давным-давно истекли. Впрочем, роб из черной шелковой саржи с
золотыми позументами и разрезными рукавами на пуговицах из
плетеного золотого шнура был ей весьма к лицу, если бы к этому
лицу могло идти хоть что-нибудь. Во всяком случае, известный
турский кутюрье Жан Делоне сделал для этого все, что было в
человеческих силах. Однако, ничего не попишешь, лицо Екатерины
уже давно не обладало ни красотой, ни выразительностью, а уж
фигура, быть может и имевшаяся много лет назад, после десяти
родов не могла быть исправлена никаким платьем. Но вот глаза... О
таких говорят - "видят насквозь".
людей, лишенная любви собственного мужа, не принятая королевским
двором - она задолго до основателя дзюдо, доктора Дзигаро Кано,
выработала для себя принцип "поддаться, чтобы победить". Она
знала всех и вся, она помнила все обо всех, она стравливала
интересы сильнейших своих противников, становилась на сторону то
одного, то другого. Она становилась на сторону слабого против
сильного, покуда сильный не слабел, и тут же подставляла ему
руки, не давая окончательно рухнуть. Она знала все человеческие
слабости и играла на каждой из них в отдельности и всех вместе,
как опытный дирижер вышколенным оркестром.
поразивший моего впечатлительного напарника, способен был
вскружить голову любому, видевшему объект страсти в лицах
противоположного пола. Сколько тайн было раскрыто под сенью
альковов красавиц "летучего эскадрона", сколько возможных
заговоров завершилось на полпути среди их смятых простыней,
сколько противников королевы-матери сгорали от желания пронзить
друг друга, оспаривая место в объятиях божественно прекрасных
мадам де Сов, де Керневуа, де Вилькье и многих им подобных! Обо
всем этом говорили темные итальянские глаза Екатерины Медичи,
никем не любимой, но всеми почитаемой безраздельной хозяйкой
королевства. "Паучихи", как шептались они при дворе.
итальянский манер, промолвила Екатерина, улыбаясь радушно и
протягивая для поцелуя унизанную переливающимися перстнями пухлую
ладонь.
тещи! И это не одному из Валуа, а простому, незатейливому
Бурбону!
победу.
победа над шайкой разбойников, как бы ни велика была эта шайка,
безусловно, приносит пользу. Но не дает славы. К тому же враг
отступил, но вовсе не разбит.
так, точно разгром толпы гизаров, именующих себя Священной Лигой,
был ее заветным желанием на протяжении последних лет. - Силы не
равны.
защитников Лувра падет прежде, чем вся эта шайка мародеров сможет
войти во дворец.
сомневалась в отваге вашего отца.
Антуан Бурбон имел неосторожность поверить ее посулам и опомнился
слишком поздно, как раз незадолго перед безвременной кончиной.
дикую, эту нелепую бойню, парижане тем самым нарушили королевские
гарантии, выданные вам перед свадьбой. Негодяй Гиз превратил мое
семейное торжество в позорную западню. Он твердит, что желает
наказать гугенотов, но истинная его цель королевский дом.
отказать. Возможно, будь на моем месте истинный Генрих
Наваррский, он бы и поверил этим речам, но не я. Я не был тем
юнцом, которого видела во мне королева.
сомнение в моих глазах.
левую щеку, если бьют по правой, прощать своих врагов и верить
вам.
в ее лице. Конечно, она не могла не знать, что злая молва
приписывает именно Черной Вдове безвременную смерть истовой
сторонницы учения Лютера - Жанны д'Альбре, королевы Наваррской.
Байка о ее надушенных перчатках обошла множество романов,
обрастая все новыми подробностями. На самом деле эта история была
полной ерундой. Королева Жанна умерла естественной смертью.
Причина ее кончины была вполне прозаична - гнойное воспаление
правого легкого. Но об этом знал я и вряд ли ведал мой двойник.
произнесла Екатерина. - Мир праху ее. Однако сейчас не время
тревожить умерших,
наивностью спросил я.
королева. - Выжить и победить. У меня есть для этого надежные
средства. У вас же - возможность помочь мне воспользоваться ими.
его никогда не занимали вопросы веры. Зато маршал всегда
недолюбливал Гизов, а уж после сегодняшней ночи и подавно.
родственника.
действенным проектом. Но уж куда моему мелкому лицедейству до
притворства Ее Величества. Конечно же, моя собеседница не желала
того, что происходило сейчас. Вызывая к себе внучку Лукреции
Борджиа, мать Генриха Гиза - Анну д'Эстре, и подавая ей мысль об
истреблении адмирала, королева, ее добрая подруга, полагала, что
возмущенные гугеноты нападут на вождей Священной Лиги. Лигисты в
ответ устроят бойню, а войска губернатора Парижа, маршала
Монморанси, заблаговременно выведенные из города за день до того,
вернутся, чтобы подавить "волнения" на улицах и восстановить
законный порядок. В результате: ни вождей гугенотов, ни вождей
Лиги - одна сплошная королевская власть!
вполне могло сработать. Сейчас же королева-мать в мановение ока
меняла свои планы, как обычно, стараясь выиграть в любой
ситуации.
добраться до маршала и кто сможет отдать ему приказ обрушиться
всей силой на Париж?
выведите нас из дворца, а я приведу войска. Ведь вы же не станете
отрицать, мой дорогой, что у вас есть какой-то тайный ход
связывающий Лувр с безопасным местом в Париже.
подземном ходе".
В конце концов, ничего страшного, кажется, из этого не
проистекло. А в общем-то, хочешь, я скажу тебе одну вещь, может,
не смешную, но резонную? Де Батц, конечно, мужик крутой. Я вижу,
что он тебе по душе, но мы здесь для того, чтоб" вытащить Генриха
Наваррского, полное наличие отсутствия присутствия которого мы
имеем честь наблюдать. А стало быть, хоть мы свою задачу и не
выполнили - она все же выполнена. Так что, Капитан, пора сдавать
шпаги в реквизит. Прихватим пару каких-нибудь безделушек для
шефа, и гуд бай, Париж!"
дело до конца - и домой!"
боялся".
сейчас спустишься к нему с Екатериной Медичи".
откликнулся Лис. - "То-то он обрадуется! Мишель!" - вдохновенно
продекламировал мой напарник. - "Принимай его мать, в смысле Его
Величества Мать. Извини, Наваррского не было. Слышь, Капитан! Раз
уж все равно ходом будем пользоваться, может, теток заодно
прихватим? Все пану Михалу будет не так обидно!"
дворце делать".
согласия, продолжала вдохновенно:
маршала Монморанси атаковать Париж и разгромить мятежников.