противоположной скамьи И услышал в ответ неразборчивое бормотание. Когда
глаза привыкли к темноте, Нильс увидел, что у ног незнакомца стоит чемодан
и одет он в черное пальто и темный берет.
- Подумать только! - засмеялся Нильс. - Похоже, они поймали и вас. У
нас одна униформа.
- Не понимаю, о чем вы говорите, - пробурчал мужчина, снимая берет и
засовывая его в карман. Нильс подвинулся на скамейке и уселся напротив.
- Понимаете, отлично понимаете. Этот Скоу с его секретами. Правда,
когда речь заходит о маскировке, - "никакой фантазии. Спорим, вас призвали
для участия в какой-то секретной работе и спешно доставили сюда.
- Откуда вы знаете?
- Инстинкт. - Нильс стащил с головы берет и ткнул в него пальцем,
затем внимательнее всмотрелся в лицо собеседника. - А мы раньше с вами не
встречались? На какой-нибудь вечеринке или... Вспомнил - ваша фотография
была в журнале. Вы тот самый подводник, который помогал вытаскивать
"Боинг-707". Карлсон, Хенриксен или что-то вроде...
- Хеннинг Вильхельмсен.
- А я - Нильс Хансен.
Они машинально пожали друг другу руки, и атмосфера заметно
разрядилась, В крошечной каюте было тепло, и Нильс расстегнул пальто.
Мотор равномерно гудел, унося катер все дальше от берега. Вильхельмсен
взглянул на форму Нильса.
- А ведь это действительно интересно, - заметил он. - Морской офицер
и летчик САС вываливают в Эресунн на этой посудине. Что бы это могло
означать?
- Может быть, у Дании есть авианосец, о котором мы не знаем?
- Если даже так, при чем тут я? Разве что это подводный авианосец, но
об этом я точно хоть что-нибудь знал бы. Хотите выпить?
- Бар еще закрыт.
- Уже открылся. - Вильхельмсен вытащил из бокового кармана фляжку в
кожаном футляре. - Лозунг подводников: "Будь готов!"
Нильс непроизвольно сглотнул, глядя, как темная жидкость льется в
металлическую чашку.
- Мне нельзя, если придется лететь в ближайшие двенадцать часов.
- Очень сомнительно, разве только у этой лоханки вырастут крылья. К
тому же это подводный ром, безалкогольный.
- Принимаю ваше предложение.
Ром был хорош на вкус и приподнял настроение. Походив немного вокруг
да около, они обменялись информацией и выяснили, что отсутствие сведений
возросло ровно вдвое. Ясно было одно - их куда-то везли, а зачем -
непонятно. Поглядев украдкой на заходящее солнце, они пришли к выводу, что
единственная часть датской территории в этом направлении - остров
Борнхольм, но добраться туда на таком легком судне невозможно. Через
полчаса они получили ответ на свой вопрос - двигатель катера стих, и
иллюминаторы с правого борта внезапно потемнели.
- Корабль, ну конечно, - сказал Хеннинг Вильхельмсен и высунул голову
в дверной проем. - "Витус Беринг".
- Никогда не слышал о таком.
- Я знаю этот корабль. Это судно Океанографического института. В
прошлом году мне пришлось побывать на нем, когда спускали на воду
"Каракатицу" - маленькую экспериментальную подлодку. Я проводил испытания.
По палубе простучали шаги, и в каюту просунулась голова матроса,
спросившего, где их багаж. Они отдали чемоданы и последовали за ним по
раскачивавшемуся трапу. Вахтенный офицер проводил их в кают-компанию, где
сидели больше десятка военных всех родов войск и четверо гражданских.
Нильс узнал двоих - политического деятеля, которого он как-то видел среди
пассажиров, и профессора Расмуссена, лауреата Нобелевской премии.
- Садитесь, господа, - пригласил Ове Расмуссен. - Я объясню вам,
зачем вас сюда привезли.
***
На следующее утро они уже плыли в нейтральных водах Балтийского моря,
в сотне миль от берега. Арни провел беспокойную ночь: он оказался плохим
моряком, и качка не давала ему уснуть. Он поднялся на палубу последним и
присоединился к компании, наблюдавшей за тем, как "Каракатицу" доставали
из трюма.
- Она словно игрушечная, - сказал Нильс Хансен.
Хотя на голове летчика вновь красовалась фуражка с эмблемой САС, он
был одет, как и все остальные, в высокие резиновые сапоги, плотный свитер
и толстые шерстяные брюки, защищавшие от резкого северного ветра. Стоял
пасмурный зимний день, облака нависали прямо над головой, а горизонт
приблизился вплотную.
- Это вовсе не игрушка - она на самом деле больше, чем кажется, -
заступился за свою любимицу Вильхельмсен. - С экипажем в три человека она
может взять на борт еще двоих. Отлично погружается, хорошо поддается
управлению, выдерживает давление...
- Зато пропеллеров нет, - мрачно перебил его Нильс, подмигнув
Остальным. - Отломились, должно быть...
- Это подводная лодка, а не летательный аппарат! У нее водные
импеллеры, реактивные двигатели - не хуже, чем на твоих больших глупых
машинах. За это ее и прозвали "Каракатицей": она передвигается, выталкивая
водную струю, как все головоногие.
Арни поймал взгляд Расмуссена и отвел Ове в сторону.
- Прекрасный день для испытаний, - заметил Ове, ощупывая языком свои
новые передние зубы; он все еще не привык к ним. - Видимость невелика, и
на экране радара вообще ничего нет. Недавно над нами пролетел самолет ВВС
и передал, что ближайшее судно в ста сорока километрах. Всего лишь
польский каботажный сухогруз.
- Я хочу принимать участие в испытаниях, Ове.
- Не думай, что я забыл об этом. - Ове мягко коснулся его плеча. - Я
не хочу занимать твоего места. Но министр считает, что сейчас нельзя
рисковать твоей жизнью, и он совершенно прав. Хотя я все равно поменялся
бы с тобой местами, если бы мог. Но они не позволят. Адмирал знает о
приказе и примет меры, чтобы он был выполнен. Однако ты не волнуйся - я
позабочусь о твоем детище. Нам удалось устранить гармоники, а больше
ничего не может случиться. Вот увидишь.
Арни покорно пожал плечами, сознавая, что спорить бессмысленно.
После недолгой суматохи, звучных команд и криков одобрения маленькая
подлодка была спущена на море. Хеннинг Вильхельмсен уже покачивался внизу
на веревочном трапе. Едва лодка коснулась воды, он прыгнул на борт и сразу
исчез в башенном люке. Через несколько минут послышался гул заработавших
двигателей, и Хеннинг, высунувшись из люка, махнул им рукой.
- Давайте! - крикнул он.
- Все будет в порядке, - сказал Ове, пожимая руку Арни. - После того
как мы смонтировали далет-установку, мы проверяли ее десятки раз и в
разных условиях.
- Я знаю, Ове. Удачи вам.
Ове с Нильсом спустились по трапу, забрались в лодку и задраили люк.
- Отцепляйте! - прогудел из динамика, установленного на палубе, голос
Хеннинга.
Корабль поддерживал связь с подлодкой с помощью коротковолнового
передатчика. Канаты убрали, лодка повернулась и начала удаляться от
"Витуса Беринга". Арни взял микрофон.
- Отведите ее метров на триста.
- Слушаюсь!
Двигатели корабля были остановлены, и он тихо покачивался на волнах.
Арни крепко держался за поручень, провожая лодку взглядом. Лицо его было
спокойно-, но он чувствовал, как сильно колотится сердце.
Теория - это одно, а практика - совсем другое, как сказал бы Скоу.
Арни чуть заметно улыбнулся. Это испытание будет решающим.
На шее у него висел полевой бинокль. Арни нащупал его и поднес к
глазам. Подводная лодка развернулась и начала описывать широкие круги
вокруг корабля. В бинокль он отчетливо видел, как волны плескались у ее
корпуса, слегка выдающегося над водой.
Затем - нет, это ему показалось, - волны стали разбиваться уже о
борт, и из воды показалась большая часть корпуса. Лодка поднималась все
выше и выше, вырастая из моря неестественно высоко и наконец, как огромный
надутый шарик, легла на поверхность воды.
И начала подниматься над ней. Легка и свободно - пять, десять,
тридцать метров... Арни опустил бинокль, повисший на ремешке, и замер,
вцепившись руками в поручни.
С легким изяществом, отличающим все летательные аппараты, которые
легче воздуха, двадцатитонная подводная лодка, оснащенная толстым
корпусом", зависла на высоте добрых сорока метров. Затем, словно стоя на
невидимой опоре, повернулась носом к кораблю и медленно поплыла по
воздуху, скользя над задранными вверх лицами и осыпая их каплями дождя,
стекавшими с корпуса. Все застыли в безмолвии, пораженные почти
невероятным зрелищем, лишь постукивание двигателей ясно слышалось в
тишине. Не отводя глаз, Арни нащупал микрофон и включил его.
- Можете возвращаться. Думаю, наш эксперимент удался.
Стоя спиной к доске и глядя на лица, обращенные к нему в напряженном
внимании, Арни чувствовал себя как дома. Словно он опять был в
университетской аудитории, а не в кают-компании "Витуса Беринга" Он чуть
было не написал на доске привычное "Арни Клейн", но вовремя спохватился и