А завтра, лишь настанет утро,
Ты обязательно проснись...
На минорном, задумчивом аккорде музыка смолкла.
Скрипачи и альтисты опустили смычки и сняли сурдины со струн. Трубачи
получили возможность перевести дыхание. А литавристы и барабанщики начали
выбивать такую дьявольскую дробь, что "Колоссэум" замер. Клипс прищурился,
глядя на меня, высоко поднял левую нарисованную бровь, что означало:
"Осторожность и внимание".
И если представить себе, что люлька, в которой я лежал, на самом деле была
ложкой мощной катапульты, то читатель легко поймет все остальное.
Я глубоко вздохнул и поймал взгляд Клипса, как бы говоря: "Приготовился".
Клипс отбросил банджо и эффектно дал сигнал машинистам за кулисами,
оглушительно выстрелив вверх из пистолета. Оркестр грянул с такой силой,
что казалось, рушились стены. Пружина катапульты распрямилась, и я
стремглав взлетел под самый купол цирка. Слабонервные леди, вероятно,
пронзительно взвизгнули, но я ничего не слыхал.
По крутой траектории я уже падал вниз.
Сила пружины катапульты, рассчитанная на вес моего тела в костюме, с
матемагическою точностью заставляла меня попадать в определенный участок
арены. А на этом месте стоял небольшой бак, сделанный из прозрачной
пластмассы и наполненный солевым раствором определенной концентрации. Летя
вниз головой, я непременно должен был попасть в этот бак. Коснувшись
поверхности раствора, я должен был сделать мгновенный поворот так, чтобы
оказаться сидящим в баке. Фокус заключался в том, что всю живую силу
падения поглощал мой активный поворот в жидкой среде. На репетициях все
это получалось у меня превосходно.
И теперь я проделал на глазах зрителей этот головоломный номер. Соленая
вода неприятно щипала губы. Клипс подал мне руку, и я выпрыгнул на песок.
Громадные прожекторы освещали меня всеми цветами радуги. Восторженный рев
зрителей заглушал триумфальную музыку,
- Раскланивайся же, чертенок! - прошипел Клипс, больно сжимая мою руку.
Но я хотел бы провалиться сквозь землю.
В уборной на меня набросили мохнатую простыню, и массажист занялся
растиранием моего уставшего от нервного напряжения тела.
- Все в восхищении! - вбежал в уборную сам директор.-Какую
сногсшибательную прессу мы будем иметь завтра! 0'кэй! А в зале что
творится! Тридцать шесть истерик! Семьсот человек охрипли, вызывая вас!
Предлагаю контракт! Тысяча за прыжок! Турне вокруг света...
- Дайте мальчику прийти в себя, - взмолился Клипс с восхищением глядя на
меня.
"Эти люди доконают меня, - подумалось мне в этот момент, и леденящая
внутренняя дрожь пробежала по всему телу. - Рано или поздно я сломаю себе
шею. Правда, каждый раз проверяют пружину и подбрасывают сначала мешок с
балластом, но... но если... тогда я не увижу Эдит, не вернусь в Эшуорф..."
Безотчетный страх, охвативший меня недавно на арене, всецело овладел моей
душой. Отделаться от этой своры дельцов было не так-то просто, но, к
счастью, я вспомнил джентльмена с трубкой и его манеру разговаривать,
- Немного терпения,-сказал я.-Вы будете наживать на мне сто на сто.
Платите за сегодняшний прыжок. Нет, не чеком, а наличными.
Директор выбросил на столик деньги.
Я даже не посмотрел на них.
- А теперь дайте мне успокоиться, - попросил я усталым голосом.
В двери ломились репортеры, фотографы. Клипс и директор замахали руками:
- Чемпион не может принять вас, джентльмены.
Комната опустела. Я быстро оделся, предварительно повернув ключ в двери,
сунул деньги в карман и выглянул в окно. Водосточная труба спускалась вниз
рядом. До нее можно было достать рукой.
Гримировальным карандашом на обороте афиши я крупно написал:
"Милый Клипс! Я не хочу больше рисковать жизнью".
Этот плакат я прикрепил к зеркалу на столике и осторожно раскрыл окно.
Двор внизу, на мое счастье, был пуст.
Испытывая радостное чувство освобождения, я перешагнул на подоконник и
уцепился за трубу.
Я сошел на берег в Калькутте. Над головой стояло индийское солнце,
яростное и обжигающее.
Судьба забросила меня сюда после странствий в качестве третьестепенного
актера эстрады.
Последним этапом моих скитаний была Африка, где я вместе с одним веселым
предпринимателем странствовал по ярмарочным балаганам в окрестностях
Кейптауна.
Очень естественно я там изображал сомнамбулу и позволял партнеру протыкать
мне щеки тонкими вязальными иглами, что тот проделывал очень ловко. При
этом партнер уверял публику;
- Леди и джентльмены! Перед вами всемирно известный Пэм Сингль,
находящийся в полной каталепсии.
Закрыв глаза, я и не думал спать. Мне было стыдно заниматься пустяками, и
я помышлял о другом, более достойном занятии. Я попал в какое-то чертово
колесо, которое катило меня, по всей вероятности, в пропасть. Но я вовремя
получил дельный совет.
В ярмарочном зверинце работал укротитель, долговязый верзила,
именовавшийся на афишах: "Повелитель гиен". Вид у него был свирепый, он
проделывал массу фокусов, от созерцания которых у зрителей мороз пробегал
по спинам. Он умел глотать шпаги, зажигал керосин во рту, пуская на два
фута вверх огненный фонтан, и вступал в единоборство с черным гималайским
медведем. Но за кулисами это был на редкость тихий и скромный парень.
Он и натолкнул меня на мысль поехать в Индию.
- Там вы устроитесь лучше, Сэм. Я свыкся с этими бурами и африканскими
метисами, тут и умру. А у вас жизнь впереди, у вас диплом. Только там он
произведет впечатление, а не здесь, на краю света.
Повелитель гиен познакомил меня с агентом фирмы, которая поставляла в
зверинцы обезьян с острова Мадагаскар. И с юга Африки мы с ним поехали на
север. В каюте парохода агент спал без просыпу, а храпел так, что к нам
заглянул помощник капитана.
- Вы, кажется, везете с собой ручного бегемота?
На острове Маврикия я расстался с попутчиком. Ему предстояла пересадка и
еще два дня пути до Таматаве, порта на восточном берегу Мадагаскара.
Я в одиночестве пересекал Индийский океан, в думах своих сравнивая двух
людей-Клипса и Повелителя гиен. Первый часто повторял философическую мысль:
- Чем больше рискуешь жизнью, тем больше тебе платят.
А Повелитель гиен, дружелюбно пожав мне руку, на прощанье сказал:
- Счастливого пути, Сэм. Желаю вам встретить в жизни такой риск, чтобы не
думать об оплате.
Да, разные люди на свете...
На площади около калькуттской пристани меня оглушил шум и гам большого
города. Грохот трамваев, гудки авто, крики носильщиков и продавцов,
пронзительные звуки флейт факиров и завывания нищих совершенно ошеломили
меня. За время путешествия по океану я привык к тишине.
Мрачный и растерянный, я стоял, изучая рекламы отелей и раздумывая, куда
направить путь. Надо было экономить скудные средства, которые у меня
остались от океанского путешествия. Весь мой скромный багаж состоял из
дорожного мешка и не представлял особой ценности.
Несколько комиссионеров вертелись около меня с предложением услуг. Они
были чрезвычайно назойливы, и я искренне обрадовался, когда какой-то
небрежно одетый человек сказал им;
- А ну, отвяжитесь от сагиба!
К моему удивлению, люди повиновались и покорно отошли.
- Путешествие, кажется, утомило вас? - спросил человек.
У меня не было особой охоты разговаривать с первым встречным. Но человек
сам, кажется, не любил надоедать, он только просто заметил:
- Если у вас в этом аду нет ни родных, ни знакомых, то идите Дели-род, сто
один, контора "Хелли и сын". Они занимаются разными комиссионными делами.
Молодой Хелли на первых порах устроит вас куда-нибудь. Только торгуйтесь с
ним, как на базаре. Он любит сорвать лишнее с новичка.
Поблагодарив, я зашагал к Дели-род. Жара истомила меня, и я обрадовался,
когда очутился в сравнительно прохладном кабинете владельца комиссионной
конторы. Под потолком мягко гудел вентилятор. Приспущенные шторы смягчали
яркий свет с улицы, и я не сразу заметил толстого моложавого блондина в
золотых очках, который важно восседал в громадном кожаном кресле за
обширным письменным столом. Блондин протянул мне руку через стол.
- Простите, мистер Пингль, не могу подняться вам навстречу. Проклятая жара
расплавляет мозги. К тому же у меня разыгрался приступ подагры.
Садитесь... Давно в Индии?
- Только что прибыл.
- Откуда?
- Из Кейптауна. Предприятие, в котором я служил...
- Лопнуло? Понимаю. Значит, желание найти место под индийским
благословенным солнцем привело вас сюда?
- Вы правы, мистер Хелли.
Блондин мечтательно поднял глаза к небу.
- Да, погоня за куском хлеба бросает людей по свету, как самум песчинки в
Сахаре. Вас прельстили поэмы о нашей жемчужине Востока? Да, здесь наживают
состояния. Надо быть энергичным, крепким...-Хелли критически осмотрел мой
туалет и продолжал, увлекаясь собственным красноречием:-Основатель нашей