Чтение 9–й страницы книги ~Станция Солярис~

снегом ящики, банки и упакованные в прозрачный пластик глыбы какого-то
жира. Я вошел в камеру и отодвинул занавеску. На возвышении, покрытое
серой тканью, лежало тело Гибаряна, моего бывшего научного руководителя.

Я оцепенело уставился на эту ткань, из-под которой высовывалась голая
ступня, знакомая ступня, с тонкой, как у младенца, кожей. Черная Афродита
все еце находилась здесь, она не исчезла, как другие "гости"! Почему? Тоже
была... мертва?

Я стоял в зтой обители инея и льда, но мне не было холодно; напротив, я
почувствовал, что по вискам моим стекает пот. Мне очень не хотелось
заглядывать под ткань, но я знал, что не уйду отсюда, не убедившись в
правильности своего предположения. Я еще не осмыслил, в чем тут дело, но
мне казалось чрезвычайно важным выяснить, каково состояние той, что по
воле океана явилась к Гибаряну и не покинула его даже мертвого.

Внутренне собравшись, я шагнул вперед, поднял край шуршащей льдистой
ткани - и меня буквально пригвоздил к месту направленный мне в лицо взгляд
блестящих выпуклых глаз с влажными огромными белками, составляющими
разительный контраст с темной кожей. Негритянка приподняла курчавую голову
с большим приплюснутым носом и вывернутыми толстыми губами, подперла щеку
мощной черной рукой и продолжала без всякого интереса смотреть на меня.
Тело Гибаряна лежало, кажется, вплотную к ней, но я даже как-то не заметил
его, вернее, не обращал на него внимания - взгляд мой был прикован к
широкому круглому лицу "гостьи". Ее глаза были безучастными, но смотрели
вполне осмысленно - с ней, несомненно, все было в полном порядке...

Наверное, нужно было что-то сказать ей... спросить... но я не мог
решиться нарушить тишину. Мы продолжали смотреть друг другу в глаза, и у
меня от пота взмокла спина - а потом она протяжно и громко вздохнула, так
что волосы мои зашевелились от этого вздоха, и опустила голову, покрытую
иссиня-черными мелкими завитками, на сгиб локтя. Закрыла глаза - и ее
огромное тело замерло.

Я выпустил покрывало иэ рук и попятился к двери, так и не посмотрев на
Гибаряна. Мне почему-то хотелось оказаться сейчас как можно дальше отсюда,
от этой холодильной камеры, от Станции, от Соляриса, забыть обо всем, как
предлагал Снаут, и заняться каким-нибудь другим делом... А еще мне вдруг
захотелось допить тот бокал, который, может быть, пока не успел допить
Снаут.

Выйдя в коридор я, как робот, зашагал прочь от холодильной камеры, и
воздух казался мне густым и горячим. Через какое-то время я набрел на
маленький холл с надувными креслами и зелеными растениями, вьющимися по
стенам и даже, кажется, по потолку. Я сел в кресло, вытянул ноги и закрыл
глаза, всей спиной чувствуя свою мокрую рубашку.

Постепенно способность соображать вновь вернулась ко мне, и я, не в
силах изгнать из памяти только что увиденное, вновь задал себе вопрос:
почему эта черная Афродита не исчезла, как исчезли остальные?

Значит ли это, что сверзразумному гиганту тоже присущи забывчивость и
рассеянность? Или дело в том, что один из объектов воздействия - Гибарян -
мертв и присутствие "гостя" его уже никак не может беспокоить?

А если "гость" не беспокоит - не стоит, так сказать, и возиться с его
уничтожением, возвращением в родную стихию...

"Гость", который не беспокоит свою невольную жертву, продолжает
существовать...

Я резко встал и уставился в стену, пронзенный внезапной отчетливой
мыслью. От этой мысли похолодело в груди, однако я не собирался
заталкивать ее в глубины сознания. Да, надежда была слишком слабой, но
ведь была же! Была!

Впрочем, очень часто надежды бывают обманчивы - это я успел узнать за
свою жизнь.

Расхаживая от кресла к креслу, я думал о том, что если решусь
осуществить свой замысел, то ни в коем случае не буду ставить о нем в
известность ни Снаута, ни Сарториуса. Если, конечно, решусь...

Если...

Но в глубине души я уже знал, что не смогу отказаться от этой тени
надежды.

Почти сутки я собирался с духом, раздумывал, но все никак не мог дать
себе окончательный ответ: да или нет? Я не покидал свою кабину, пытался
что-то читать, просматривал какие-то дискеты, просто сидел у окна,
механически жуя консервы и запивая их крепким кофе. Ни кибернетик, ни
физик на связь со мной не выходили, и я тоже не собирался их беспокоить
своими звонками или визитами. На исходе красного дня я сказал себе:
"Сейчас или никогда" - и отправился на ракетодром.

Я отчетливо помнил, что вывел ракету, в которой находилась та...

первая Хари, на стационарную орбиту вокруг Соляриса высотой около
тысячи километров, и теперь, включив аппаратуру, первым делом ввел в
компьютер необходимые параметры и поставил задачу определить
местонахождение ракеты на данный момент.

Стартовая площадка была пуста. Контейнер, доставивший меня на Станцию с
борта ушедшего к Альфе Водолея "Прометея", по-прежнему возвышался у
дальней стены, там, куда я откатил его, готовя к запуску ракету...

вернее, имитируя подготовку к запуску. Тогдашний мой ужас от
увиденного, заставивший меня все-таки произвести запуск, теперь мог
обратиться в свершившуюся надежду...

Компьютер быстро выдал результат расчетов - и все задрожало у меня
внутри. Ракета по-прежнему была на орбите, ничего с ней не случилось...
Она находилась в зоне радиовидимости и я мог прямо сейчас нащупать ее
локатором и попытаться связаться по радио с той, которая, возможно, до сих
пор...

Меня все еще продолжало трясти, когда я увидел светлую точку, медленно
перемещающуюся по экрану. Включив связь, я пригнулся к микрофону и сиплым
голосом произнес:

- Борт, это Станция Солярис, это Станция Солярис... - я сглотнул и
продолжал: - Борт, отвечайте Станции... Отвечайте Станции...

Ответом мне была тишина, которую нарушал только еле слышный непрерывный
шорох. Я провел языком по пересохшим губам и повторил:

- Борт, отвечайте Станции Солярис.

Только едва уловимый шорох - и больше ничего...

Надежда стремительно таяла, надежда испарялась, надежда сгорала,
превращаясь в мертвый пепел разочарования - печальное содержимое
погребальных урн, - но я был намерен идти до конца. Даже если путь
заканчивается тупиком, ты должен наверняка знать, что там именно тупик...
и искать другие пути!

Включив питание пульта дистанционного управления, я, сверяясь с
подсказками, появившимися на дисплее, согнулся над клавиатурой, приступив
к работе по снятию ракеты с орбиты и ее возвращению сюда, на стартовую
площадку. Я старался не думать о том, чем все это может закончиться.

Поглощенный манипуляциями с клавишами, я не замечал ничего окружающего,
и только выполнив последнюю операцию и откинувшись на спинку кресла, вдруг
почувствовал на затылке чей-то взгляд. Это не очень приятное ощущение было
таким отчетливым, что я, с силой оттолкнувшись подошвами от пола, резко
развернулся вместе с креслом.

И увидел Снаута.

Снаут стоял на верхней ступени эскалатора, соединяющего ракетодром с
нижними помещениями Станции. Он был все в той же сетчатой майке и
заляпанных пятнами полотняных брюках и, кажется, трезв. Не сводя с меня
хмурого взгляда, он сказал бесцветным голосом:

- Я догадался, что ты обязательно попробуешь и это. Продолжаешь свои
эксперименты, Кельвин?

Я молча развернул кресло в обратную сторону. Мне не хотелось с ним
разговаривать - этот разговор был не нужен. По крайней мере, сейчас не
нужен.

Устроившись поудобнее, я положил руки на подлокотники кресла и закрыл