Чтение 9–й страницы книги ~Остров Таусена~

за ним, и, насколько хватал глаз, один за другим позади судна виднелись
"концы". В перспективе расстояния между сетями постепенно уменьшались, и
самые дальние сети, казалось, сходились вплотную.

- Сколько же тут сетей?! - изумился Гущин.

- Побольше сотни, - ответил Миронов.

- Как же далеко они растянулись?

- Порядок - до трех километров, - ответил Миронов.

Влажной свежестью веяло от моря. Хотелось без конца стоять неподвижно и
дышать. Воздух, море и небо еще потемнели, светло было только там, где от
луны по спокойной воде тянулась широкая световая дорога. Мелькали и
вскрикивали птицы, но их уже стало меньше и летели они тяжело. То ли ночь
их успокаивала, то ли они уже пресытились.

Усевшись на ящики и подчиняясь царившей кругом глубокой тишине,
Цветков, Гущин и Миронов беседовали вполголоса. Впрочем, говорил главным
образом Миронов.

- Вы возраст спиленного дерева как узнаете? По годовым кольцам. Вот так
же и возраст сельди можно узнать по кольцам на чешуе. Сосчитайте под
микроскопом и поймете, сколько лет рыбе. И слои эти растут, как у дерева:
в сытные годы они шире, в скудные - уже. По ним вроде как по книге
прочитать можно, какие из прожитых лет были для рыбы богаче пищей, лучше
по температуре.

- И долго живут сельди? - заинтересовался Гущин.

- Не особенно. Лет десять-двенадцать, до двадцати.

- И что ж, большая бывает двадцатилетняя селедка?

- Нет, - сказал Миронов, - величина ее от породы зависит. Есть породы
крупные и мелкие... Простите, заболтался с вами: надо пойти узнать, как
там дело идет... А вы на море полюбуйтесь...

- Смотри-ка, Юра! - воскликнул Гущин.

Море опять изменилось. Луна светила уже слабо. Но все море сияло
бледно-зеленоватым светом - неярким и призрачным. Нос судна резал жидкое
сияние, оно тихо переплеталось за кормой. Порой отливала этим сиянием
рыбья спина.

Море было как расплавленный, но холодный металл. Цветков взглянул на
Гущина:

его лицо казалось мертвенно-зеленоватым от морского свечения.

- Ну, нравится? - тихо спросил опять незаметно подошедший Миронов.

Гости молчали под впечатлением беззвучной и недвижной сияющей дали.

- Краше моря ничего на свете нет, - еще тише, убежденно сказал Миронов.
- И богаче моря ничего нет.

Кто-то настойчиво трогал Гущина за плечо. Он нехотя раскрыл глаза:
Миронов.

- Пойдемте! Выбирают сети.

Гущин и Цветков быстро оделись и вышли на палубу. Солнце только что
показалось из-за горизонта. Оно было алое и неяркое, как на погожем закате.

Там, на востоке, нельзя было отличить, где кончается море и где
начинается небо. Исчезла, растаяла линия небосклона. Даль отливала всеми
оттенками янтаря - от молочно-матового до ярко-оранжевого. Солнце заметно
на глазах наливалось жаром и блеском. И вот море отделилось от неба. Вода
засверкала ярче солнца. Солнечный диск уже только касался поверхности
нижним краем.

Вода отняла блеск и алое сияние у неба, оно бледнело, переходя в синеву.

Потом солнце уменьшилось, перестало быть огненно красным и совсем
оторвалось от линии горизонта. Восход кончился, начался день.

- Вира! - кричали на палубе.

Моряки подымали сеть на тросе. Две или три сети уже опростали. Палуба
сверкала скользкой перламутровой чешуей. Густая масса сельди шевелилась,
медленно разливаясь по палубе. Подняли новую сеть, и хлынул новый поток
рыбы.

Миронов напряженно следил, как моряки одну за другой поднимали тяжелые,
наполненные бьющейся рыбой сети, как все гуще и шире заливал палубу поток
живого серебра - быстрее, чем его успевали убирать. Миронов оживленно
заговорил о том, как на месте нынешних колхозов и на пустынных пока
берегах возникнут большие рыбопромышленные города. Траулеры будут
пересекать море во всех направлениях, заваливая пристани грудами рыбы.
Зоны парников окружат города, стеклянные крыши теплиц и оранжерей будут
сверкать в лучах арктического лета. А в полярную ночь зарево электрических
огней будет видно далеко с моря, с земли и с воздуха. По рекам и железным
дорогам пойдут сюда широким потоком лес, фрукты, мясо, ткани, обувь,
книги...

- ...топливо, - вставил Цветков.

- Никакого топлива! - обиделся Миронов. - У нас море. В нем энергии
краю нет, а мы будем возить сюда уголь и дрова? Если хотите знать, то
нашей электроэнергии хватит для всего архангельского и мурманского
побережья, а пожалуй, что и для Ленинграда.

- Но из чего вы будете вырабатывать энергию? - спросил Цветков.

- Я же говорю вам, вот оно, - Миронов сделал широкий жест, - море! В
Архангельске инженеры уже работают над проектом приливно-силовой станции.
А сколько таких станций можно настроить! Без конца по всему побережью! Это
ведь почти даровое электричество!

Он говорил о городе, который возникнет на месте его колхоза.
Электричество согреет и осветит этот город, даст энергию множеству
предприятий, растопит льды, и круглый год сюда, в порт, будут идти суда.
Смотря по времени года, они будут везти сельдь, треску, семгу, пикшу,
зубатку, окуня, морского зверя. Громадный рыбокомбинат будет
безостановочно выпускать миллионы банок консервов, икры, бочки с соленой и
копченой рыбой, витаминизированным рыбьим жиром, техническими жирами,
выделанные шкуры тюленя, моржа, акулы, зубатки, рыбью муку, клей. В городе
построят верфи, судоремонтные заводы, заводы для выработки сетей и тары,
театры, клубы, институты для подготовки специалистов рыбного хозяйства,
гостиницы для приезжих...

- Вы, небось, думаете, - перебил он сам себя, - чудак Миронов! Смотрит
со своей колокольни и преувеличивает, мол, значение рыбного дела. Ну,
хорошо, я вам скажу только две-три цифры. Знаете, сколько рыбы выловлено в
Советском Союзе в этом году? Около трех миллионов тонн! В полтора раза
больше, чем заготовлено мяса. А знаете...

В этот момент что-то мягко шлепнулось о палубу. Собеседники обернулись.

Цветков быстро нагнулся.

- Лысая утка... - растерянно сказал он.

Глава 4

Маленькая прогулка и что из нее вышло

Гущин подбежал к товарищу. Цветков держал в руках птицу. Она была не
совсем оголена, но все же бросался в глаза недостаток перьев и особенно
пуха.

Несмотря на ясный теплый день, ее покрытая пупырышками кожа посинела от
холода. Утка беспомощно трепыхалась в руках Цветкова.

- Вот и исполнилось пожелание Рашкова, - весело сказал Цветков, - ни
пуха ни пера!

- Оно только наполовину исполнилось, - живо возразил Гущин. - Утку мы
нашли, но не знаем, откуда она.

Миронов с интересом рассматривал необыкновенную утку.

- Надо, надо узнать, - медленно сказал он. - Да как это сделать?

Больше всего была оголена спина птицы - здесь совсем не было перьев и
очень мало пуха. Немного пуха и больше перьев сохранилось на груди. На шее
покров почти не был тронут. Маховые и рулевые перья на месте.

- А ты не видел, как она летела? - спросил Гущин.

- Нет. Я только услышал, как она упала...

- Такая птица не может хорошо летать. Наверно, сопротивление воздуха
иное, и зябнет она и вообще должна чувствовать себя в полете неважно. Так?

- Конечно, так, - ответил Цветков.

- Значит, искать нужно поблизости... Может быть, недалеко есть остров...

Есть? - обратился Гущин к Миронову.

Тот медленно ответил:

- Тут в разных местах есть острова, и на всех наши поморы побывали, но
не слышал, чтобы они где видели таких птиц.

- А дрифтер пойдет дальше к северу? - спросил Цветков.

- Нет. Надо итти назад с грузом.

- Неужели теперь так и бросить поиски? - воскликнул Гущин. - Теперь,
когда мы держим утку в руках!

Взгляд его упал на небольшой катер, укрепленный на борту дрифтера.

- Сергей Петрович, - воскликнул он, - нельзя ли нам воспользоваться
этим катером?

- Зачем?

- Пока дрифтер выбирает сети, мы бы сделали маленькую прогулку к
каким-нибудь ближайшим островам...

- Да ведь Сергей Петрович говорит, что поблизости не видели таких птиц,
- возразил Цветков.

- А может быть, они только недавно появились...

- Откуда же?

- Да ведь это-то нам и надо выяснить!

- Здесь есть, пожалуй, логика, - согласился Цветков и вопросительно
взглянул на Миронова, как бы без слов поддерживая просьбу друга.