Чтение 9–й страницы книги ~Шаги в неизвестное~

Но в тот момент не поступок Жоржа взволновал меня.

Он и я! Он здесь у гаража, и я у себя в спальне... Что нас связывало?
Почему эта странная сила избрала только меня и его, чтобы проделать с нами
все эти чудеса?

Мысленно я провел прямую линию, соединяющую гараж и нашу спальню. В
одну сторону она шла к заливу, в другую - к территории электростанции.

Я отбежал от гаража, чтобы увидеть наш коттедж.

Да, конечно, это было так. Прямая линия, мысленно проведенная через
заднюю стенку гаража и через то место в спальне, где стояла моя постель,
уходила дальше к зданию, в котором помещается атомный реактор.

Какой-то узкий луч вдруг исторгся оттуда и изменил скорость всех
жизненных процессов для меня и для моего спутника. Но почему? Что за луч?
Как проник он сквозь мощные защиты, которые задерживают и потоки нейтронов
и все опасные излучения, сопровождающие реакцию деления урана?

И тут я вспомнил о том, что видел вчера ночью. Маленький синеватый шар,
похожий на медузу. Шаровая молния... Шаровая молния, которая вчера ушла в
крышу здания как раз в том месте, куда я прочертил свою воображаемую
прямую!

Неужели здесь возможна была какая-нибудь связь?

Несколько мгновений я вспоминал все, что знал о шаровой молнии.

Дело в том, что она представляет собой одну из тех загадок, решения
которых еще не знает современная наука. Шаровая молния обычно двигается по
ветру, но бывали случаи, когда она летела и против потока воздуха. Внутри
шара господствует чрезвычайно высокая температура, но в то же время молния
скользит по диэлектрикам, таким, например, как дерево или стекло, даже не
опаляя их. Случается, что, встречая на пути человека, молния обходит его,
как будто токи, излучаемые живым организмом, преграждают ей дорогу. В
настоящее время многие считают, что шаровая молния - это и не молния
вовсе, а ионизированное облако плазмы, то есть газа из ядер и сорванных с
них электронов.

Если это так, природа в своей собственной лаборатории уже осуществила
то, над чем бьются сейчас виднейшие умы науки.

Могло ли получиться, что, взаимодействуя с процессом деления урана в
реакторе нашей электростанции, плазма шаровой молнии образовала какое-то
новое излучение?

При мысли о том, что я стою сейчас перед открытием неизвестного прежде
вида энергии, я почувствовал, как у меня покраснели щеки и лихорадочно
забилось сердце.

Новый вид энергии!

Лучи, ускоряющие ход времени!

Я вспомнил об опытах профессора Вальцева, которыми было доказано, что
под влиянием радиоактивного облучения резко сокращается срок созревания
плодов на яблоне. Вспомнил о таких же работах в Брукхейвенской лаборатории
в Америке.

Охваченный волнением, я кинулся к дому, чтобы поделиться с Жоржем
своими соображениями. В коридоре я лихорадочно нащупал ключ в кармане,
открыл дверь в столовую и остановился.

Жоржа не было.

Он даже не потрудился растворить окно, чтобы выйти. Он попросту вышиб
раму вместе со стеклами.

По всей вероятности он не спал уже тогда, когда я второй раз зашел его
проведать.

В окно ему было видно, что я направился к дому Мохова; он решил, что
уже достаточно наслаждался моим обществом.

Все плохое, что я о нем знал, вихрем пронеслось у меня в голове.

Чем он займется теперь, оказавшись независимым? Как он будет поступать
с темя, кто попадется ему на пути?

Невидимый, обладающий огромной силой, которую придала нам чудовищно
возросшая скорость движений! Никто не сумеет не только задержать его, но
даже и просто увидеть. Если он начнет нападать на людей, они даже знать не
будут, что за страшная сила ворвалась в их жизнь...

Ругая себя за легкомыслие, с которым я оставил Жоржа одного в комнате,
я бросился в сад.

ПОГОНЯ

Как я уже говорил, дорога, проходящая по улице нашего поселка,
соединяет приморское шоссе со станцией электрички, которая находится
примерно в двух километрах от АЭС. Сам не знаю отчего, но, выбежав на
улицу, я твердо решил, что Жорж направился именно по приморскому шоссе и
не куда-нибудь, а в сторону Ленинграда.

По всей вероятности, я бы и сам так сделал, если бы оказался в его
положении. Ведь пользоваться электричкой мы все равно не могли: она была
для нас слишком медленной.

Я поспешно захромал к заливу, вышел на приморское шоссе и огляделся.

Направо, в направлении на Лебяжье, шоссе идет прямой, как натянутая
струна, линией и поэтому легко просматривается на протяжении целых пяти
километров. Как я и ожидал, Жоржа там не было видно.

Влево, к Ленинграду, дорога начинает что-то вроде длинной параболы,
один конец которой упирается в крайние дома нашего поселка, а другой - в
курортное местечко, называющееся Волчий хвост. Финский залив образует тут
что-то вроде маленького заливчика, и обсаженное липами шоссе повторяет
изгиб берега.

По прямой на лодке, от поселка до Волчьего хвоста всего один километр,
а по дороге набирается целых четыре.

Стоя у самой воды, я довольно долго всматривался в эти липы. Оттого,
что сам был убежден, что Жорж пошел к Ленинграду, мне показалось, будто я
вижу между стволами какое-то движущееся пятнышко.

И вдруг мне пришло в голову, что я должен ринуться наперерез сбежавшему
хулигану прямо по воде и перехватить его где-то, не доходя Волчьего
хвоста.

Я уже раньше думал, что при нашей колоссальной скорости движения мы
могли ходить по волнам, как по суше. Теперь передо мной была прекрасная
возможность это испытать. В крайнем случае я ничем не рисковал, так как
глубины здесь у берега везде очень небольшие, и в самом центре заливчика
мне могло быть не более, чем по грудь.

И представьте себе, я действительно пошел по воде.

Даже не знаю, с чем можно сравнить ощущение, возникшее у меня, когда я
ступил на первую неподвижную волну. Это было совсем не то, что чувствуешь,
когда шагаешь по болотистой местности и, начиная проваливаться, поспешно
вытаскиваешь ноги из трясины. И не то, что получается при движении по
рыхлому песку.

Я, собственно, и не проваливался. Я шел как бы по тонкой пленке,
которая довольно ощутимо прогибалась и пружинила подо мной. У меня все
время было при этом такое чувство, что вот сейчас я и начну проваливаться,
но прежде, чем это случалось, я уже убирал ногу с того места.

Один раз, примерно на середине заливчика, я остановился и, прорвав
пружинящую пленку, стал медленно погружаться в воду. Но, пустившись
дальше, я тотчас опять выбрался на нее.

Я бы сказал, что в зависимости от скорости движения вода ощутимо меняла
для меня свое качество.

По моему собственному счету я пробежал километр за две с половиной
минуты. Неплохое время, если иметь в виду ушибленную ногу.

Выбравшись на берег и продираясь к шоссе сквозь кусты ольховника, я
даже улыбнулся, подумав о том, как изменится лицо Жоржа при встрече со
мной.

Однако мне так и не пришлось полюбоваться его растерянностью, поскольку
на дороге Жоржа не было.

До сих пор не знаю, что привиделось мне с другого берега заливчика.
Может быть, это было просто то темное пятно, которое возникает от
утомления зрительного нерва.

Шагая обратно к поселку, я встретил несколько автобусов. Один шел к
Ленинграду и был совершенно пустым, а два других, двигавшихся в
противоположном направлении, тяжело осели под тяжестью многочисленных
пассажиров.

Это навело меня на мысль, что сегодня, собственно говоря, воскресенье,
выходной день, и, вместо того чтобы отдыхать, я гоняюсь по дороге за
бандитом.

Тогда я первый раз очень отчетливо понял, насколько понятие "свобода"
противоположно возможности делать все, что захочется. Я-то действительно
мог делать все, чего желала душа, - даже бегать по воде. Но в то же время
я чувствовал себя чем-то вроде узника, находящегося в одиночном
заключении. Все ехали загорать, купаться, болтать с друзьями, а я даже не
мог рассказать никому тех чудес, которые уже испытал.

Впоследствии, пока длилось это мое странное состояние, я возвращался к
этой мысли несколько раз.

Свобода - это прежде всего возможность свободно общаться с людьми, а
без такой возможности все другое теряет цену.

Раздумывая об этом, я незаметно дошел до поселка и остановился в
нерешительности.

Куда идти? К Андрею Мохову, чтобы получить ответ на свою записку?
Домой, чтобы перекусить что-нибудь?

Я уже чувствовал довольно сильный голод. Вообще я заметил, что и мне и
Жоржу хотелось есть гораздо чаще, чем в нормальных обстоятельствах - может
быть, потому, что мы все время находились в движении.

И где искать теперь этого самого Жоржа?

Почти бегом я добрался до станции электрички и некоторое время
разыскивал его там.