Чтение 9–й страницы книги ~Артания~

- Да знаю, знаю. Это я погорячился. Давно не слышал дерзких речей. Как он осмелился? Щажард робко улыбнулся.

- Скромность, конечно, украшает, но на хрена настоящему артанину украшения? Он говорит, что думает.

- А думает, что оказывает нам честь?

- Ну да, Ваше Величество. Это же - дети богов! Тулей зло расхохотался, Щажард умело передразнил надменных дикарей, спросил уже без прежней ярости:

- Что у тебя на уме?

- Если нужно для дела... - начал Щажард вкрадчиво.

- То что? - спросил Тулей с подозрением.

- То я могу Вашему Величеству подерзить вдоль и поперек, чтобы вы начинали привыкать. Тулей отмахнулся:

- Не надо. У тебя слишком злой язык. Что предлагаешь?

- Вернувшись к нашим баранам, то есть артанам, замечу вам почтительно, что жених всегда должен доказывать, что он достоин. Не так ли? Так было везде и так пребудет вовеки. Твое право проверять достоинство так, как считаешь нужным. Можно, к примеру, запросить как выкуп за невесту тысячу табунов скота... Увы, это, немыслимое для любого куява, легко сделают многие артане. Можно потребовать доказать свою силу и удаль в поединках с твоими богатырями, но... боюсь, мой повелитель, что эти братья могут выйти победителями. Ты сам их видел.

- Видел, - ответил тцар. Он зябко передернул плечами. - Звери! Да чтоб я таким отдал свою дочь...

- Вот-вот. Но можно послать за чем-то, откуда этот жених не вернется.

Тулей задумался. Он чувствовал, что Щажард к чему-то подталкивает, но мысль уже пошла пробираться через топкое болото мелочных ежедневных забот правителя великого царства, которому уже не остается времени на великие свершения...

- Есть такое, - вырвалось у него. - Есть! Волшебный меч бога Хорса! Пусть соберет его обломки и доставит мне.

Щажард кивнул. В глазах его тцар прочел тщательно скрытое удовлетворение.

- Мудро, - обронил Щажард.

- А выполнит?

- Ты мудр, тцар, - сказал Щажард и слегка поклонился. - Ты мудр и велик!.. Даже если этот дикарь сумеет выполнить хотя бы наполовину...

Оба посмотрели друг другу в глаза, оба одновременно улыбнулись, как две гиены над трупом. Даже в самых бедных домах простолюдинов вечерами любят рассказывать, что волшебный меч бога Хорса, натворивший так много бед, однажды отобрал у бога и разломал на части один маг неслыханной мощи. Многие летописи хранят описание, как этот рассвирепевший чародей, с красными, как пламя, волосами и страшными зелеными глазами, ужасный обликом и свирепый нравом, пытался уничтожить меч вообще, но есть деяния, недоступные никому на свете. Тогда чародей отломанную рукоять закопал где-то в Куявии, лезвие - в Славии, а ножны спрятал в Ар-тании. Многие герои пытались отыскать меч и собрать воедино, но уцелевшие возвращались с пустыми руками.

- Даже, - повторил Щажард с нажимом, - если этот дикарь сумеет доставить хотя бы рукоять... или ножны! Хоть что-то, но отыщет все-таки, у тебя появится сокровище.

- Хорошо бы - отыскал, - сказал Тулей с сожалением. - Скажем, рукоять. С нее, говорят, надо начинать поиски.

- С ножен, - поправил Щажард. - Обломки меча нельзя брать в руки... это еще одно заклятие, что наложил тот маг.

- Пусть ножны, - согласился Тулей. - А потом пусть и сгинет. Второго героя послал бы за другими обломками... Ведь еще не родился герой, который сумел бы отыскать и собрать все три обломка.

- Да еще и вывезти из чужих земель! - добавил Щажард. - Ведь все наши войска, что посылались в Славию, просто исчезли, великий тцар. Мы даже не знаем, что у них... там.

Тулей звучно хлопнул в ладоши. Слуга вошел с широким подносом в руках. На этот раз в крохотных тарелочках были умело зажаренные кузнечики и сушеные личинки яблочного жука.

Щажард поморщился: как ели эти проклятые артане, как пожирали все, до чего дотягивались руки! Прежнее недоброжелательство превратилось в устойчивую злость, он сказал раздраженно:

- У них сила быков, у нас - мудрость. Что из них правит миром, видно по ребенку, что ведет быка на пастбище... или на бойню.

Тцар жевал рассеянно, глаза смотрели вдаль, взор проникал сквозь стены. Снова Артания! Предложение о торговле, столь нужное для Куявии, однако даже в нем чуется новая угроза со стороны этих кочевников, варваров, именующих себя народом Боевых Топоров. А еще - "Народом, идущем по верному пути". Им противостоят два, конечно же, подлых народа, укравших у них законное право быть единственными сынами Яфета! Рождаемость высока, все новые и новые отряды выплескиваются кипящими волнами и разбиваются либо о защиту куявов, либо бесследно исчезают в лесах Славии. Но юных героев это не страшит, не страшит.

А здесь этим дикарям... то бишь героям, конечно же, не дает продвинуться и пограбить всласть подлая страна колдунов, что раздражающе несокрушима именно в защите. Правда, эта несокрушимость достигается башнями магов высоко в горах, их мощь от подземных источников колдовской воды, потому сама Куявия никогда не переходит в наступление, не вторгается в земли Артании. Это подается как полное миролюбие Куявии, но если честно, то никакие войска куявов не выдерживают сражений в открытом поле.

Итак, неустойчивый мир... Более выгодный Куявии, Артания не только богаче неисчислимыми стадами скота, что бросается в глаза в первую очередь, но у нее и шахты богаче, там железная руда выходит прямо наверх, золотые жилы из самородков с голубиное яйцо, так что торговать с нею выгодно. К тому же торговлей удается расшатывать железную доблесть артан, внедрять у них куявскую роскошь, что обязательно смягчает звериные нравы.

А где не удается повернуть по-своему, то надо как можно дольше тянуть, откладывать, находить причины для проволочек. И всегда успех сопутствует терпеливым куявам.

- Он будет совсем сумасшедшим, - обронил Тулей, - если пойдет искать этот меч. Щажард развел руками:

- Да, безумец,. Разве я доказываю, что он разумен?.. Но, великий тцар, а разве был разумным я, когда оставил ремесло плотника, которое кормило и давало уважение односельчан, и пошел искать... незнамо что? Я сто тысяч раз мог погибнуть, околеть, замерзнуть, упасть в пропасть, подохнуть с голоду. Не говоря уже, что в лучшем случае уцелел бы и вернулся к старости обратно, позабыв мастерство плотника, и доживал бы век, кормясь подаянием?..

Тцар буркнул, морщась:

- Но тебе повезло. Ты где-то на что-то наткнулся. Теперь ты бодр, как молодой бычок, а кости твоих сверстников уже обгрызли черви. Но тебе просто повезло!

- Повезло, - согласился Щажард кротко. - Но если бы я не оставил ремесло плотника и не свершил это безумство... повезло бы мне? А ты, пресветлый тцар? Ты мог бы жить припеваючи в добре и холе в своем крохотном Червячинске.

Кто тебя заставил собрать горстку сумасшедших и пойти на Куябу?.. Ведь явившийся из неведомых глубин и захвативший трон Ютигга был силен, за его спиной стояли могучие демоны. Это было безумство - выступить против самого Ютигги!

Тцар усмехнулся, расправил плечи. На миг в грузном правителе проглянул прежний отважный воин с яростными глазами и перекошенным в страшном боевом кличе ртом. Но только на миг, а нынешний тцар повозился в кресле, устраивая расплывшееся тело среди подушек, буркнул:

- Ты прав, это было безумие. Сейчас я бы ни за что... Его передернуло, на лице проступило отвращение. Щажард поклонился, сказал с нажимом:

- Но ты это сделал. Все знали, что безумство выступить против Ютигги! И сам Ютигга это знал. И все-все знали. Но ты выступил, ты вошел в Куябу, ты разгромил, захватил, поверг, растоптал... Ты сел на трон, и счастливая Куявия пела тебе благодарственные гимны!

Тулей хмыкнул, но лицо посветлело, а в глазах блеснула гордость. Даже плечи с натугой распрямил, словно услышал прежние победные трубные звуки.

- Не понимаю, зачем ты...

- Не отвергай артанина, - посоветовал Щажард. - Он скорее всего сам голову сломит. Такие долго не живут! Это песни о них живут долго. Живут и рождают новых героев... Но если этот артанин совершит то, что ты ему велишь, он из нашего... прости, теста. Прости, что равняю себя с тобой, но я не о знатности... а о том безумстве, которое по воле богов посещает немногих. Мне был глас, чтобы я бросил ремесло плотника и шел искать нечто, тебе был зов, что надо либо пасть в неравном бою, либо освободить страну от чужеземного захватчика... а этому артанину велено пасть к ногам твоей дочери!

Тцар буркнул:

- К ее ногами пали все женихи Куявии.

- Что их ведет? - спросил Щажард со скептицизмом. - Одних - жажда породниться с тобой, других - твои сокровища, третьих - жажда овладеть таким цветком, как твоя дочь, и бахвалиться перед остальными... Но только артанина ведет сила, более могучая, чем все в человеке. Любовь - та странная мощь, что ставит человека вровень с богами. Пусть над ним смеются дурни, но мы с тобой ведь не дурни? Ты помнишь, что о тебе говорили, когда ты начал созывать людей в поход на Куябу?

Тулей потемнел, брови сдвинулись, глаза выкатились, налились кровью. Он задышал часто, опомнился, выдохнул, сказал сварливо:

- Черт... Не напоминай о том позоре, тех унижениях и тех плевках, через которые прошел!.. Как я жаждал с ними расправиться! Как ночами представлял все те пытки и казни, через которые проведу мерзавцев, чтобы умирали долго, медленно!.. А уже потом, когда победил и сел на трон, уже велел позвать палачей... но понял, что пришлось бы перевешать всех, с кем тогда сталкивался, говорил, общался.

Щажард тонко улыбнулся.

- Зато заслужил славу мудрого, доброго, всепрощающего, справедливого правителя.

- Да не от всепрощения, - огрызнулся Тулей. - От бессилия! Вот и живем теперь среди... среди...

Щажард подсказал мягко, в голосе глубокое сочувствие:

- Среди нормальных. Сами тоже нормальные. Уже. Но мы еще помним, хоть с каждым днем все слабее, что такое - безумство!

Тулей вдруг зябко передернул плечами. Голос дрогнул:

- Ты так его хвалишь... А что, если в самом деле соберет... меч?

- Жизненный опыт, - сказал Щажард тихо, тцар уловил печаль в голосе, - да и немалые жизненные наблюдения говорят, что все влюбленные клянутся исполнить больше, чем могут, но не исполняют даже возможного!.. Что им застит глаза, не знаю. Наверное, слишком стар, чтобы понять. Но это значит, что дикарь не соберет весь меч. Погибнет в поисках. Но... возможно... только возможно!.. что сумеет добыть и принести хотя бы рукоять или ножны.

Тулей подумал, кивнул:

- Да, уже это было бы неплохо. Решено!

- Но пару дней надо взять на раздумья. Для важности. Простой народ... а артане все простые, как муравьи, будут уважать больше.

ГЛАВА 9

Скилл с воеводами отправился в корчму при постоялом дворе. Звали и Придона, но Придон только представил это затхлое помещение с запахами кухни, кислого вина и дешевого пива, скривился. В Куябе достаточно чудес, лучше уж походить по городу.

Аснерд многозначительно заметил, что в корчме не только пьют, там разный народ бывает, очень разный, но Скилл обнял воеводу за плечи и увел, сказав, что Придону сейчас не до интересов Артании.

Немного пристыженный, Придон вспомнил, что в корчме всегда можно узнать многое от торговцев, контрабандистов, его спутники умеют совмещать приятное с полезным, но вдруг с ужасом ощутил, что в этот момент для него в самом деле интересы Артании как-то поблекли.

Он крикнул мальчишке:

- Оседлай коня!

- Господин собирается уезжать?

- Нет, - ответил Придон, - немного поброжу по городу.

Мальчишка удивился:

- На коне?

- Не на козе же, - ответил Придон, он не понял, что удивило малолетнего куява.

Мальчишка торопливо оседлал его жеребца. Придон прыгнул в седло и сразу ощутил себя намного увереннее и сильнее. И потому, что смотрит с высоты рослого коня, и потому еще, что за плечами огромный боевой топор. Кто бы ни посмотрел, сразу начинает разговаривать уважительно.

Правда, когда выехал за ворота, некоторое время чувство неправильности не оставляло, но незаметно улетучилось, как сырость на ярком солнце. Копыта стучат звонко, он на рослом коне поглядывает на всех и на все свысока, а народ пугливо обтекает его, как зайцы, что страшатся приближаться ко льву.

Конь шел бесцельно, Придон очнулся от сладких грез, когда улочка сузилась так, что ноги в стременах начали задевать стены. Дома с обеих сторон старые, из выщербленных камней, а вместо плит под копытами глухо звенит простой булыжник. Да и тот либо торчит, как гнилые зубы, либо камни провалились в землю, словно в топкое болото.

Встретил двух нищих, еще мальчишки играют в стукалку у стены, да на перекрестке с такой же узкой и бедной улицей прямо на земле сидит, прислонившись к нагретой солнцем стене, довольно молодой парень. Придон увидел у него на скрещенных коленях доску с натянутыми струнами, парень с полузакрытыми глазами рассеянно трогал их кончиками пальцев. Он касался струн неторопливо, но звуки рождались нежные, приглушенные, слегка печальные. Придон вздрогнул, в его сердце отозвалась такая же струна.

Конь остановился, навис над певцом, как огромная скала. Певец приоткрыл один глаз, Придон поморщился. Глаза певца красные с перепоя, веки опухли, тяжелые, под глазами мешки. Придон уже придавил конские бока, посылая вперед, но струны зазвучали снова. Рука сама по себе натянула повод.

Словно насмехаясь, певец, не открывая глаз, пощипывал струны, а в груди Придона отзывалось сладкой болью. Почему-то всплыло лицо Итании... нет, оно и не исчезало, но просто наполнилось красками, улыбнулось, ее губы слегка полураскрылись, словно она говорит ему что-то неслышимое.

- Хорошо играешь, - сказал Придон грубо. Он старался сбросить с себя наваждение. В Куявии все колдуны, все стараются одурачить честных артан. - Лови монету!.. А что-нибудь воинское умеешь?.. Или только о цветочках?

Он захохотал громко и нагло, как должны смеяться мужчины. Певец подобрал монету, теперь глаза раскрыты, кивнул, хриплый с перепою голос стал подобострастным:

- Мы всё должны уметь, великий воин!.. Иначе кому такие нужны?

Пальцы быстро забегали по струнам. Придон услышал грозный рев боевых рогов, затем донесся стук копыт, это один всадник, за ним скачет сотня, а вот уже несется неудержимо вся лава, гремит боевой клич, на солнце грозно блещут вскинутые над головой боевые топоры!.. Вот лязг металла, ржание раненых коней, яростные крики воинов, стоны раненых, призывы вожаков отрядов, снова рев боевого рога, грохот, крики, звон металла, жуткий свист летящих стрел...

Он втянул голову в плечи, захотелось укрыться щитом от удара сверху, но струны зазвучали иначе, он ощутил, как из-за туч выглянуло солнце, жаркие лучи упали на его обнаженные плечи, ласково согрели спину, уже нет никакого ратного поля, он идет через цветущий луг, сочная трава колышется на уровне пояса, всхрапывают сытые кони, над головой щебечет беспечная птаха...

...И вдруг на синее чистое небо с севера быстро двинулась невиданно черная тяжелая туча. Оттуда бьют молнии, а в земле вспыхивают огни. Стена огня идет в его сторону, он оглянулся в страхе, но с той стороны вздыбилась отвесная каменная стена, уперлась в небосвод так, что там затрещало, посыпались крупные осколки хрусталя. А туча все ближе, огонь торжествующе ревет, ветер донес волну жара, закрылся руками, но чувствует, как вспыхивают брови, горят волосы, а глаза от страшного жара высыхают и лопаются.

Он вскрикнул, отпрянул, едва не рухнул с седла. Конь беспокойно переступил с ноги на ногу. Видение исчезло, снова сидит на верном артанском коне, весь дрожит и уже покрылся гадким липким потом, а оборванный певец все так же перебирает струны, что-то поет на своем языке хриплым пропитым голосом. С губ Придона сорвалось проклятие. Певец оборвал песнь, смотрит снизу вверх. Придону почудилась в глазах певца затаенная насмешка.

- Достаточно ли героическая песнь? - спросил он негромко.

Придон, все еще вздрагивая, выудил из кармана все монеты, бросил прямо на музыкальную доску. Певец довольно вскрикнул, узнав по блеску благородное золото.

- Ты щедр, великий воин, - сказал певец. - Ты в самом деле щедр!

- Ты колдун? - спросил Придон.

Певец отшатнулся, даже стукнулся затылком о стену.

- Зачем мне эти глупости? - спросил он. В голосе певца Придону почудилась обида. - Я намного сильнее... Зачем мне?

Придон пробормотал:

- Сильнее?.. Что за дурь... Правда, я теперь уже и сам не знаю, где у вас кончается дурь, а где начинается... другое.

Конь послушно двинулся вдоль домов. Придон с усилием выпрямился, развел в сторону плечи и выпятил грудь, чтобы солнце красиво играло на широких пластинах мышц. Но в черепе все еще звучали то боевой рог, зовущий в схватку, то змеиное шипение молний, что бьют в землю совсем близко, то совсем некстати всплывало прекрасное лицо с удивленно вскинутыми бровями.

Бог, мелькнула суматошная мысль. Бог посещает и этого певца. Не может человек говорить... вот так!

Он ездил бесцельно, стараясь убить время, часто задирал голову к небу. Орлы выглядят крохотными крестиками на чистом небе, ястребы, тоже застывшие неподвижно, пару раз заметил настолько медленно плывущие клинья журавлей, что надо долго стоять и смотреть, чтобы увидеть, как перемещаются. Но ни одного дракона, а, по хвастливым слухам, именно драконы и есть основная мощь Куявии...

Правда, есть еще башни магов, но те не сдвинуть, а десяток драконов могли бы рассеять, просто разметать конную армию артан в чистом поле, где не спрятаться в пещеры, за стены. Придон часто представлял себе страшную картину, когда с неба снижаются громадные драконы, на спинах куявы с дротиками и луками, а сами драконы плюются таким огнем, что вспыхивает степь, начинает гореть земля. Всякий раз он содрогался от ужаса и беспомощности, но потом начал ломать голову, почему же куявы не присылают такую армию? Заверения, что куявы такие мирные и добрые, - брехня, нет такого соседа, чтобы не воспользовался силой и не оттяпал у более слабого кусок земли, не заставил платить дань золотом, товарами и людьми.

Были слухи, что драконы не могут улетать далеко от гор, где гнездятся, другие говорят, что огня у дракона хватает только на три выдоха, после чего обязательно садятся и долго отдыхают, а если такой сядет в артанской степи, там он не намного сильнее степного льва, а тех бьют копьями даже подростки.

В корчме за обильно накрытым столом сидели только Вяземайт со Скиллом и Аснердом. Олекса и Тур умолили сурового отца отпустить на улицы куявского града: когда еще побывают!

Вяземайт посоветовал добродушно:

- Пусть идут. У тебя дети степенные. Молодые, а уже держатся осмотрительно, лишнего слова не брякнут. Что с такими орлами случится?

Аснерд махнул рукой, счастливые сыновья умчались. Скилл сказал озабоченно:

- Что-то Придон задерживается. Вяземайт сказал с кривой улыбкой:

- Он горяч, но умеет сдерживаться. За него не переживай. Он уже увидел, что все куявы нас ненавидят и боятся, но на эту мелочь не обращает внимания... В таких случаях стоит замечать только тех, кто ненавидит вдвойне. Или кто ненавидит не артан вообще, а именно тебя... Могу сказать, что к числу наших врагов добавились такие могущественные люди, как жена тцара...

Аснерд хрюкнул:

- Это Иргильда, что ль? А мне она показалась вполне, вполне... Чем-то раздражена, но с этим можно поладить. Я даже знаю как.

Вяземайт захохотал. Победно захохотал, запрокидывая голову к потолку, показывая крепкие желтоватые зубы.

Скилл спросил с любопытством:

- А что Аснерд сказал не так?

- Сказал? - переспросил Вяземайт, хохоча. - Он не сказал, он брякнул!

- А что брякнул?

- Все... - едва выговорил Вяземайт, - все не так!.. Он не знает, за что Иргильда так ненавидит однорукого мага! За что готова разорвать на мелкие клочья, растереть в муку...

- За что?

- Тулей, захватив трон, нуждался в поддержке местной знати. Он взял в жены дочь самого крупного из беров, чьи земли занимали хорошее положение, а родовые замки превратил в крепости. Надо сказать, что Иргильда тогда была молода и очень красива.

Аснерд сказал с неудовольствием:

- Да она и сейчас ничего. А я бы сделал ее еще моложе.

- Не сделал бы, - заверил Вяземайт радостным голосом. - Щас скажу почему. Тцар часто уезжал на кордоны, надо было замирять соседей, а молодая красавица, оставшись одна... гм... да и чувствовала она, что они с Тулеем не ровня, что ее могли бы выдать за человека более благородного происхождения.

- Дура, - обронил Аснерд веско.

- Еще какая, - согласился Вяземайт. - Теперь эти благородные беры ему сапоги чистят! А он - тцар. Так вот, когда Тулей дознался, что на их супружеском ложе перебывала половина мужчин из дворца, он... не стал ее казнить или искать виновных среди мужчин, что вообще-то мудро, кто из нас бы увильнул от соблазна? Он просто велел однорукому запечатать ей лоно. И с того времени никто из мужчин больше не может... Отныне Тулей уезжал на войны, а Иргильда в бешенстве окружала себя магами, знахарями, чародеями, но, увы, заклятие однорукого намного сильнее.

Скилл сказал задумчиво:

- Понимаю, почему у нее такое лицо.

- А кто этот Горасвильд? - спросил Аснерд.

- Маг, который задержался дольше всех, - отмахнулся Вяземайт. - К тому же - красавец. Обещает, что вот-вот снимет заклятие. Вообще-то он не один вертится вокруг Иргильды. Это от нее слухи, что тцар болен, а когда умрет, она расправится с его сторонниками... На сегодня уже отколола от Тулея половину двора!

Он видел на лицах обоих артан нескрываемое отвращение. Интриги, сплетни, тайные слухи, заговоры... И среди этой гнили расцвел такой дивный цветок, как Итания? Бедный Придон...

Вяземайт добавил вдруг очень серьезно:

- Да, еще забыл сказать. Теперь и мы для нее - враги.

- Тю на тебя, - удивился Аснерд. - А мы при чем? Вяземайт хмыкнул, мол, сам догадайся, а Скилл сказал серьезно:

- Это понятно. Мы видели, как Тулей цыкнул на нее, как на собачонку. Свидетели ее унижения! С другой стороны, Тулей прав: нельзя наглеть до такой степени даже жене. Когда надо, ее позовут. А то вломилась, как кабан в камыши. Еще и чесальщика спины привела...

Им снова пришлось оставить боевые топоры и даже поясные ножи при входе во дворец тцара. Сердце Придона всхлипывало от изнеможения. Наконец-то его день, наконец-то примерзшее к земле время сдвинулось, вот уже открываются врата...

Снова роскошные залы, один другого краше. К Череву подошел придворный бер, пошептался. Черево кивнул, повернулся к артанам.

- Тцар принимает послов. Нам предлагают пока, чтобы не скучали, посмотреть дворец, диковинки...

У Придона вырвался вскрик. Скилл усмехнулся, сказал негромко:

- А почему нет? Надо знать, где что лежит.

Во дворце им долго показывали роскошь палат, сокровищницы, доспехи древних воителей, магические кристаллы, волшебные вещи... Но, как заметили артане, равнодушный к украшениям из золота Аснерд все же оживал, когда видел молодых хорошеньких девушек, а их, как нарочито, проводили перед ними часто.

Скилл ткнул его кулаком в бок.

- Седина в бороду, бес - в ребро?

Аснерд погладил чисто выбритый подбородок, глаза его выкатились из орбит, провожая взглядом молоденькую служанку, что несла через зал кувшин на плече. По обычаю куявов обнажена до пояса, юная, грациозная. Покрытые тонким солнечным загаром молодые груди торчат дразняще. Она перехватила жадный взгляд артанского воеводы, ее губы раздвинулись в загадочной усмешке, которую можно истолковать как угодно.

Она уже скрылась, а воевода смотрел в ту сторону, не замечая украшенных серебром и золотом стен, статуй, выкованных из чистого золота массивных светильников.

- Где седина? - спросил он запоздало. - Пока мужчина бреется, у него седины не бывает.

- А на голове? - уличил Скилл.

- На крыше может лежать снег, - ответил Аснерд наставительно, - но в доме может быть тепло! А в очаге вообще полыхать жаркий огонь.

- Что ты называешь очагом?

Придон первым в нетерпении пошел дальше, стремясь поскорее закончить с этим осмотром, словно это могло ускорить прием послов из дальних стран, Скилл двигался рядом, успокаивающе похлопывал по спине.

Вяземайт ткнул Аснерда в спину.

- Пошел, не спи! Что-то слишком часто раскрываешь рот на всех этих... тупых бесстыдниц. Зачаровали? Аснерд проворчал:

- Те, кто хвалит женщин, знают их мало, но те, кто ругает, не знают совсем. Что, волхвам нельзя? Дурость все ваши запреты. Вот в таких юных и красивых запрятано все главное волшебство Куявии! И вообще, в них и есть вся магия белого света.

- Что ты мелешь, дурак? Совсем из ума выжил?

Аснерд спокойно отпарировал:

- А что, у любви или магии есть что-то общее с умом? От ума мне ни холодно ни жарко. А вот при виде этих молодых и спелых моя жизнь, что уже начинает скучнеть, снова гремит по степи копытами, над головой сверкает и даже поет радуга, а в траве верещат кузнечики!.. Даже зимой верещат, и цветы цветут, если хватаю какую-нибудь в объятия.