компьютеров, взвешивающих и оптимизирующих цепей. А исполнительным органом
была иерархия автоматических систем управления и контроля, индустриалов,
объединений, киберзаводов, транспортных средств, предприятий
жизнеобеспечения и обслуживания, здравниц, зрелищных комплексов...
Общество можно было уподобить колоссальной пирамиде, на вершине которой
находился Председатель. Занимаемое им высокое положение не доставляло ему
ни удобств, ни привилегий. Оно напоминало положение матроса каравеллы,
посаженного на верхушку мачты, чтобы высматривать в бурном океане грозящую
кораблю опасность.
И сейчас чувство опасности буквально преследовало его, нарастая день ото
дня. А началось это еще несколько лет назад, когда к нему на прием пришел
футуролог Стром. Худой, высокий, с лицом аскета и взглядом фанатика, он
буквально ворвался в кабинет и, едва поздоровавшись, начал витийствовать:
- Человечеству грозит бедствие. Оно духовно вырождается. Люди во власти
вещей, не могут шагу ступить без подсказки компьютеров, утратили чувство
нового. И вы, как Председатель Всемирного Форума, несете за это
персональную ответственность перед будущим!
Слово "будущее" Стром произнес так, словно речь шла о жестоком и неумолимом
судье, готовом покарать Председателя, а заодно и все человечество за
смертные грехи.
- Успокойтесь, - мягко сказал Председатель, - ничто нам не угрожает. Вот
последние статистические оценки. Смотрите: индекс общественной
стабильности... показатель оптимизма... Все превосходно!
- Плевать я хотел на ваши дурацкие индексы и на оптимизм тоже! - завопил
футуролог. - Посылки в корне ошибочны! Всем вашим критериям знаете где
место? На свалке, вот где!
Лицо Строма напряглось, стало похожим на череп. Острые скулы вот-вот
прорвут пергаментную кожу. Синие глаза заволокло тучей, и в ней полыхали
молнии.
Председатель с трудом сдержался.
- Говорите по существу!
- Вы делаете все, чтобы общество превратилось в замкнутую устойчивую
систему. Но в таких системах неизбежно выравниваются все и всяческие
потенциалы! Дураков становится меньше - поздравляю! Однако и гении
вымирают, а это уже катастрофа!
- А может быть, сейчас нет нужды в гениях. Такова диалектика нашего
развития. Ведь не гении рождают эпоху, а наоборот.
- Какая нелепая чушь! - зашелся в крике Стром. - И после этого вы еще
смеете толковать о прогрессе?
- Разве темпы прогресса недостаточны?
- Какого прогресса?! Прогрессируют компьютеры. А люди?
- О чем же вы думали раньше? - не выдержал Председатель.
- Можете бросить в меня камень, - высокомерно ответил Стром. - Да, я не
сразу осознал драматизм ситуации. Но теперь, когда завершена моя
энтропийная теория дисбаланса...
- Ее суть?
- В процессе эволюции нашего общества усиливается дисбаланс компонентов
прогресса. Предельно формализованный научно-технический прогресс вступает в
противоречие с прогрессом духовным. Человечество деградирует. Неумолимо
растет интеллектуальная энтропия - необратимое рассеяние творческой
энергии. Исправить положение может лишь революционный взрыв в сознании
людей. Необходимы ломка укоренившихся представлений, коренная перестройка
нашего образа жизни!
- Мы пользуемся плодами величайших революций - социальной и
научно-технической, - убежденно возразил Председатель. - И эта ваша...
ломка будет означать ревизию их результатов!
- Вы окомпьютеризировались настолько, что сами превратились в компьютер! -
замахал руками Стром. - Отбрасываете все, что не вписывается в программу.
Замечаете лишь то, что хотите заметить. Моя теория дисбаланса...
- Ваша теория нарушает общественную стабильность. А люди должны жить с
уверенностью в завтрашнем дне. Иначе этот день будет безрадостным!
Тогда Стром произвел впечатление полубезумного пророка, исступленно
предсказывающего гибель Мира. Председатель даже вздохнул с облегчением,
когда узнал, что футуролог ретировался на Утопию.
"Революции, междоусобицы, перевороты... Какое счастье, что они позади, -
успокаивал себя Председатель. - Человечество устало от них за свою полную
потрясений историю. И вот мы добились всего, а главное, справедливости и
спокойствия. Достигли совершенного благополучия, поднялись на вершину,
вышли наконец на ровную дорогу, которой не видно конца..."
Но червячок сомнения, оставленный в его душе Стромом, шевелился все чаще. И
вытравить его не удавалось. Полубезумный футуролог продолжал преследовать
Председателя, будил по ночам, навязывал нескончаемый спор, заставлял вновь
и вновь осмысливать свои аргументы, поначалу казавшиеся такими
неубедительными, даже нелепыми.
Ненавистное слово "дисбаланс" назойливо пристало к Председателю, как иногда
привязываются слова глупых песенок, чем глупее, тем крепче. Он тешил себя
этой параллелью, но в глубине души сознавал ее шаткость...
7. Нилс
Старый доктор относился к числу людей, кажущихся посторонним скептиками,
даже циниками, на самом же деле обладал чувствительным сердцем, был легко
раним, отличался редкой способностью сопереживать. Профессия часто
сталкивала его лицом к лицу со смертью. Чужой смертью. И всякий раз он
испытывал мучительное чувство беспомощности, бессильного протеста,
собственной никчемности...
Впрочем, профессия врача медленно, но верно изживала себя. В своих глазах
Нилс выглядел мастодонтом. Издевался над собой, неоднократно пробовал
покончить с медицинской практикой, уйти на покой, оставив поле боя за
шустрыми, не знающими ни сомнений, ни сострадания меомедами.
Он отдавал меомедам должное. Практически неисчерпаемая память делала их
изумительными диагностами, а остальное, как известно, вопрос техники.
Раскинув сложнейший пасьянс из множества карт с характеристиками
жизнедеятельности организма, представив болезнь в виде системы
интеграл-дифференциальных уравнений и решив ее, меомеды бесстрастно
подводили итог: выздоровление или смерть.
В первом случае на помощь приходила теория оптимизации, подсказывавшая
кратчайший путь к исцелению, во втором меомеды видели свою роль лишь в том,
чтобы облегчить страдания обреченного.
Нилс же всегда боролся до конца. Даже когда, с точки зрения меомедов, это
было бесполезной тратой времени.
В девяноста случаях из ста он оказывался побежденным. Больной умирал, а на
сердце Нилса появлялся еще один рубец.
Но изредка ему удавалось обыграть меомедов благодаря нестандартному
мышлению и развитой интуиции, которых врачи-роботы были лишены начисто. Для
успеха диагностики и лечения они нуждались в прецеденте.
Но встречались беспрецедентные случаи, когда излечение было возможно,
однако способов его меомеды попросту не знали. Тогда они прибегали к
вероятностным методам, к поиску аналогий. Иногда болезнь отступала.
"Несмотря на помощь врача, больной выздоровел", - шутил Нилс, но случались
и трагические исходы.
Многолетняя практика также наделила старого доктора множеством прецедентов,
хотя его память, конечно же, не шла ни в какое сравнение с памятью
меомедов. Но главным его оружием было наитие. И оно оказывалось наиболее
эффективным именно тогда, когда меомеды ставили на больном крест.
Когда муж Энн, структуролог Орм, заразился серпентарной чумой, - вирус
Черепнин Владимир
Самойлова Елена
Гюго Виктор
Соломатина Татьяна
Орлов Алекс
Березин Федор