Чтение 9–й страницы книги ~Лунатики~

проговорил:

- Эх, теперь закурить бы...

- Ну что вы, - поспешно сказала я. - Вы уже совсем отвыкли, Жан-Поль,
вон даже трубочку бросили, не носите с собой.

- Да, повзрослел. Обхожусь без пустышки, - вздохнул он.

- Что же рассказал Бромбах? - спросил Морис.

- Все выложил подробно: как позвонил ему однажды неизвестный и
предложил встретиться и побеседовать о "состоянии здоровья его тетки".
Бромбах уже устал ждать наследства, был готов на все и согласился сначала
якобы из чистого любопытства, как пытался нас уверить. Встретились они
вечером за городом. Федершпиль, как я уже упоминал, не только тщательно
загримировался, но и все время разговаривал, стоя к Бромбаху спиной. Он
предложил ему за сто тысяч франков ускорить получение наследства. Бромбах
повел разговор в игривом тоне, стараясь показать, будто не принимает все
это всерьез. Дескать, откуда я возьму такие деньги и где гарантия, что на
него не падут какие-нибудь подозрения и тогда он станет не богатым
наследником, а каторжником... Но Федершпиль все ему разъяснил весьма
деловито: что он должен уехать на некоторое время за границу и у него
будет чистейшее алиби, а деньги уплатит потом, когда разбогатеет. "А если
я вас обману и не заплачу?" - спросил его Бромбах. "Ну что же, тогда вы
отправитесь вслед за тетей, - ответил ему Федершпиль. - Я же вам верю, не
требую деньги вперед. Можете поверить и вы мне: если попытаетесь меня
обмануть, тут же отправитесь вслед за тетушкой..."

Я опять живо представила эту картину: сумерки, глухая лесная опушка и
на ней два злодея, замышляющие ужасное преступление и в то же время
боящиеся и запугивающие друг Друга...

Комиссар посмотрел на меня и, видимо, вдохновившись выражением моего
лица, продолжал:

- Такая деловитость внушила Бромбаху уверенность. Он согласился и уехал
отдыхать в Ниццу на деньги, которые ему, кстати, как помните, щедро выдала
любимая тетушка. А через несколько дней он получил телеграмму, что тетя
скоропостижно скончалась. Приехал чистеньким, не очень убедительно
изобразил печаль, стал богатым и тревожился только в ожидании телефонного
звонка. А тот раздался лишь через два месяца, Федершпиль не хотел
рисковать. Они снова встретились вечером за городом, в сумерках. Бромбах
без слов вручил Федершпилю пакет с сотней тысяч франков, тот так же молча
их взял - и они расстались. Бромбах надеялся - навсегда. Но на всякий
случай решил перебраться в Веве, на Лазурный берег, более подходящий для
миллионера, хотя и считал не без оснований, что опасаться ему нечего: даже
если Федершпиль, которого он не знал ни в лицо, ни по фамилии, попадется и
признается, всегда можно будет сказать, что злодей оговаривает ни в том не
повинного любимого племянника так трагически скончавшейся тети. Он думал,
будто, уличить его невозможно. Но не учел слабоватости своих нервов и
нашей опытности.

- Но все же вам просто повезло, Жан-Поль, что он признался, - покачал
головой Морис. - И потом, боюсь, одного его признания для суда будет мало,
так же как магнитофонных записей, сделанных в квартире Федершпиля.

- Вы правы, - одобрительно кивнул комиссар и повернулся ко мне: -
Видите, дорогая Клодина, что значит не поддаваться гипнозу детективных
романов? В отличие от вас ваш супруг прекрасно понимает, как нелегко
доказать вину преступника, если даже он в ней сознался. Это просто для
Мегрэ у Сименона, которого я весьма уважаю и сам люблю почитывать перед
сном. Великому сыщику достаточно лишь добиться от убийцы признания в
преступлении, и дело в шляпе, больше никаких доказательств и не требуется,
как, скажем, в романе "Мегрэ путешествует", где он навещает, кстати, и
нашу скромную Швейцарию. Но нам, грешным, вынужденным ловить преступников
в жизни, а не в романах, приходится куда труднее.

- Перестаньте надо мной издеваться, Жан-Поль, - жалобно сказала я. - И
не томите, вы все время отвлекаетесь на самых интересных местах.

- Как полагается в детективных романах, - засмеялся он. - Я вам все
излагаю вкратце, но ведь бились мы с этим Бромбахом несколько дней. И еще
до его признания, но когда уже стало очевидным, что он явно замешан в
смерти тетки, мы добились у прокурора санкции на обыск его виллы. Можете
поверить, я сам провел его - и тщательно, как никогда. И мне редкостно
повезло: среди бумаг Бромбаха, а был он человек пунктуальный, несмотря на
рассеянный светский образ жизни, и аккуратно записывал все свои расходы и
доходы, среди его бумаг попался мне и листочек со столбиком цифр. Это явно
были номера или каких-то ценных бумаг или банкнотов. Не могу понять даже,
зачем он это сделал. А может, боялся, что Федершпиль станет его потом
шантажировать и уверять, будто не получил от него никаких денег. Тогда, в
свою очередь, можно будет припугнуть его, что все номера банкнотов
записаны и могут быть переданы полиции. Во всяком случае, с этой
записочкой мне чертовски повезло. Я тотчас же помчался в Цюрих и, приложив
неимоверные усилия, добился почти невозможного - доступа к банковскому
счету Федершпиля. Вы знаете, как свято наши банки хранят тайны своих
вкладчиков. Но они имеют и другой хороший обычай: на всякий случай
записывать номера банкнотов, которые им приносят, - а вдруг среди них
окажутся фальшивые...

- И номера совпали?! - вскрикнула я.

Комиссар торжествующе кивнул:

- И номера, и сумма: сто тысяч франков. Это окончательно добило
Бромбаха.

- Еще бы, - сказал Морис. - Вот это улика уже неоспоримая. Вам крупно
повезло, Жан-Поль.

- Не стану отрицать: редкостно повезло, - кивнул тот. - Все решил
счастливый случай, как нередко бывает в нашем деле. Бромбах оказался
слишком пунктуален и осторожен и сохранил этот списочек. А Федершпиль не
знал о хорошей традиции осторожных банкиров, не учел ее. Но, согласитесь,
и старый полицейский волк Гренер тоже не сплоховал. Ведь другой
следователь мог бы прозевать эту бумажку, не придать ей никакого значения.

- Вы молодец, дорогой Жан-Поль! - радовалась я. - Значит, теперь они не
уйдут от возмездия?

- Надеюсь. Но этот Федершпиль - крепкий парень, будет защищаться до
последней возможности. Чтобы он не ускользнул, мне понадобится ваша
помощь, Морис.

- Располагайте мной целиком и полностью, Гренер, - ответил муж. - Я
готов даже немедленно уйти с работы консультанта при суде, чтобы не
нашлось предлога помешать мне выступить экспертом на процессе.

- Возможно, это потребуется, - кивнул Гренер. - Разумеется, временно.
Потом мы вас снова зачислим на работу. Вы мне нужны. Но прежде всего вы
должны мне помочь составить обвинительное заключение. Мы вместе тщательно
продумаем все возможные варианты, какие попытаются применить защитники
Федершпиля и Бромбаха на суде, и как их парировать, предупредить. Вы не
хуже меня понимаете, какой перед нами хитрый противник.

К счастью, Морису не пришлось даже на время прерывать свою работу
консультанта при кантональном суде. Он дорожил этой должностью, потому что
она, хотя и доставляла больше хлопот, чем денег, позволяла ему разоблачать
всяких жуликов и шарлатанов, давала немало интересного материала для его
научной работы.

Все время, пока велось следствие, Морис помогал комиссару Гренеру вести
допросы Федершпиля, Бромбаха и Гросса и готовить обвинительное заключение,
а потом мужу поручили и выступить на суде официальным
консультантом-экспертом обвинения.

Но был приглашен и второй эксперт, весьма авторитетный, пользовавшийся
мировой известностью, профессор Рейнгарт, учитель Мориса. Он не разделял
мнения Мориса о том, будто можно обойти сопротивление совести
загипнотизированного и заставить его совершить преступление, внушая, будто
тот выполняет какое-то доброе дело. Профессор Рейнгарт придерживался более
осторожной точки зрения, считая, что при любых условиях невозможно
заставить человека поступить вопреки его моральным принципам.

Это, конечно, предвещало на суде напряженную борьбу мнений, и было еще
далеко не ясно, к чему она приведет...

Вальтер Федершпиль на суде, как и на всех допросах во время следствия,
разумеется, решительно отрицал свою вину. Держался он вызывающе, нагло,
скучающе посматривал в зал, пытался перебивать прокурора и Альфреда
Бромбаха ехидными репликами. Судья пригрозил удалить его на время из зала.
Тогда Федершпиль замолчал, но выражал возмущение ироническими улыбками и
мимикой.

Не могу точно сказать, каким я его себе представляла, но, во всяком
случае, совсем иным. Меня прямо потрясла совершенно заурядная внешность
Федершпиля: невысокого роста, лысый, с лохматыми, какими-то
серовато-рыжими бровями. И лицо серое, словно давно не мытое, как следует,
обрюзгшее, отвисшие щеки, тяжелый подбородок. Решительно ничего
демонического. И хотя муж не раз смеялся надо мной, говоря: "По-твоему,
гипнотизер должен быть непременно жгучим брюнетом с пронзительными черными
глазами?" - я никак не могла понять и поверить: каким колдовским образом
внушал своим жертвам такие страшные, преступные поступки этот обрюзгший
толстяк, сидящий на скамье подсудимых и все время гримасничающий?

Но больше всего меня потрясли глаза Федершпиля. Перехватив несколько
раз его взгляд, я сначала даже не поверила себе. Глаза у него были
голубые, чистые и невинные, как у младенца!

Казалось, моментами его глаза даже застилает слеза от горькой обиды,
что не верят ему, человеку самой гуманной профессии, вылечившему от
тяжелых недугов столько людей, возводят на него такие чудовищные
обвинения.

- Внушение преступных поступков? Но это же полнейшая чепуха! Все
крупнейшие авторитеты психиатрии, знатоки гипноза доказывают, что это
невозможно. И уважаемый профессор Рейнгарт, разумеется, подтвердит и
объяснит это суду, когда будет выступать как эксперт.

Каким образом на мой банковский счет попали деньги, принадлежавшие