Чтение 9–й страницы книги ~Семь цветов радуги~

- Мне просто не хотелось встречаться с ним.
- Ну и как же?
- Я прибавил шагу.
- А он за тобой, - подшучивал Димка.
- А он за мной: Наконец слышу, что отстал. Оказывается, его трактор сам
убежал. Тут он бросил меня и погнался за машиной. Остальное тебе известно.
- Ничего не известно, кроме того, что беспризорный трактор ворвался в
деревню, - возразил Вадим. - Как ты думаешь, зачем нужно этому Тетеркину так
таинственно обставлять свои опыты?
- Не понимаю.
Вадим помолчал, затем ядовито заметил:
- Могу тебя поздравить: одного врага в Девичьей поляне ты уже имеешь.
- Да: - задумчиво покачал головой Тимофей. - Не ожидал я этого.
Неяркое закатное солнце повисло над полями. Сквозь тонкую розовую пыль на
дороге Вадим увидел несколько грузовых машин. Это возвращались с работы
колхозники. Многие ехали на велосипедах.
Горели спицы-лучи в блестящих ободах, пестрели девичьи платья. Две
девушки, темные, загорелые, откинувшись всем корпусом назад, спокойно
беседовали друг с другом.
Вадим с завистью смотрел на них. "Как, например, может эта плотная
девушка, явно не обладающая балетной грацией, как она может, - поражался он,
- держаться одной рукой за руль, а другой размахивать так, как это ей
нравится? Все-таки она сидит на двухколесной машине, а не на диване.
Удивительно!"
Не пришлось горожанину Багрецову испытать все прелести велосипедного
спорта; впрочем, и здешние колхозники меньше всего думали о лаврах
велосипедистов-рекордсменов. Тут это надежный транспорт, как в Москве
троллейбус.
Вадим вспомнил рассказ Никифора Карповича о своей поездке в Черкасский
район Киевской области. Там во многих колхозах действительно массовая
"велосипедизация". Села большие, да и время дорого. В гости ездят друг к
другу только на велосипедах. Едет сам хозяин, за ним жинка в расшитой кофте,
а по бокам детишки, тоже на велосипедах, привычно накручивают педали. Однако
дело не только в транспорте. На селе ремонтных баз нет. Значит, чуть ли не
каждый должен уметь собрать и разобрать машину. Васютин сам видел, как
бабушка в очках, перевязанных нитками, не только накачивала шины, но и
подтягивала заднюю втулку гаечным ключом. Она поднимала машину, крутила
колесо и смотрела, нет ли восьмерки. Так незаметно люди становятся
технически грамотными, не говоря уже о любознательных ребятишках. Они до
тонкости познают отцовский велосипед одновременно с азбукой. А от этой
простой машины до трактора путь становится куда короче.
:Смотря на мелькающие спицы, Вадим вспомнил рассказ Васютина и очень
пожалел, что не умеет ездить на велосипеде. Каждый день приходится ходить на
холм пешком. Неудобно же для этого просить "москвича" у Анны Егоровны.
- Не говори, Лизочка, что Ванюша Буровлев не выдюжит, - услышал Вадим
разговор двух девушек. Они отстали от своих и теперь медленно проезжали мимо
московских гостей. - Он парень на работу злой. Антошечкиной несдобровать.
- Стешка об землю расшибется, а своего не упустит, - возразила вторая,
бросая руль и обеими руками поправляя выбившиеся из-под косынки волосы. -
Обещала она восемьдесят центнеров, и хоть лопни, а выложит на стол: Ванюшка,
он еще футболом страдает. А эта болезнь прилипчивая:
Дальше Вадим уже не слышал разговора. Однако ему очень хотелось побольше
узнать о Буровлеве, у которого оказалась "прилипчивая болезнь". В деревне
говорили, что Буровлев чуть ли не самый лучший звеньевой. У него был участок
кукурузы, где он почти полностью применил механизацию.
:По пути на метеостанцию наши друзья встретили самого Буровлева. Он мыл
руки в глиняной чашке и исподлобья наблюдал за своими товарищами. Закончив
работу, они шли рядами вдоль высоких, в рост человека, стеблей кукурузы.
Листья ее были плотные, как из целлулоида, темно-зеленые, но на концах уже
тронутые желтизной.
Склонившись над чашкой, Буровлев тяжело дышал и хмуро смотрел на свое
поле. Он был одет в коричневый костюм, куртка расстегнута, грудь обтянута
белой майкой с вышитым знаком спортивного общества. Когда он приподнимал или
опускал руки, то можно было заметить под тканью пиджака его круглые мускулы.
Они, словно большие яблоки, перекатывались вверх и вниз.
Багрецов и Бабкин молча остановились на меже, наблюдая за Буровлевым. Тот
их не замечал.
- Ванюша: дорогой мой, - послышался насмешливый девичий голос. - Наши
девчата помогать тебе собираются. Чего ж ты, чудак, отказываешься?
Вадим обернулся. Недалеко от него стояла девушка. Лицо ее по глаза было
закрыто капустными листьями.
Девушка взвизгнула и стала быстро отдирать приклеенные сметаной капустные
листья. Она подбежала к Буровлеву и, бесцеремонно оттолкнув, вырвала у него
из рук чашку.
Через минуту перед московскими гостями стояла мокрая смеющаяся Стеша. От
смущения краска разбежалась по ее лицу. Оно стало похоже на спелый красный
перец под дождем.
Маленьким платочком, сжатым в кулак, Антошечкина вытирала горящие щеки и,
искоса поглядывая на Бабкина, быстро говорила:
- Простите за невежливость, что я перед вами анчуткой такой вырядилась.
Наши-то привыкли. Я их и не стесняюсь. Знают, что артисткам не положено
особенно загар на себя принимать. Роли у меня, можно сказать, классические,
- мило усмехнулась она, - сами понимаете: как же я на сцену выплыву
красноносой? - Стеша звонко рассмеялась и, отбросив назад рыжие косички,
снова затараторила: - У нас кружок художественной самодеятельности
организовался, два спектакля уже было. Хотите Платона Кречета играть? -
неожиданно обратилась она к Багрецову.
Тот не нашелся, что сразу ответить. Он хорошо читал стихи Маяковского у
себя на комсомольских вечерах, но играть на сцене ему еще не приходилось.
Не дожидаясь ответа, Стеша снова обратилась к Буровлеву.
- Ну, а если без смешков? Так что ж мы с тобой будем делать? Сохнет? -
участливо спросила она, срывая пожелтевший лист.
- Сама видишь, - вытирая лицо полотенцем, ответил Буровлев.
- Прямо хоть ведрами воду таскай, - пожаловалась Антошечкина. - Страшно
сказать. Тебе, конечно, легче: кукуруза не кок-сагыз, все вытерпит: Одно
слово - кормовая культура.
Сказала она это не со зла и совсем не за тем, чтобы уколоть Буровлева, а
просто из внутренней убежденности, что нет на свете ничего более важного,
чем каучуконосы.
Однако парень обиделся.
- Кормовая, - повторил он, и широкие скулы его задвигались. - Сама по
десятку початков съедаешь, да еще облизываешься. А своим кок-сагызом нечего
хвастаться. Видел я сегодня кое-где и ржавчину на твоих участках. Все корни
погниют. Агротехнику изучать надо, Антошечкина, а не только донну Анну на
сцене представлять:
- Тебя не спросилась! - выпалила затронутая за живое Стеша. - Кто же
виноват, что тебе ролей не дают? А вообще, - язвительно прошептала она,
расширив свои узкие глазки, похожие на черные семечки подсолнуха, - не будем
спорить. Кое-кому тоже следовало бы насчет кукурузы почитать, вместо того
чтобы за мячом гоняться:
Антошечкина поманила к себе москвичей, и как ни в чем не бывало, словно
они и не были свидетелями ее легкой перебранки с футболистом, сказала:
- Пойдемте, я вам свое поле покажу.
Она шла вместе с Бабкиным, поминутно поглядывая на часы. Вадим брел
впереди по узкой дорожке. Ему встречались колхозницы, мужчины и женщины,
чаше всего уже совсем пожилые или только молодежь. Стеша с каждым из них
здоровалась, шутила и подбадривала. "Не то еще видели. Победим и засуху,
надо только захотеть!" Она не говорила этого прямо, но в голосе ее слышалась
абсолютная уверенность, что не только кок-сагыз, за который она отвечает
головой, даст обещанный урожай, но и выправятся хлеба, овощи, кукуруза,
конопля и все другие многочисленные культуры на колхозных полях.
Вадим заметил нескольких девушек, занятых необычной работой. Они толкали
впереди себя бочонок, закрепленный на тележке. Из резинового шланга лилась
тонкая водяная струя, оставляя за собой темную черту на колхозных полях.
Багрецов знал, что девушкам тяжело, но они держались бодро, будто им
ничего не стоит полить и кок-сагыз и даже хлеба, привезти на поля тысячи
бочонков воды.
Стеша часто прерывала свой разговор с Тимофеем, подбегала к своим
подругам, то что-то указывая им, то помогая вытащить застрявшее колесо из
канавки.
- Тимка, смотри, одуванчики! - обрадованно и совсем по-ребячьи воскликнул
Вадим, увидев вдруг открывшееся перед ним желтое поле.
Он бросился вперед и стал рвать простые и, как казалось ему, удивительно
милые цветы, знакомые с детских лет, Стеша догнала его и схватила за руку.
Смотря на изумленное лицо москвича, она так захохотала, что на ее
золотистых ресницах показались прыгающие слезинки.
- Да что вы, Вадим Сергеевич, в самом-то деле? - говорила она сквозь
слезы. - Какие же это одуванчики? Эдак вы мне все поле загубите.
- Не понимаю, что тут смешного, - обиделся Багрецов. - Обыкновенный
одуванчик. Вот видите, - он сорвал пушистый шарик, похожий на маленький
стеклянный абажур, и дунул на него. - Что ж, я совсем ничего не понимаю? Вот
семена, а желтые - это цветы. Понятно? - закончил он, небрежным движением
откидывая назад курчавые волосы.
- Ведь это же мой кок-сагыз, - вытирая слезы, говорила Антошечкина. -
Видите ребятишек? - сказала она, указав на поле. - Они сейчас семена
собирают.
Вадим заметил вдали группу детей. Они внимательно рассматривали каждый
кустик и, срывая летучий пушок, клали его в сумки.
- От одуванчика этот кок-сагыз отличить довольно трудно. Но наши девчонки
- особенно они, а не мальчишки, - подчеркнула Стеша, - наловчились без