болело за торжество справедливости, воплощенной в гиазире Эгине.
опасности или, скорее, позора, ибо Эгин, конечно, не стал бы убивать слугу
своей госпожи, даже запятнавшего себя таким проступком, как распознанный
шпионаж. Почувствовал и стал медленно удаляться от двери, по-прежнему
немилосердно скрипя половицами. "Странное дело, ходить бесшумно не умеет,
а мое приближение почуял", - пожал плечами Эгин.
И все же кто это?" - вот что теперь было важно Эгину, коль скоро
эффектного розыгрыша не получилось. Жаль, можно было бы расска- зать
завтра Онни, Иланафу и остальным. "Представьте себе сцену, милостивые
гиазиры! Я открываю дверь, а там этот недоделанный стоит рачмя и
подглядывает в замочную скважину, высунув язык от любопытства". И дальше в
таком вот духе. Только позабористей и с массой выдуманных, но очень
пикантных подробностей. "Кто это?" - искоркой загорелось в мозгу Эгина.
Его обнаружили, а значит, таиться бессмысленно. В три прыжка Эгин
преодолел расстояние, отделяющее его от двери. Резким ударом ноги
распахнул ее и выскочил в неосвещенный коридор.
помещения госпожи с людской и выводящей во двор. Но то был не привратник.
И не коротышка-псарь. И не повариха. И вообще ни одним из тех, кого Эгину
приходилось видеть в поместье "Сапфир и Изумруд", он не являлся.
Высоченный рост. Длинные, непропорциональные конечности. На голове что-то
вроде ночного колпака, какие, по слухам, надевают престарелые дамы из
харренских сектанток. И еще что-то сзади. Ну не хвост же? Эгин напряг
зрение - еще секунда, и соглядатай скроется на лестнице, и бежать за ним
неловко и бессмысленно. Эгин был наг, словно бронзовая статуя в
примерочной портновской сиятельного князя Мидана оке Саггора. Соглядатай
передвигался очень быстро. И в высшей степени неловко. Странные движения.
Как будто медведь-шатун. Нет, не медведь. Пес, ставший на задние ноги.
Пес? Комок подступил к горлу Эгина. Пес?
это как раз был один из тех, кто пережил ту самую пытку, когда в коленные
суставы вбивают крохотные гвоздики... Вот у него теперь и похожа такая"...
теплая бесформенная каша. Он вернулся в комнату. Запер дверь на щеколду.
Водворил меч на подставку. Жутковатая рожа чугунного нетопыря, казалось,
расплылась в издевательской улыбке.
бред", - сказал себе Эгин и вернулся в постель, где спала и казалась
вполне безмятежной госпожа Вербелина.
успокоительный поцелуй к обнаженному плечу, отвалился на подушки, стараясь
унять легкую дрожь, он понял, что ошибся.
поинтересовалась Вербелина, а ее влажная ручка стала ласкать живот Эгина в
недвусмысленной близости от непозволительного.
когда - когда только выскользнул из постели или когда вышибал ногой дверь.
отвечал Эгин.
спать". Ее ручка продолжала нахально разгуливать по животу Эгина, а губы
Вербе-лины осыпали поцелуями грудь Эгина. Ее дыхание было частым и
порывистым. Ее ресницы щекотали кожу Эгина, а ее ноги обвили ноги Эгина,
словно плющ - стены Староорд осокой крепости.
том признаваться даже самому себе - были заняты загадочным соглядатаем,
колени которого выгибались в другую сторону, а торс странно напоминал...
напоминал... Да собачий, собачий торс, поставленный на задние ноги, он
напоминал. И хвост. Такой же обрубленный, как и у остальных питомцев
госпожи Вербелины, которая вот сейчас пытается склонить его к одному из
Обращений.
Вербелины, сочась нектаром сладострастия.
Эгин, беря в плен блудливую руку своей подруги.
ворковала она.
пределах дозволенного, погладил Вербелину по волосам. Нет, заниматься
любовью сейчас у него, похоже, не было никакого желания.
должна уяснить это. Какие у нее все-таки жесткие волосы.
которое предлагает ему его любовница... Нет, Эгин был мужчиной, в первую
очередь мужчиной, а уж потом - эрм-саванном Свода Равновесия. Умом он уже
согласился на одно, совсем небольшое отступление от Уложений Жезла и
Браслета. На одно, и очень небольшое. Но только умом.
стороны, это лишь раззадоривало его подругу.
губы, почуяв странную, беспричинную вседозволенность, гуляли по всему телу
Эгина. - Мне нравится твое имя, милый, - улыбнулась она, вынырнув наконец
из-под покрывала.
у Этана.
разу в жизни. Даже теряя девственность в веселом доме на окраине Пиннарина
в возрасте шестнадцати лет, когда его первая женщина, будучи старше его
вдвое, объясняла ему суть какого-то кулинарного рецепта, он не говорил
ничего столь же глупого. Тогда ему, по крайней мере, хватало ума не
поддакивать.
уступала место серости дня, который обещал быть пасмурным. Эгин бросил на
свою подругу испытующий взгляд.
Обращение.
третьим.
мужской манер. Эгин чувствует неловкость.
своей подруги поцелуем.
становится все более и более невозможным в промозглой серости утра.
внимания, но и не отвергая его.
никогда не занимался с ней любовью днем. Она никогда не танцевала днем.
Они вообще редко встречались днем. Все больше вечером. Эгин старательно
ищет в себе силы полюбоваться совершенными формами своей подруги.
Обнаженная красавица в серой дымке утра. На теле ни жиринки. Ни одного
лишнего волоска. Гладкая, ухоженная кожа. Нет ни одной морщинки. Ни на
шее, ни на лице. И волосы. Хуммер ее раздери! По-прежнему волосок к
волоску. Даже гребни, шпильки и заколки с сапфировыми глазками на тех же
местах! Как это им удается сохранять прическу в такой неприкосновенности
даже после ночи любви?
Вербелины в его чреслах медленно, но неумолимо расцветает прихотливый
тюльпан желания. Еще немного, и он согласится на все что угодно. На все,
что предложит ему Вербелина. Еще немного, и ему будет наплевать на
подозрения, которые мучали его все два месяца связи с Вербелиной. Еще
немного, и он простит ей все - и ее омерзительных огромных псов, и ее
привратников, и соглядатаев, таких странных соглядатаев поместья "Сапфир и
Изумруд".
становится грустным и ничуть не снисходительным. Вот уже его руки треплют
ее кудри. Такие богатые, цвета воронова крыла кудри, уложенные в
соблазнительную прическу дамы из высшего сословия. Она сделала ее ради
него. Но она отстраняется. Зачем? Наверное, чтобы раззадорить его еще
больше.
шепчет Вербелина, и в ее шепоте больше страсти, чем в песне Птицы Любви.
Крайнее Обращение. Теперь он согласен почти на что угодно.
пахнут горными травами. Чабрецом или арникой. Неважно. Ему нравится этот
запах. Ему нравится то, что делает Вербелина. Почему они ни разу не
решились на это раньше?
уплотнение. Что-то вроде шрама. Осторожно, чтобы не возбудить подозрения,
он проводит двумя пальцами вдоль шрама. Улыбка медленно сползает с его