работал против нее. Но полагаться только на его помощь Хьюланн не мог себе
позволить.
приходится это делать, Хьюланн со всего размаху ударил ладонью по ее самому
уязвимому месту. От боли у Фиалы перехватило дыхание, и ей пришлось испытать
то же самое, что совсем недавно чувствовал Хьюланн. Из ее горла вырывались
нечленораздельные хрипы. Хьюланн ударил снова, посылая в ее тело новую волну
парализующей боли.
Она лежала, скорчившись на полу, поливая его бранью. Она несла какую-то чушь
о том, как он купил право на управление бригадой ученых у командира Второй
Дивизии и как она получила бы вместо него работу, которая по праву должна
была принадлежать только ей.
была забита проблемами, так что он был не в состоянии воспринимать, а тем
более осмысливать то, что она выкрикивала ему.
как и рот Баналога, украшал тщательно засунутый кляп. Она больше не
понимала, что с ней делают. Представления о времени и пространстве у нее
отсутствовали. Сладкий наркотик перенес Фиалу в более приятное место, чем
это. А мурлыканье и воркование относились теперь к каким-то образам,
возникавшим в ее одурманенном воображении.
и сделал шаг в пустоту. Он падал и падал вниз, пока поле лифта не начало
замедлять его полет по мере приближения к цели.
башни, Хьюланн открыл дверь, забрался внутрь и вставил ключ. Мотор приятно
заурчал, подавая первые признаки жизни. Роторы шасси откашлялись, зашипели и
равнодушно начали отстукивать удары. Машина, оторвавшись от земли, плавно
поднялась вверх.
танка его ждал Лео. Описав в воздухе широкую дугу, вездеход опустился возле
кучи булыжников. Откинувшись на спинку сиденья, Хьюланн нажал на кнопку
двери, которая тут же открылась. Мальчик понесся вниз по склону, зацепился
за обрывок алюминиевого троса и растянулся на земле. Но в следующее
мгновение он уже снова был на ногах и продолжал свой бег. Наконец Лео
скользнул в машину и захлопнул за собой дверь.
улице. Он развернул машину в нужном направлении и вдруг увидел патрульного
наоли сквозь частично залепленный снегом прозрачный пол кабины. Патрульный
размахивал руками и что-то отчаянно кричал. Он еще не вошел в контакт с
Фазисной системой, - Хьюланн обязательно услышал бы, - но мог сделать это в
любую секунду.
площади. Его руки по-прежнему мелькали в воздухе, и слышался крик.
обороты.
раньше. Что-то изменилось в молчании Фазисной системы, и Хьюланн уловил, что
наоли приготовился объявить всеобщую тревогу.
Хьюланна подобно взрыву.
Столкнувшись с корпусом налетевшей на него машины, он был отброшен назад.
Мощные стальные лезвия винтов вонзились в его плоть, нисколько не снижая
своих оборотов.
сигнал тревоги ему все-таки удалось. Даже если патрульного скоро обнаружат,
никто не узнает, кто его сбил. Сбил? Нет, убил. Хьюланн убил патрульного.
осознавать свой проступок. Он, тот, который никогда не хватался за оружие
даже в минуты страшного гнева, совершил убийство.
думал только о необходимости убежать и скрыться - ни о чем другом думать
сейчас он просто не мог. Скрыться не только от наоли, которые бросятся на
его поиски после того, как найдут Баналога и Фиалу. Он бежал от мертвого
патрульного. И от своего прошлого. Быстрее, Хьюланн, быстрее! Его машина
порхала во мгле, словно маленькое насекомое.
вспышки света из их окон озаряли кабину, и Лео мог видеть, как по грубой
серой коже Хьюланна катятся слезы.
так, что можно было наблюдать, как за окном падает снег.
многочисленные исследования, - размышлял он, - тогда насколько же важна
каждая раса как часть всеобщего равновесия? Я имею в виду галактическую расу
существ разумных. Одну из одиннадцати нам известных. Такую, как люди или
наоли. Что будет, если полностью истребить людей? Ничего не будет? В таком
случае мы слишком высокого мнения о себе самих. Не вернется ли это
впоследствии снежным комом? Многое ли изменится, если исчезнут люди? Не
будет ли этот снежный ком нарастать и нарастать из года в год, из века в
век, из тысячелетия в тысячелетие, а затем вернется и обрушится на самих
наоли? Не обрекаем ли мы себя в конце концов на верную смерть, на проклятие?
Возможно, мы просто выиграли какое-то время перед тем, как столкнуться с
фактом своего собственного заката?"
доктор, пожалуй, поразмышлял бы об этом еще. Снег за окном становился
розово-желтым.
нереальности...
знает, что скоро придет время выслеживать дичь.
не делал. Ему понравится. Все в Охотнике было создано, чтобы разрушать. Он
страстно желал снова оказаться среди себе подобных, сжимая в руках священный
меч правосудия. Скоро он получит эту возможность.
налипающий на стекло снег. Наконец он повернулся к Хьюланну и спросил: -
Куда мы летим?
управлением машины. Он направил ее ближе к дороге и только тогда снова
заговорил, не поворачивая головы и пристально глядя вперед: - Маловероятно,
что такое место вообще существует. Может быть, это просто миф. Допустим,
где-то и есть заповедник для оставшихся в живых людей, до которых мы еще не
добрались. Скорее всего, его местонахождение держится под строжайшим
секретом.
в последние дни сопротивления. Тогда по всему городу разыскивались некоторые
лидеры и лучшие специалисты, чтобы спрятать их там.
сиденьем и дверью. Он занимался тем, что играл с отверстием в сиденье,
которое позволяет хвосту наоли свободно свисать на пол.
Тихого океана.
как не наткнуться на наоли по пути к этому побережью? Ведь нам придется
пересечь всю страну.
кого угодно.
поймают. Ты и сам это знаешь.
сказать, но сама мысль об одиночестве приводила его в состояние шока.
Предатель, убийца, без друзей, в чужом мире, стать частью которого не было