Чтение 9–й страницы книги ~Попутчики~

Стояла безлунная ночь. Тусклые светильники на носу и корме корабля не
могли развеять ночную тьму. Священники шептали молитвы, гребцы в темных
одеждах сушили весла, отдавшись во власть течению. Ладья плыла вдоль берега,
как призрак, закутанный в погребальный саван. С берега никто не наблюдал за
медленно плывущим кораблем, так как весть о смерти Наразен продвигалась еще
медленнее, чем похоронная процессия. А те, кто видел ладью, приняли ее за
нечто сверхъестественное. Потом налетел ветер. Он принес запах ладана и
звуки ритуальных молитв в память умершей, а еще тонкий, кристально чистый
плач, разорвавший кожу ночи, как серебристое лезвие кинжала.

Новорожденный долго не плакал. Он вступил в мир безбоязненно, радуясь
спасению из ненавистной клетки, утробы матери. Но теперь ему угрожала
смерть. Ребенок начал всхлипывать, но никто не пытался успокоить младенца.
Все его боялись. Никто не знал, что с ним делать - убить или оставить в
живых. Его положили в большую круглую чашу из красной меди, и там он
копошился, пытаясь найти точку опоры на гладких стенках или отыскать нечто
похожее на мягкий холмик, из которого должно бежать молоко. Чаша оказалась
еще более ненавистной, чем чрево Наразен. По ее медным стенкам стучали
черные капли дождя. Они били в глаза ребенку, а река словно в насмешку
раскачивала его колыбель.

Река бежала к северным окраинам Мерха. Раскидистые деревья проплывали
мимо траурной ладьи, ветви склонившихся над водой черных ив сплетались, как
волосы. На них зелеными драгоценностями сверкали светлячки. Вскоре на черной
лужайке над рекой показалась каменная ограда с бронзовыми воротами.

Процессия сошла на берег. Священники размахивали кадилами, солдаты несли
гроб с королевой и чашу с ребенком, беспомощно шевелившимся внутри. Они
вошли через бронзовые ворота и проследовали по улицам, где не горело ни
одного огонька, ибо в них не было смысла. Здесь никто не выглядывал из окон
и не произносил приветствий. Это было кладбище Мерха. Наконец процессия
поднялась на возвышение. Там находился склеп из красного камня, где на
протяжении трех столетий хоронили правителей Мерха. Сюда же принесли
Наразен.

Священники поспешили совершить похоронный обряд. Вокруг в тусклом свете
фонарей поблескивали человеческие кости, кое-где сверкали драгоценности. Но
если происходящее и побеспокоило усопших королей, то они остались
безучастными.

Ребенок все еще кричал, словно хотел потревожить предков, призвать их на
помощь. Маленький зверек голода грыз его внутренности. Устав кричать, малыш
начал тихонько хныкать. Но эти звуки без труда заглушало бормотание
священников. Малыш вытягивал ручки и ножки, но вокруг был только холод и
тени, и даже чернокожая нянька, резко качавшая чашу-колыбель, больше не
заботилась о нем. Наконец тусклый свет и неясное бормотание пропали. С
лязгом захлопнулись двери склепа... И тогда ребенок, зачатый от мертвеца,
остался один на один со Смертью во дворце мертвых.

И в этот момент появился Владыка Смерти.

Зрение у ребенка еще не прояснилось, но в те дни даже новорожденный мог
узнать Владыку Улума.

Владыка Смерти подошел к младенцу. Его изящная длинная рука черной птицей
повисла над ребенком, но так и не коснулась его. Желто-зеленые глаза малыша
напоминали драгоценные камни их глубоких горных пещер. Именно их взгляд
удерживал Улума, отталкивал его. В глазах ребенка Улум разглядел
трогательное, слабое, но все же непобедимое желание жить, а Владыка Смерти
не был ни убийцей, ни разбойником.

Отвернувшись, он подошел к Наразен и поднял ее тело из серебряного гроба.
На королеву надели черное одеяние, украсили его поясом из рубинов, на руки и
на шею повесили золотые цепи, а в уши - серьги из топазов. Все-таки она
правила Мерхом, и Жорнадеш, захватив трон, оставил ей часть былого
великолепия. Волосы королевы были распущены и напоминали тонкую красную
вуаль, но теперь их оттенок изменился и стал синим. Ее кожа и даже белки
золотистых глаз, которые открылись от прикосновения Улума, тоже приобрели
синий оттенок.

- Я не сопротивляюсь, - проговорила Наразен. - Я готова следовать за
вами.

Она обняла Улума за плечи. Ребенок почувствовал, как черный мужчина и
женщина с синеватой кожей провалились прямо сквозь пол склепа. Теперь рядом
с ним никого не осталось.

Младенец собрал последние силы и пронзительно закричал, будто понимая,
что крик - единственное, что отличает его сейчас от мертвых.

Но кто из живых, услышав ночью крики, доносящиеся с кладбища, поспешит
туда?

Внизу, у подножия города могил, прибрежные реки ивы сменил густой лес.
Стояла безлунная ночь. Там танцевали черные тени. Распустились ночные цветы,
а светлячки, рассевшиеся на бледно-желтых лепестках, напоминали капельки
света.

В эту ночь среди деревьев бродили двое демонов эшва. Временами они
пускались в пляс под музыку шуршащих на ветру листьев.

В Нижнем Мире было три разновидности обитателей: карлики дрины,
изготовившие различные вещи; царственные ваздру, и эшвы, основным занятием
которых были грезы. Они грезили, жили в грезах и мечтали о грезах... Они
любили гулять по ночам - безмолвные и прекрасные.

Две эшвы, оказавшиеся в ту ночь неподалеку от кладбища, были женщинами. В
их черных волосах извивались серебристые змеи, а два черных кота,
завороженные магией демонесс, кружились у их ног.

Вдруг тишину ночи разорвал отчаянный крик ребенка. Эшвы остановились,
покачиваясь в воздухе. Они не испытывали сострадания, но были очень
любопытны и обожали вмешиваться в дела людей.

Слившись в одно целое, скользнули они между деревьями, а два черных кота
побежали за ними следом. Эшвы подлетели к каменной ограде кладбища. Для них
не существовало материальных преград; они пролетели над стеной и поплыли над
городом могил, как сухие листья. Демонессы скользили над улицами города
мертвецов, прислушиваясь к крикам ребенка, которые становились все слабее,
затихая. Эшвы не боялись смерти. Они избегали только солнечного света и
опасались недовольства их повелителя князя ваздру, величайшего из князей
Нижнего Мира. Добравшись до возвышения, выложенного мраморными плитами, они
подлетели к двери склепа, сложенного из красного мрамора.

Одна из демонесс подула на двери, погладила их нежными пальчиками, и те
тихо застонали. Черные коты прыгали по мраморным плитам, играя с цветами,
которые притащили с собой из леса. Вторая демонесса вздохнула и закрыла
глаза.

Наконец дверь открылась, несмотря на сложный замок. Она больше не могла
противиться колдовской ласке.

Ребенок уже не кричал, а только всхлипывал. Он лежал в медной чаше, не
двигаясь, не в силах бороться с маленьким зверьком под названием голод,
грызущим его изнутри. Эшва, открывшая двери, осторожно проскользнула в склеп
и, коснувшись ребенка, почувствовала его тепло. Она сразу же поняла, что
этот малыш не такой, как другие.

Эшва склонилась к нему, и змеи, извивающиеся в волосах демонессы, слегка
задели его. Младенец задрожал. Очарованная эшва лизнула веки ребенка, ощутив
соленый вкус слез, подула в его ноздри дыханием демона, напоминавшим
ароматное зелье. Ребенок поймал руку эшвы, засунул ее палец в свой ротик и
начал сосать его.

Тогда демонесса улыбнулась. Она вынула ребенка из чаши и взяла с собой,
укутав своими волосами, а змеи, развернувшись, заглядывали в лицо младенца,
но он не замечал их.

Эшва поспешила на восток, к равнинам Мерха, и за ней последовала ее
подруга. Следом за демонессами, пока хватало сил, бежали коты.

Недалеко от реки, в пещере под высокой скалой, было логово самки
леопарда. Наразен никогда не охотилась на нее, хотя и убила ее самца. Теперь
самка нашла себе пару где-то в другом месте и, когда отступила засуха,
обрушившаяся на Мерх и изменившая сезон спаривания, принесла потомство.
Сейчас огромная кошка спала в пещере со своим единственным детенышем. Прошло
два часа после полуночи, осталось два часа до рассвета, до наступления
времени охоты. Но сейчас в сны кошки вошло что-то светящееся и дразнящее.
Это было так приятно, что она проснулась.

Эшвы выманили самку из пещеры. Когда она скользнула в ночную тьму,
демонессы дунули ей в глаза и поглаживали бархатистую пятнистую шкуру, пока
огромная кошка не улеглась рядом с ними. Тогда они прижали ребенка к ее
животу и засунули ему в рот янтарный шарик соска. Ребенок крепко держался
ручонками за мягкую шерсть огромной кошки и сосал. Его тело мягко
покачивалось, ритмично сжимаясь и расслабляясь. Сладкое молоко с мускусным
запахом наполняло желудок. Насытившись, младенец перевернулся на спинку и
тут же заснул.

Глава 2

Хотя демоны время от времени размножались, они делали это не так, как
люди. Любовь для них стала развлечением и искусством, а их семя было
бесплодным, поэтому демонессы не могли рожать детей и прекрасно обходились
без этого. Возможно, эшвы, забравшие ребенка Наразен из склепа, в отличие от
других, стали питать к младенцу материнские чувства. Но скорее всего малыш
для них был игрушкой, и на его месте мог оказаться детеныш пантеры или змеи.
Так или иначе, но эшвы провели много месяцев, нянчась с младенцем, хотя
время в стране демонов течет совсем не так, как в земле смертных. В Нижнем
Мире годы пролетают иногда за день, а порой быстрее или медленнее. Тем не
менее эшвы долго возились с ребенком.

Днем они оставляли его одного, но всегда в безопасном месте, например в
брошенном дупле филина. Как бы то ни было, но, оставляя ребенка, они всегда
зачаровывали его, поглаживая прядями своих волос, и навевали на него крепкий
сон. Малыш все это время даже не шевелился. Никто не смог бы его найти. Если
зверь подходил к этому месту, он не чуял ничего и уходил прочь. По ночам
эшвы брали ребенка с собой. Они вскармливали младенца молоком леопардов,