Чтение 9–й страницы книги ~Хозяева Острога~

Пока что ящеры имели защитный окрас - в тон окружающему пейзажу - но в самом ближайшем будущем бурные эмоции могли придать их шкурам любую, даже самую фантастическую расцветку.

- Ну и громадины! - растерянно произнес Тюха.

- Так сколько их всего? - допытывался Свист, которому едва-едва затянувшаяся рана не позволяла ни подпрыгнуть, ни стать на цыпочки. - Двое или больше?

- Пока двое, - сообщил Бадюг. - Меньший впереди, а больший чуть позади держится.

- Ужас, честное слово!

- Надо бы расшевелить их, - предложил Темняк и первым швырнул в приближающихся ящеров увесистый кусок "хозяйской слезы". - А иначе они свое пузо даже не поцарапают.

Встретив неожиданный отпор, ящеры сразу приобрели ярко-красный цвет, долженствовавший напугать врагов, и со всей возможной для себя прытью устремились в атаку. Люди отступали, но не очень быстро, дабы ящеры, мчавшиеся на них, никоим образом не могли миновать коварные заграждения.

Первым на лезвия наскочил ящер, отличавшийся от своего напарника некоторой поджаростью - относительной, конечно. Звук, раздавшийся при этом, как и следовало ожидать, будил неприятные ассоциации с кесаревым сечением, харакири, резекцией желудка, прозекторской и скотобойней. Короче говоря, омерзительный получился звук, недостойный утонченного слуха.

Шкура передового ящера мгновенно поблекла, что означало резкую смену настроения, и он сразу утратил былое проворство. На свою беду (и на счастье боешников), другой ящер не придал никакого значения этим вполне отчетливым знамениям и продолжал энергично протискиваться в узкую щель, образовавшуюся между отвесной стеной и боком замершего на месте напарника.

Лезвий хватило и на этого яшера, тем более что его брюхо имело прямо-таки невероятные размеры - не брюхо, а какой-то аэростат воздушного заграждения. Однако, в отличие от сравнительно поджарого ящера, наглухо застрявшего на лезвиях, толстяк покрылся радужными пятнами и попытался отступить, что в общем-то лишь усугубляло его печальную участь.

Спустя четверть часа схватку можно было считать законченной, причем боешникам не пришлось даже пальцем о палец ударить. Их участие в боевых действиях ограничилось в основном крепкими выражениями да несколькими небрежно брошенными камнями.

Первый ящер уже издох, и вокруг него образовалось целое озеро крови, смешанной с содержимым кишечника. Второй всё ещё подавал признаки жизни и даже потихоньку отползал назад, тоже оставляя кровавый след, хотя и не такой обильный.

- Интересно, он боль ощущает? - поинтересовался Свист.

- Наверное... Боль, говорят, даже клопы ощущают, - сказал Тюха. - Смотри, как он в цвете меняется. Ещё недавно желтым был, а теперь бурый, как грязь.

- Да, сегодня Смотрителю придётся потрудиться... Такую гору мяса сразу не спалишь!

- Как же, пожалей его! Зато он тебя потом не пожалеет.

Темняк, не принимавший в разговоре никакого участия и только внимательно посматривающий по сторонам, вдруг произнес:

- А что это там такое из ящера вываливается? Никак не разберу...

- Потроха, наверное, - ответили ему.

- Да не похоже что-то. Потроха не должны шевелиться. Пойду-ка гляну.

На сей раз никто не посмел возразить ему, даже шуткой. Командир вновь доказал, что всё здесь - и победы, и жизнь, и надежда - держится только на нём одном.

Сторонясь кровавого следа, Темняк догнал издыхающего ящера и, присев, стал рассматривать что-то, находящееся среди мусора. Когда вверху зашуршало - любой побывавший на Бойле мог бы смело заявить, что он слышал поступь ангела смерти, - Темняк воровато сунул находку за пазуху и, не оглядываясь, поспешил обратно.

Когда он вновь влился в ряды стаи, толстого ящера уже не существовало. Смотрителю, похоже, всё было нипочем - и ничтожная мошка, и огромный слон. На каждую из жертв он тратил одинаковое количество времени, и от всех подряд оставалась ничтожная кучка пепла.

Не дожидаясь, пока Смотритель покончит со вторым ящером, стая поспешно покинула участок, на котором ей пришлось отбыть сразу два таких нелегких срока. Это место, обильно политое кровью и буквально излучавшее флюиды страха, успело опостылеть всем, даже Темняку, познавшему здесь славу.

Когда они пересекли черту, вдоль которой в самое ближайшее время должна была возникнуть разделительная стена, Темняк распахнул куртку, и все увидели, что он прижимает к груди крошечного серого ящера, похожего на мышонка с чересчур толстым хвостиком.

- Сирота, - с грустью сказал он. - Там их ещё много было, да разве всех спасёшь.

Новорожденный ящер, как бы догадавшись, что речь идёт именно о нём, закивал своей головенкой, сидевшей на шее-стебельке, словно цветочная завязь.

- Хоть бы посинел от радости, что живым остался, - сказал Тюха.

- От радости его сородичи, как ни странно, чернеют, - пояснил Темняк. - Но прежде чем этому научиться, придётся семь шкур сменить.

- Чем ты его кормить собираешься?

- Какое-то время он продержится на своих внутренних запасах, а там посмотрим. А вообще-то, если судить по зубам, это всеядные создания.

- Разве у него уже и зубы есть?

- Я не его зубы имею в виду, а мамкины.

- Которых нам сегодня удалось счастливо избежать, - заметил Свист.

Стая ещё не успела обосноваться на новом месте и обзавестись оружием, как Темняк потребовал всеобщего внимания, заранее предупредив присутствующих, что ничего более важного, чем сейчас, им на Бойле слышать ещё не приходилось. Ясное дело, что все сразу навострили уши.

- Мы выиграли уже немало схваток, - начал он. - Но до конца цикла, даже первого, ещё далеко. У меня создалось впечатление, что кто-то наверху чересчур пристрастен к нашей стае. Да вы и сами должны чувствовать это, особенно в последние дни. Думаю, что попытки окончательно погубить нас будут продолжаться и не сегодня завтра мы встретимся с противником, которого уже не сможем одолеть, несмотря на все мои ухищрения и ваше мужество. Конечно, мне хотелось бы ошибиться, но боюсь, что это неоспоримый факт. Ты согласен со мной, Тюха?

- Даже не знаю... У моей прежней стаи были разные схватки - и тяжелые, и сравнительно легкие. Причём они обычно чередовались. А наши враги с каждым разом всё сильнее и сильнее. Даже боюсь подумать, что ожидает нас впереди.

- Никогда прежде я не запугивал вас, а, наоборот, тешил надеждой, пусть даже призрачной, - продолжал Темняк. - Но сейчас пришло время посмотреть правде в глаза. Боюсь, что наши возможности к сопротивлению исчерпаны.

- Это надо понимать как приговор? - прервал его Свист.

- Ни в коей мере. Гибель чего-то одного нередко связана с рождением другого. - Темняк вновь продемонстрировал маленького ящера, пригревшегося у него за пазухой. - Сейчас мы присутствуем при рождении новой надежды, уж простите за высокопарные слова. С самого первого дня своего пребывания здесь я замыслил побег и всё это время только тем и занимался, что строил его планы. Могу без ложной скромности сказать, что количество таких планов уже перевалило за дюжину. Однако после серьезных размышлений я выбрал один - самый простой, но в то же время обещающий наибольшие шансы на успех.

- И каковы же они, если не секрет? - осведомился Свист, ещё не до конца уверовавший в то, что Темняк говорит на полном серьёзе.

- У меня одного - пять из десяти. У всей стаи - Два из десяти. Но это, конечно, примерно.

- Разве бежать в одиночку легче?

- Полагаю, что да.

- Тогда беги один. Мы тебе мешать не будем.

- Это невозможно по причинам, которые я даже не собираюсь здесь обсуждать. Сам я сбегу в любом случае. Вы можете сопровождать меня. А можете и остаться. Неволить я никого не собираюсь. Каждый сам сделает свой выбор. Побег назначен на эту ночь. Если хотите, присоединяйтесь.

- Нам-то, допустим, всё равно, - сказал Свист. - У тех, кто попал на Бойло, с самого начала нет почти никаких шансов. Но ведь у Тюхи кое-какие упования появились. Ему-то каково?

- Обо мне не беспокойтесь, - произнес Тюха тоном, в котором не было и тени так свойственных ему колебаний. - Своей жизнью я уже давно обязан командиру. Кстати, как и все вы. Поэтому я без всяких сомнений пойду туда, куда он позовёт.

- Хватит пустословить! - Перед тем как заявить это, Бадюг старательно откашлялся. - Вместе от врагов отбивались, вместе и в побег пойдём. А придётся, и помирать будем вместе. Тут уж ничего не поделаешь.

- Благодарю за то, что вы приняли моё предложение почти без возражений, - сказал Темняк. - Признаться, я этого даже не ожидал. Думал, что придётся уговаривать вас до самой ночи.

- Нас уговорил не ты, а ящеры, - в тон ему ответил Свист. - Да ещё вчерашние птицы. Если зло способно одолеть только другое зло, то и страх отступит перед другим страхом. А если точнее - страх воображаемый перед страхом пережитым.

- Да брось ты! - Бадюг, как водится, придерживался совершенно противоположной точки зрения. - Страх - как квас. Если упился им однажды сверх всякой меры, то назавтра тебя уже ничего не берёт. Хоть горшками пей. Чего мне теперь, спрашивается, бояться, если я сегодня видел свое отражение в глазищах этого ящера? Соседского мужика, который на меня со спиралькой идет? Или гнусного призрака, бегающего, словно голодный клоп, по стенам?

- Давайте оставим споры хотя бы на один день, - попросил Темняк. - Пора готовиться к побегу. Напоминаю, это случится ночью и нам придётся действовать в кромешной темноте столь же уверенно, как и на свету. Без предварительных учений этого не достигнешь.

- Значит, назидательных рассказов сегодня не будет? - огорчился Бадюг. - Мне вчерашний, про крылатого змея, весьма понравился. Особенно как он блудницу подменял.

- С рассказами придётся повременить. Зато мы сами совершим такое, о чём в Остроге, надеюсь, когда-нибудь станут рассказывать легенды.

Глубокой ночью все они стояли прямо перед разделительной стеной и внимательно прислушивались к тому, что творилось далеко вверху, в неведомых обиталищах, доступных одним лишь всесильным Хозяевам.

Стая заранее построилась в маленькое, но плотное каре, и каждый боешник держал по два щита - одним прикрывал голову, другим - бок. Получился домик, составленный из восьми щитов, но открытый спереди и сзади - рук, к сожалению, не хватало.

Тюха, правда, предложил навесить на каждого ещё по одному щиту - кому на спину, кому на грудь - но это сочли излишеством. Дескать, мелкий мусор, даже упавший с большой высоты, сильно не поранит, а от огромной глыбы "хозяйской слезы" щиты всё равно не спасут - хоть пять их будет, хоть десять.

- Так ты говоришь, что во время сброса мусора стены исчезают, - для Свиста, как и для остальных боешников, это был сейчас самый актуальный вопрос.

- Не говорю, а утверждаю, - ответил Темняк, стоявший в первом ряду. - Однажды ночью, когда вы все спали, я уже подходил к стене и дождался-таки момента сброса. До сих пор шишки на голове побаливают... Да ты сам посуди - стена хоть и добротная, но свой предел прочности тоже имеет. Каково ей каждую ночь выдерживать такую бомбежку. А кроме того, утром это хорошо заметно по мусору. Если бы стена оставалась на месте, он ложился бы совсем иначе... Вспомни, крышу вчера убрали прямо на наших глазах. Только не знаю, кто это сделал, сами Хозяева или Смотритель.

- Меня такое положение, признаться, настораживает, - сообщил Тюха. - Если те, кто занимается сбросом мусора, преспокойно убирают стены, значит, они уверены, что по Бойлу в это время наобум не пройдешь.

- Да никто этим специально не занимается, - возразил Темняк. - Мусоросброс действует сам собой, без вмешательства Хозяев. Как однажды заведённая пружина... А насчёт того, что по Бойлу в это время не пройти, вопрос спорный. Я ведь однажды уже прошел, пусть и всего полсотни шагов. Прошел и жив остался. Просто надо держаться самой середины улицы и ни в коем случае не приближаться к стенам.

- Попробуй отыщи эту середину в такой темноте! - посетовал Бадюг.

- А на что тебе уши даны? Сальные истории слушать? Если от глаз помощи нет, придётся уши навострить, - сказал Темняк. - Ничего другого предложить не могу... Кажись, грохнуло где-то!

- И мне так показалось, - подтвердил Тюха. Боешники невольно втянули головы в плечи, как это всегда делают люди, ожидающие от небес какой-либо подлянки, а Темняк на всякий случай ткнул щитом перед собой - проверил, на месте ли стена.

Над головой загромыхало, словно расшалившиеся мальчишки устроили на жестяной крыше игру в салочки, и в этот же момент щит, которым Темняк продолжал тыкать в стену, провалился в пустоту.

- Вперед! - приказал он. - Держитесь плотнее друг к другу. Хоть зубами, но держитесь. И, ради всего святого, не разнимайте щитов.

Вверху уже не ржавая жесть грохотала, а грозно рычала лавина, понемногу трогающаяся с насиженного места. Рычание это всё крепло и нарастало, пока вдруг не взорвалось бомбой - бомбой, не давшей и проблеска света, но обрушившей вниз град смертоносных осколков.

По щитам наперебой застучала, зазвенела, захлюпала, забарабанила всякая дрянь. Можно было представить себе, что творится сейчас непосредственно над стенами, если здесь даже нос нельзя было высунуть из-за щитов.

Боешники бежали вперед, словно арестанты сквозь строй палачей, не жалевших для них ничего - ни шомполов, ни розог, ни ушатов со всякой мерзостью (да и переполненные параши, похоже, частенько шли в ход). То один, то другой боешник вскрикивал, получив удар в незащищенную часть тела. Короче, это был ад, сущий ад, хотя большинству обитателей Острога он представлялся совсем иначе - как огромная яма, наполненная гигантскими клопами и блохами.

Трудно сказать, сколько времени бушевала эта мусорная буря - всего одну минуту или целые четверть часа, но всему есть свой срок, и грохот, сотрясавший Бойло, затих столь же внезапно, как и пробудился.

Стая на полном ходу врезалась в стену, возникшую как бы из ничего. (Эх, знать бы, сколько таких стен осталось позади.) Лязгнули щиты, столкнувшись между собой.

- Всё, приехали, - сказал Темняк. - Перерыв. Аж до завтрашней ночи.

Они на ощупь отыскали нору, расположенную поблизости от разделительной стены, а кроме того, снабженную колодцем, который угадывался по специфическому запаху сырости, и, забившись внутрь, завалили за собой вход. Сейчас они находились на чужой территории, временные обитатели которой представляли для стаи не меньшую опасность, чем сам Смотритель.

- Как ты полагаешь, сколько участков мы успели преодолеть? - первым делом поинтересовался Тюха.

- Кто его знает. Два, а может, и все три, - чувствовалось, что эта тема не очень-то волнует Темняка. - Сначала я пробовал считать шаги, но потом сбился.

- Два... - опечалился Тюха. - А я думал больше.

- Сколько же ночей понадобится нам, чтобы вырваться на свободу?

- Это, как говорится, задача со многими неизвестными. Но если предположить, что Бойло не длиннее любой другой улицы Острога, то на нем может уместиться двадцать-тридцать отдельных участков. Пусть мы начали свой поход примерно с середины Бойла. Тогда на все дела уйдет ночей пять-семь. Если, конечно, никто из нас не споткнется и не сломает ногу. Тьфу-тьфу-тьфу...

- Семь ночей... - повторил Тюха разочарованно. - Да ещё семь дней. С ума можно сойти.

- Зато уж отоспимся вдоволь.

- А есть что будем? - буркнул Бадюг. - Запасов, которых мы взяли с собой, хватит от силы на пару дней.

- Тоже мне проблема! Кому-то придётся спозаранку, пока все спят, выбраться наружу и пополнить запасы.

- Люди-то, может, и спят. А вот что в это время Смотритель поделывает, неизвестно.

- Смотрителя бояться - на улицу не соваться, - пошутил Темняк. - Это я к тому, что риск остаётся неотъемлемой частью нашей жизни. Со всеми вытекающими отсюда последствиями.

- Да уж... - было слышно, как Тюха сопит и ворочается с боку на бок. - Представляю, какая сумятица поднимется по всему Бойлу, когда Смотритель хватится пропажи. Командир, ты уверен, что он нас не разыщет?

- Думаю, это станет ясно где-то к середине нынешнего дня. Или даже раньше. Но ты особо не отчаивайся. А то всё ёрзаешь да ёрзаешь, как заживо похороненный в гробу. Найдется управа и на Смотрителя.

- Я совсем не от предчувствий ёрзаю. Что-то блохи совсем заели. Даже и не знаю, с чего бы это они так разошлись.

- Наверное, от радости. Чуют, что скоро на волю вместе с тобой вырвутся... А если серьезно, я твоей беде могу помочь. Если не боишься щекотки, запускай моего ящера себе под одежду. Обещаю, что к утру все насекомые исчезнут.

- Неужели он их распугает?

- Да нет, просто сожрет. Ещё и дня не прошло, как он у меня за пазухой сидит, а под рубашкой уже ни одной блохи не осталось. Так их и хрумкает.

- Если он и до клопов такой охочий, то это не зверь, а целое богатство, - обрадовался Бадюг. - Он и себя, и своего хозяина прокормит. Норы от клопов очищать - самое выгодное дело в Остроге.

- Ну-ну, - проронил Свист. - Пристрастите его к клопам, а к человечинке он и сам пристрастится.

- Не беспокойся, когда он подрастет, нас в Остроге уже не будет, - пообещал Темняк.

Они отчётливо слышали и сигнал побудки, и хлопок, возвещавший о скором начале побоища, и душераздирающие звуки, сопутствовавшие всякому открытому смертоубийству, и ликующие крики победителей. Вне всякого сомнения, поблизости от них побывал и Смотритель, без вмешательства которого ни одна схватка на Бойле не считалась завершенной.

Так уж случилось, что на время лишившись свободы действий, они вынуждены были сейчас с тревогой прислушиваться к любому шороху, доносившемуся снаружи.

Однако к середине дня на Бойле наступило затишье. Можно было есть, но кусок не лез в горло. Можно было спать, но сон не шел. Можно было судачить, но язык не поворачивался. Они дожидались прихода ночи с тем же душевным содроганием, с каким раньше дожидались прихода дня. Путешествие под мусорным градом и помойным ливнем было не менее опасным, чем схватка с врагами.

На сей раз заранее условились, что Темняк поведет стаю чуть быстрее, чем прежде - кое-какой опыт ночных прогулок уже имелся, - а Тюха будет считать шаги. Цель, прежде почти недостижимая, уже брезжила где-то вдали, и достичь её хотелось как можно раньше.

Второй ночной рывок мало чем отличался от первого, хотя, конечно, были и свои нюансы - низвергавшийся сверху мусор содержал не только твердые фракции, заставлявшие греметь щиты, но и густую жижу, липнувшую ко всему подряд и оставлявшую на коже нестерпимый зуд. Тюха называл её "хозяйской почесухой".

Кое-как добравшись до очередной норы и обсудив итоги хлопотливой ночи, пришли к неутешительному выводу - имея при себе щиты, а не крылья, за один прием можно было преодолеть максимум два участка. Таким образом пребывание на Бойле грозило затянуться (вот он, пресловутый закон подлости!).

Зато всех радовал сиротка-яшер, которого Темняк назвал странным именем Годзя (уменьшительное от Годзиллы). Слопав всех насекомых, паразитировавших на Тюхе, он освободил от этой напасти и Бадюга. На очереди оставался лишь один Свист, еще не решивший окончательно, стоит ли по собственной воле лишаться того, что, вполне возможно, ниспослано свыше.

Третья ночная вылазка прошла по уже испытанной схеме - сначала долгое ожидание у стены, а потом отчаянный бег сквозь обвалы, лавины, камнепады, зыбучие потоки и сыпучие оползни, сквозь мрак, мрак, мрак.

Снова Бойло продемонстрировал свой опасный норов - рядом со стаей упало нечто столь огромное, что все окрестности дрогнули. Случилась и маленькая бела - Бадюг обронил один из своих щитов.

За это он потом получил гневную отповедь от Темняка - стая без щита, что красотка без зуба, - и клятвенно пообещал утречком отыскать среди мусора новый.

Однако утром его благим намерениям помешал богатырский сон, и Бадюг удосужился сунуться на улицу только во второй половине дня, когда все обязательные мероприятия на Бойле уже должны были завершиться.

Но закон подлости словно следом за ними ходил - недаром Тюха предупреждал всех, что сегодня его снедает тяжелое предчувствие. После отлучки Бадюга не прошло и четверти часа, как снаружи раздалась горячая перебранка, грозящая вот-вот перейти в серьёзный конфликт. Похоже, что Бадюга застукали за каким-то неблаговидным делом.

Надо было срочно выручать неудачника - хоть прохвост, но свой - и стая в полном составе высыпала наружу. Для вящей убедительности каждый прихватил с собой оружие.

Свет, от которого наши любители ночных прогулок уже успели отвыкнуть, предательски резанул по глазам, но сквозь набежавшие слезы они сразу узрели пятёрку чужих боешников - скорее всего, новичков, вовсю наседавших на Бадюга. Тот, правда, держался молодцом и отбрехивался как мог.

Оппоненты обвиняли его сразу во всех смертных грехах, а главное - в воровстве, чего, впрочем, не отрицал и сам Бадюг. Но дальше позиции сторон диаметрально расходились. Если пострадавшие утверждали, что из их жилой норы были самым циничным образом похищены все пригодные для боя щиты, то ответчик с пеной у рта доказывал, что щиты в момент совершения преступления находились снаружи и вполне могли сойти за бесхозное имущество. "Сторож возле них не стоял" - таков был главный и единственный довод Бадюга.

Положение усугублялось ещё и тем, что чужая стая состояла из крайне вспыльчивой и далеко не безгрешной публики - Гробов, Печек и Ножиков. Сами с младых ногтей нечистые на руку, они весьма ревниво относились к аналогичным слабостям других. (Впрочем, тут они не были оригинальными. Как ни странно, но в повседневной жизни пьяницы частенько презирают пьяниц, шлюхи недолюбливают шлюх, а дураки терпеть не могут друг друга.)

- Потише, ребята! - попросил Темняк, всячески демонстрируя свои добрые намерения. - Пошумели - и хватит. Сейчас во всём разберемся. Криком делу не поможешь, зато грыжу наживёшь.

- Да что тут разбираться! - чужаки были настроены весьма воинственно. - Кто вы вообще такие? Откуда здесь взялись? Это наш участок! Мы его своей кровью завоевали! И не надо на нас нахрапом переть! Можно и нарваться!

Ещё неизвестно, чем бы это всё обернулось, начни Темняк качать права и бряцать оружием, но он лишь дружески улыбался да приветливо помахивал рукой. Едва только шум стал понемногу стихать - глотка не шмонька, отдыха требует - как командир заговорил снова:

- Ребята, клянусь, что мы не имели никаких видов на этот участок, а уж тем более претензий к вам. Здесь мы оказались совершенно случайно. Говоря откровенно, мы находимся сейчас в бегах и ищем самый удобный путь, чтобы покинуть Бойло. Едва только стемнеет, тут и духа нашего не будет.

- Врёшь! - отвечали ему. - Не верим тебе! Не было ещё такого случая, чтобы кто-то из Бойла сбежал! Вы, наверное, самозванцы! Недаром морды черным намазали, клоповье племя!

- Спокойно, спокойно... Мы одержали на Бойле немало побед, в том числе и над чудовищами, - в доказательство своих слов Темняк продемонстрировал всем Годзю, заметно отъевшегося на обильной блошиной диете. - Однако после здравых рассуждений мы решили не искушать судьбу и сбежали. Так уж получилось, что сегодня нам срочно понадобился щит. Уж простите нашего приятеля, ненароком покусившегося на вашу собственность. Он слегка подслеповатый и нередко путает чужое со своим. Кому не знаком этот маленький грешок? А взамен за щит, причем один-единственный, мы отдадим вам "кишкоправ" - оружие весьма надежное и действенное. Надеюсь, что нам он уже не пригодится.

Напряжение несколько спало. Во-первых, доводы Темняка звучали довольно убедительно, а во-вторых, связываться с закаленными ветеранами, кроме всего прочего, вооруженными ещё и смертоносным "кишкоправом", как-то не хотелось. Да и чего ради связываться - Смотритель это случайное побоище вряд ли оценит и в число зачётных побед ни в коем разе не занесёт.

- "Кишкоправ", говоришь, - чужаки задумались. - В обмен на щит... А что - годится! Берем... Дома-то когда собираетесь быть?

- Как получится. Но не позднее, чем через пять дней, - ответил Темняк. - Может, привет кому передать?

- Да ладно, зачем родне лишний раз душу бередить. Нас там, наверное, уже и забыть успели. Пусть живут себе.

- Так отдаёте, значит, щит? - Темняк спешил воспользоваться удобным моментом.

- Бери. Только с "кишкоправом" не обмани.

- Как можно! Тюха, отдай им "кишкоправ".

Когда взаимовыгодный обмен состоялся и стена недоверия окончательно рухнула, обе стаи смешались и стали вспоминать общих знакомых, как погибших на Бойле, так и оставшихся за его пределами. По рукам пошел Годзя, вызывавший всеобщий восторг. Дабы окончательно расставить все точки над "i", Темняк произнес краткую прочувствованную речь:

- Ребята, я не зову вас с собой, и на это есть свои причины. В побег нельзя пойти просто так, за компанию. Эту мысль сначала нужно выстрадать, выносить в себе, сжиться с ней. Она должна на время стать вашей маниакальной идеей. Да и трудно рассчитывать на успех столь массового побега. Этим мы только погубим и себя, и вас. Очень хочу, чтобы вы меня правильно поняли.

- Да ладно, что тут объяснять! - Темняка дружески хлопали по плечам. - Мы и сами в побег особо не рвёмся. Сначала посмотрим, как тут дела обстоят. Удачи вам!

Но удача, наверное, отстала от стаи Темняка ещё во время самой первой ночной вылазки. Удача - создание деликатное и привередливое. Пробиваться сквозь мусорный шквал и хлебать помои - это не по ней. Уж лучше встретиться вновь где-нибудь в более приятном местечке.

Эти сумбурные мысли возникли в голове Темняка сразу после того, как он понял - случилось самое страшное из всего, что вообще могло случиться.

Смотритель нашел-таки их, причем не с неба свалился, а будто бы из-под земли вырос.

Добегались, значит!

Человеку очень трудно возненавидеть неодушевленный предмет, одинаково индифферентный и к добру, и к злу, но Смотритель такой сомнительной чести добился - беглые боешники при виде его аж зубами скрежетали.

Появление Смотрителя в неурочное время - событие всегда чрезвычайное, причем чрезвычайное со знаком минус. Ведь не миловать он явился, а, должно быть, казнить.

Новички с перепугу шарахнулись во все стороны. Некоторые едва не налетели на Смотрителя, но тот проворно увернулся - как видно, берёг новичков для грядущих схваток.

А расправа - по понятиям боешников неизбежная - между тем откладывалась. Смотритель пребывал как бы в оцепенении и своей сакраментальной лютости почему-то никак не проявлял.

Вполне возможно, что эта встреча поставила его перед дилеммой, почти неразрешимой для примитивного искусственного создания. Прежде в понимании Смотрителя существовали лишь две категории боешников - победители и побежденные, причем каждая категория заслуживала совершенно особого отношения к себе.

Но эти четверо никакого конкретного статуса не имели (беглецов на Бойле не существовало по определению). Уничтожать их вроде было и не за что, поощрять - тем более. Подобная неопределенность вносила разлад в машину, привыкшую действовать по четко заданной программе.

И всё же какой-то резерв самостоятельности у Смотрителя оставался, и он повёл себя по примеру сторожевой собаки, поступки которой определяются не только врожденными инстинктами, но и длиной поводка.

Боешники уже и не знали, что им делать - прощаться с жизнью или преспокойно возвращаться в нору, - когда Смотритель, совершив стремительный маневр, оказался в тылу у стаи и стал оттеснять её на середину улицы.

- Назад гонит, - буркнул Бадюг. - Опять в жернова. Урод проклятый...

- А давай не пойдем! - предложил Свист, впитавший гонор с молоком матери.

Стая замешкалась, и тогда воздух вокруг неё бесшумно полыхнул. Боешники заорали, заревели, застонали, завыли - ни дать ни взять хор новоявленных евнухов, только что подвергшихся кастрации.

- Наказывает, - прохрипел Темняк. - Порет, но не казнит... Это уже хорошо.

- Судить нас, наверное, будут, - предположил Тюха.

- Какой там суд! - возразил Свист. - Разве ты чересчур шустрых клопов судишь? То-то и оно! Если сразу не замучили, значит, на прежнее место вернут.

- Командир, а где же обещанное средство против Смотрителя? - напомнил Тюха.

- При мне, - ответил Темняк. - Повременить надо. Пусть Смотритель себя сначала во всей красе покажет.

- Ты ещё поцелуйся с ним!

- Пусть с ним Хозяева целуются. А мы завтра будем целоваться с самыми роскошными блудницами Острога.

Вскоре стая, подгоняемая беспощадным и бдительным конвоиром, достигла разделительной стены - последнего рубежа, который им удалось преодолеть на пути к свободе. Все тяготы, лишения и надежды предшествующих дней (а главное, ночей!) пошли насмарку.

Смотритель припал к невидимой, но явственно ощущаемой стене, и его медузообразное тело стало понемногу выпучиваться на ту сторону. Когда одна половина Смотрителя оказалась здесь, а другая там, он замер, как бы приглашая боешников следовать за собой.