не слышу.
Арвид молчал, безуспешно пытаясь проглотить все, что у него было во рту.
- Ты что сидишь, оглобля деревенская, когда с тобой децим разговаривает?!
Арвид поднялся с нар, но говорить он не мог - рот его был набит сухарями.
Вместо доклада он принялся жевать сухари, и в притихшей казарме раздался
ужасный хруст.
На соседних нарах кто-то хрюкнул в подушку. Беляш свирепо оглянулся" но все
Лукин Евгений
Земляной Андрей
Лондон Джек
Посняков Андрей
Шилова Юлия
Березин Федор