Чтение 9–й страницы книги ~Море Дирака~

Черныш проснулся совершенно счастливый.

- Я буду всегда молодой, - пропел он, вскакивая с кровати. Голос
прозвучал глуховато и нахально.

- Все равно, - повторил он. - Все равно я буду молодым столько, сколько
захочу.

Он прошлепал босыми ногами к окну. За дымчатым голубым стеклом, дымясь,
занимался морозный рассвет.

- Отлично, - сказал он, - сегодня снег будет золотой, солнце яркое, и
меня ожидают одни лишь удачи.

Помахав руками, сделал несколько резких наклонов, затем побежал в
ванную. Там он долго плескался и заливисто хохотал.

- Тетя Наташа, - сказал он, стирая капли воды с жестких, как проволока,
волос, - тетя Наташа, вы с каждым днем все красивее.

Тетка улыбнулась одними глазами. Она поставила перед ним глазунью с
багряными пятнами желтков и стакан кофе.

- Ешь, ешь, болтушка, - проворчала она.

Черныш ел. Еда была нежная и вкусная. Яичница таяла во рту, масло
приятно холодило небо. Но уж очень он торопился.

- Надень шапку, - строго сказала тетка, провожая его к выходу.

- Придется. Хоть и не хочется, а придется.

Он подмигнул ей, просунув голову в дверь.

- Я ухожу, но я вернусь. Ожидайте моего появления. Я буду велик и
лучезарен.

- Беги, болтун, опоздаешь. Смотри там, осторожней.

- Работа у нас такая, сама понимаешь какая, - запел Черныш, прыгая
через ступеньки.

Он выбежал на улицу и зажмурился. Солнце взошло над крышами. Снег
сверкал мириадами разноцветных блесток. Машины неслись, люди спешили. Все
казалось неожиданным и острым, каким-то первозданным.

У человека всего две руки и две ноги. И пара глаз. И еще кое-какие
детали. Мозг, сердце, аппендикс. В целом как будто не так уж и много. Но
как приятно, когда все это ловко пригнано и налажено. Когда нигде не болит
и ничто не мешает, а только радует. Радует и торопит. Давай, давай,
недаром у тебя две руки, две ноги и два глаза. Шевели, парень, действуй...

- Бабушка, давайте я понесу вам сумку, она ведь тяжелая, а нам до метро
по пути.

- Спасибо, сынок, я уж как-нибудь сама...

- Ничего, ничего, давайте.

- Ну что ж, понеси... А не занесешь?

- Что вы?! Не бойтесь.

Тридцать широких шагов Черныша сопровождаются торопливым шарканьем
старухи.

- Ну, спасибо тебе, милый. Дале я сама. Что такой веселый?

- Просто так, мать, хорошее настроение.

У касс обычная сутолока, гам, озабоченное гудение голосов. Черныш
склонил голову к вырезанному в зеркальном стекле окошечку.

- Вы сегодня просто очаровательны, - заявил он кассирше. - Четыре,
пожалуйста.

- Что?!

- Прекрасно выглядите, говорю.

- Спасибо. Забирайте свои пятаки и не задерживайте очередь.

- До завтра.

- Всего хорошего.

Черныш втискивается в вагон. И здесь ему хочется как-то действовать,
шуметь и радоваться. Он полон энергии и жажды движения. Сияющим взглядом
обводит он окружающих его людей. Хорошо бы сделать такое, чтобы они все
зашевелились, заулыбались...

Но люди, как правило, молчаливы, серьезны, чуть скучноваты. Они едут на
работу, у них много сложных дел и забот, им не до Черныша. Они и не
подозревают, какой у него сегодня день.

А впрочем, ничего особенного. День как день. Просто один не совсем
оперившийся птенец получит сегодня право взлета. Он поднимется в воздух,
оторвавшись от ветки, к которой долгое время был привязан невидимой
ниточкой. Полетит он или нет, неважно. Главное - это ощущение
самостоятельности. Наконец-то он что-то может делать сам; хоть крыльями в
воздухе потрепыхать...

Сойдя с автобуса, Черныш сразу увидел здание института. Скучные желтые
стены. Каждый год в конце октября их красили охрой, но в мае они уже
выглядели старыми, поблекшими. Зато сейчас этот дом сверкал, как турмалин.
В этом доме Черныша ожидала чудесная метаморфоза.

Черныш взбегает по лестнице, улыбаясь встречным девушкам. Его глаза
сейчас как большие невидимые руки. Они обнимают мир и ласково гладят его.

В эти дни работа в архиве по-настоящему увлекла Черныша. Он спешил в
библиотеку, как на свидание. И каким славным человеком казался ему
библиотекарь Алексей Степанович Яриков! Любезный, предупредительный,
спокойный... Он осыпал Черныша потоком интереснейшей информации. Вырезки
из газет, такие аккуратные и многочисленные, наклеены на зеленый картон,
фотографии, журнальные статьи, копии протоколов, свидетельские показания,
данные различных тонких анализов. Черныш с азартом пытался направить в
нужное русло эту мутноватую реку чужих страстей и борьбы. Он чувствовал
себя преотлично.

Особенно пришлась ему по душе информационно-логическая машина. Она
занимала заднюю комнату архива, напоминавшую каюту атомного ледокола. По
крайней мере так казалось Чернышу. Блестящие панели, хромированные углы,
многочисленные кнопки и переключатели приводили его в совершенный восторг.
Возле машины, как правило, дежурил кто-нибудь из программистов. Все это
были молодые молчаливые ребята.

- Отличная штука, самая современная техника! - восхищался Черныш. Глаза
его сверкали, как у мальчишки при виде самоката.

- Да, ничего, - соглашался Алексей Степанович, - пока работает. Правда,
мы держим ее на скромной роли библиографа, но и то помощь от нее великая.

- Разве она не способна выполнять логические операции?

- Конечно, способна. Это мы, к сожалению, не способны задать ей
достаточно простую программу. Я имею в виду задачу, которая устроила бы
эту машину. Вы же знаете, какие у нас проблемы, всегда очень сложные,
множество факторов... Впрочем, несколько раз она нам очень здорово
помогла.

- Какой марки эта машина?

- Сделана она на базе "Урала" последней модели, но значительно
расширена и переоборудована. К нам попала из Медицинской академии. Они
использовали ее для диагностики.

- Задачи в общем довольно сходные, - задумчиво сказал Черныш.

- Конечно. У медиков машина работала в качестве универсального врача:
терапевт, хирург, психиатр. Ей приходилось перерабатывать колоссальное
количество информации. У нее очень емкая память, и для наших дел такая
память очень нужна. Так что и в теоретических исследованиях на нее можно
рассчитывать.

- Интересно...

- Да, у нас тут, - улыбнулся Алексей Степанович, - есть свои кое-какие
традиции. Вот... прозвали...

Черныш не стал допытываться. В конце концов ему это все равно.

В этот же день его вызвал начальник отдела Гладунов.

- Как дела?

- Знакомлюсь, читаю, систематизирую, - бодро отвечал Черныш.

- Ну и что?

- В голове сплошная каша, - честно сознался Черныш.

- Что ж, этого следовало ожидать, - задумчиво сказал Гладунов, -
следовало ожидать... Торопиться здесь нельзя.

Он замолчал, сосредоточенно глядя куда-то в сторону.

- Но вот в чем дело, дорогой мой, - внезапно сказал он, - мы-то можем
не торопиться, но жизнь торопится. Есть одно срочное дело, которое я хочу
поручить вам. Кстати, оно может придать конкретный, целенаправленный
характер вашим теоретическим изысканиям. Вы согласны?

Черныш наклонил голову. Словно от его согласия что-либо зависит!
Конечно, он согласен...

- Тогда пойдемте, - встал Гладунов.

В лишенной окон лаборатории сидел довольно молодой, но совершенно лысый
Захаров и просматривал при свете мощных рефлекторов какие-то фотографии.
По просьбе Гладунова он извлек из массивного стального сейфа пачку денег и
небрежно бросил ее на стол.

- Вот, - сказал Гладунов, - перед вами продукция, которая приносит
преступникам тысячекратную прибыль. Фальшивки.

- Как валютный товар она дает еще больше, - заметил Захаров, на миг
отрываясь от своих фото.

Черныш осторожно взял стопку денег. Она состояла из тоненьких пачек,
аккуратно обклеенных белой бумажной лентой. В каждую пачку входило
пятнадцать-двадцать пятидесятирублевых бумажек. На лентах старательным
девичьим почерком было написано: "Москва, Киев, Ленинград, Ангарск,
Новосибирск", - и названия еще каких-то городов и населенных пунктов, о
которых Черныш никогда даже не слышал.

- Эти деньги получены из банков разных городов Союза, куда они попали в
основном через торговую сеть. Не исключено, что какая-то часть таких
фальшивок до сих пор находится в обращении. Следственные органы недавно
направили их к нам на экспертизу.

- Они совсем как настоящие, - сказал Черныш, пощупав хрустящие бумажки.

- Это самые странные фальшивки, какие попадались мне за всю мою
практику, - сказал Гладунов. - Они идеально сработаны. Как правило,