АЛФАВИТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ КНИГ |
|
|
АЛФАВИТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ АВТОРОВ |
|
|
|
- Любит, только на людей, - ухмыльнулся Пианхи, не замечая, что при имени Рихмера лица у пирующих поскучнели.
- Ты и к нему протоптал тропинку?
- Зачем? Рихмер не делит дары и приношения. Но если бы мне захотелось... - Пианхи бросил кость и потянулся к жареному гусю. - Есть у Рихмера имение за Южным Оном, а в нем - наложницы, три или четыре, но лишь одной щедротами Хатор даровано дитя. Я слышал, девочка... Она для Рихмера - услада сердца, и если б я топтал к нему тропинку, то подарил бы опахало из птичьих перьев - такое, какое делают лишь для царицы, нашей госпожи.
- Сделай побольше таких опахал, и пусть их хранят в твоей гробнице, - посоветовал Семен.
- Для чего? - Оторвавшись от гуся, Пианхи вытер стекающий по подбородку сок.
- Подаришь их судьям Осириса, чтоб пропустили тебя в поля Иалу. Жарковато у них в канцелярии, так что опахала пригодятся.
- Не богохульствуй! Эти судьи неподкупны! - выкрикнул Кенамун.
- Мне лучше знать, - сказал Семен, чувствуя, как в голове шумит хмельной напиток из Абуджу. Может быть, он произнес бы еще какие-то неосторожные речи, но брат коснулся его запястья и поднял чашу:
- Выпьем за девушку, прекрасную, как цветок лотоса! - Сенмут повернулся к Пуэмре: - За Аснат, твою сестру! Пусть скорей войдет хозяйкой в этот дом!
Они выпили, и Сенмут кивнул арфисткам. Тихая мелодия поплыла над садом, а Джхути, чей голос мог соперничать с томными звуками арф, запел:
Подари мне улыбку, прекрасный цветок лотоса,
Спустись в сад, дай насладиться видом твоим,
Взгляни на меня, обрадуй мое истомленное сердце.
О, как я люблю тебя!
Стан твой - пальмовый ствол, дыхание ароматней мирры,
Груди - виноградные гроздья, а губы источают мед -
Подобного меда не собирают даже в полях Иалу.
О, как я хочу вкусить его!
Вот идешь ты, словно Хатор, нежнейшая богиня,
И сердце мое замирает, и кажется, что заря
Спустилась на землю после темной ночи.
О, как я люблю тебя!
* * *
О, как я люблю тебя!
Любовная песнь звучала в ушах Семена, когда через четыре дня он шагнул на увитую зеленью террасу Дома Радости. Меруити ждала его, сидя в кресле из черного дерева и слоновых бивней; две девочки играли у ее ног. Старшей, Нефру-ра, было лет семь, младшей, Мерит-ра, - не больше пяти. Семен знал, что одна из этих девчушек станет супругой Джехутимесу, великой царицей Тутмоса III, и родит ему сына. Другая, кажется, умрет - но которая из двух? Этого он не мог припомнить<Супругой Тутмоса III стала Мерит-ра, младшая из дочерей Хатшепсут, родившая ему наследника - будущего Аменхотепа П. Нефру-ра умерла в юном возрасте.>.
- Я пришел, великая царица, и принес вот это...
Раскрыв сумку, от стал выгружать игрушки - деревянных лошадок и осликов, быка с изогнутыми лирой рогами, барана и овцу, гривастого льва и длинноногого гепарда, толстого смешного бегемота, раскрашенные фигурки охотников и пастухов. Глазки у меньшей из девочек округлились, старшая, Нефру-ра, восторженно завизжала, а губы Меруити расцвели улыбкой.
- Ты сумел мне угодить! Или это новая хитрость? Хочешь, чтобы я развеселилась?
- Хочу, - признался Семен. - Но детский смех мне тоже приятен, а слышу его я нечасто. Ты ведь знаешь, госпожа, что нет у меня ни сына, ни дочери, ни жены... нет никого, кроме брата, которого ты возвеличила.
Он сделал жесты благодарности, но казалось, что царица их не замечает.
- Ты мог бы взять жену, - промолвила она. - В Уасете много красивых девушек.
- Много, - кивнул Семен, - но их красота не уживается с умом. Я подожду, поищу. Или не буду искать... Кто знает, вдруг я уже встретил самую умную и прекрасную?
Взгляд Меруити потеплел, губы беззвучно шевельнулась, будто приказывая продолжать, но тут явился, поскрипывая кожаным доспехом, начальник стражей Хенеб-ка. Явился, бросил подозрительный взгляд на Семена, преклонил колени перед царицей и протянул ей свиток. Она развернула зашелестевший папирус, нахмурилась, хлопнула ладонью по подлокотнику кресла; будто из-под земли возникли служанки и увели дочерей. Младшая прижимала к себе лошадку и ослика, старшая, руки которой были полны игрушек, обернулась к Семену с благодарной улыбкой.
"Кто из них умрет?" - снова промелькнуло в голове, и мысль о неизбежном наполнила его печалью.
Он поднял глаза. В кресле перед ним сидела уже не Меруити, а великая царица Хатшепсут, дочь бога и супруга бога. Зрачки ее потемнели, губы сжались, маленький упрямый подбородок будто бы стал тяжелее, в полной гармонии с окаменевшим лицом; оно сейчас казалось маской, к которой в следующий миг приделают недостающие детали - бороду, клафт, парик и двойную корону с уреем. И будет не женщина, а львиноголовая Сохмет, владычица жизни и смерти, готовая карать и устрашать... Но Семен любил ее даже такую.
Черты царицы расслабились, она отбросила свиток, наклонилась к стоявшему на коленях Хенеб-ка и что-то шепнула ему. Он развел руки жестом покорности, поднялся, скрипнув ремнями доспеха, и зашагал к спускавшейся в сад лестнице. Рукоять секиры билась о его бедро.
- Кажется, я пришел в тяжелый день, - молвил Семен, провожая взглядом Хенеб-ка. - Мне надо удалиться, прекрасная госпожа?
- Не надо. Рисуй! - Она потерла лицо ладошками, потом встряхнула их, будто сбрасывая напряжение. - Все дни тяжелы, и я отдыхаю, когда ты здесь. Ты говоришь со мной, и я не думаю о мрачном.
- Таком, как это? - Взгляд Семена скользнул к валявшемуся на полу папирусу.
- Это еще не самое плохое. Это всего лишь знак человеческой жадности, которую может насытить Нехси, мой казначей... Насытить и утолить, ибо не спорят с гребцами, когда лодка попала в водоворот. Все просят... - Меруити презрительно поморщилась. - Знают, что нужны, и просят, просят то и это... просят для себя... Один ты попросил для брата.
- Я тоже жаден, - сказал Семен, копаясь в сумке с рисовальными принадлежностями. - Я хочу видеть тебя и сделать столько твоих изваяний, сколько сфинксов на Царской Дороге. Но разных, моя госпожа, не таких, как сфинксы, которые похожи друг на друга как песчинки. Разных! А это требует времени.
Она улыбнулась.
- Я помню, о чем ты просил, и я подарила тебе время. Может быть, больше, чем нужно? Ты говоришь о сотнях изваяний... Когда же я увижу хоть одно?
- Скоро, моя прекрасная царица, скоро, - пробормотал Семен, бледнея под ее лукавым взглядом.
Похоже, она понимала, отчего работа так затягивается, и не имела ничего против.
* * *
К нему в мастерскую явился Софра.
Не чрезвычайное событие; бывало, что верховный жрец заглядывал к художникам - обычно к тем, которые трудились над росписью его гробницы. Он, разумеется, не собирался умирать, но всякий человек - тем более древнего знатного рода - строил загробную обитель еще при жизни и наполнял ее разнообразными предметами, чтоб ожидать суда Осириса в комфорте и уюте. Конечно, многое с собою не возьмешь - ни сад, ни реку с камышами, ни охотничьи угодья, ни толпы верных слуг - но все это можно было нарисовать, дабы усопшая душа не тосковала в одиночестве, а развлекалась с арфистками или, забравшись в колесницу, вершила сафари по Западной пустыне. Чем больше таких картин, тем веселей проходит ожидание; вот почему Софра тщательно просматривал эскизы и требовал, чтоб были в них и антилопы, пораженные стрелами, и танцовщицы дивной красоты, и сцены шествий и пиров, и барка, плывущая по Нилу, и обильный деревьями сад - пальмы, смоковницы и гранаты, а посередине - водоем.
Семен не рисовал ни танцовщиц, ни пальм, ни антилоп и не питал интереса к гробницам, но все-таки Софра к нему заявился. Не один, а с подобающей свитой: с Хапу-сенебом, вторым пророком, с другом Инени и множеством младших жрецов и прислужников, тащивших корзины, табуреты, опахала и прохладительные напитки. Пришел он в рабочую жаркую пору, когда Семен с Пуэмрой размечали камень для изваяния Птаха, два подмастерья трудились над парной статуей Сохмет, а третий, обливаясь потом, полировал бюст Инени.
Ну, босс на то и босс, чтоб приходить не вовремя, решил Семен, откладывая мерные шнурки, отвес и наугольник. Работа замерла, и они, все пятеро, склонились перед важным гостем.
- Ты - Сенмен, ваятель?
Голос у Софры был громкий, гулкий, и выглядел он впечатляюще: солидный муж под пятьдесят, с хмурым высокомерным лицом и бритым черепом; длинные белые одежды, шкура леопарда на плечах и, несмотря на жару, парик, покрытый полосатой тканью. Не клафт, но что-то очень похожее; поверх него так и просилась корона.
- Это я, - пробормотал Семен, не разгибаясь. - Целую прах под твоими ногами, великий господин.
С минуту Софра разглядывал его, словно соображая насчет целования праха, которого в мастерской хватало, потом махнул рукой, и Семен с помощниками разогнули спины.
- Это Пуэмра, господин, - представил он ученика, - а это мои подмастерья: Атау, Сахура и...
- Мне их имена неинтересны, - пророкотал верховный жрец. - Молчи, ваятель! Будешь говорить, когда я разрешу.
С этими словами он повернулся к каменной копии Инени и долго глядел то на нее, то на третьего пророка, стоявшего чуть вдалеке, рядом с пожилым благообразным Хапу-сенебом.
- Амон всемогущий! Какое сходство! - Софра покачал головой. - Подобного не достигали даже во времена Снофру и Хуфу!
- Я говорил тебе, достойный брат, что этот ваятель творит чудеса, - произнес Хапу-сенеб, отдуваясь и благожелательно поглядывая на Семена. - Ф-фу... какая жара... - Он кивнул носителям опахал, и те принялись овевать его, разгоняя застоявшийся знойный воздух.
Сделав пару шагов, Инени приблизился к изваянию.
- Я помещу его в своей гробнице, рядом с бронзовым зеркалом. Я буду приходить туда все годы, отпущенные мне Осирисом, смотреться в зеркало, глядеть на этот камень и вспоминать, каким я был. Жаль, Сенмен, что двадцать разливов назад, когда я выглядел помоложе, в Та-Кем не нашлось равных тебе мастеров!
- Ф-фу... Зато теперь они есть... по крайней мере, один.
В толпе прислужников и жрецов произошло какое-то движение, и из задних шеренг вынырнула личность с непримечательной физиономией и маленькими тусклыми глазками. Этот человек был не тощ и не толст, не высок и не низок, а так, нечто среднее - типичный роме, каких в десятке не меньше дюжины. Если б не бритый череп и не богатое ожерелье, он выглядел бы как чесальщик льна или пастух, чье место рядом с баранами и быками. Но младшие жрецы почтительно расступились перед ним.
Тусклые зрачки впились в лицо Семена.
- Ваятель Сенмен много лет провел в плену и, кажется, не зря. Древние говорили, что муки тела возвышают душу, страдание делает чутким и искусным, и плеть даже обезьяну заставит танцевать... А ты ведь страдал, ваятель Сенмен! Целых десять разливов, в неволе у нехеси!
Будь осторожен, сказали глаза Инени, и Семен вдруг понял, кто перед ним. Рихмер, Ухо Амона, серый кардинал! Голос его казался таким же невыразительным, как внешность.
- Ты прав, хранитель врат, - Семен склонил голову, - годы плена были тяжелы. Поистине, я узнал вкус смерти на своих губах.
- Зато теперь твои творения прекрасны. Покажешь что-нибудь еще?
Взгляд Рихмера метнулся к полкам, где, задвинутое в дальний угол, закутанное полотном, стояло изваяние Меруити. Хранитель врат определенно знал о нем! И знал, где его прячут! Но от кого? Над этой вещью Семен трудился вечерами, и верный Пуэмра затачивал ему резцы... Возможно, скрип и скрежет, с коим они врезались в камень, дошел до слуха Рихмера?
Семен поклонился:
- Работа над изваянием достойного Инени потребовала много сил. Еще я занимался мелкими поделками, а мои мастера изготовляли статуи для Ипет-сут... Больше мне нечего показать.
- Того, что я видел, хватит, чтоб убедиться в твоем мастерстве, - с важным видом заметил Софра. - Хвалю твои глаза и руки, ваятель! Ты будешь награжден и возвеличен! Ты сделаешь мое изображение и станешь главным над художниками Амона-Ра.
Он развернулся и проследовал к выходу из мастерской. Свита торопливо потянулась за ним, и лишь Инени замедлил шаг, пробормотав:
- Бойся крокодила, когда он разевает пасть, чтобы тебя похвалить.
Помощники вернулись к делу. Стоя среди привычного грохота, шелеста полировочных камней и звона вгрызавшихся в базальт рубил, Семен бросил взгляд на полку, где затаилась головка Меруити. Она была готова, однако кому он рискнул бы ее показать? Признание в любви - не для чужих глаз... Даже не для глаз Меруити - ибо если работа закончена, то нет и поводов для новых встреч.
* * *
Все-таки он показал ее - брату, в самом начале месяца эпифи, когда от зноя пересыхает земля, а Нил сужается и мелеет.
Прекрасный женский облик, запечатленный в гладком темном камне... Она была такой, какой явилась ему впервые звездной ночью, в трепетном свете факелов, - царица ветров и тьмы, загадочная, непостижимая, манящая...
Сенмут долго смотрел на каменную женскую головку, потом сказал:
- Память твоя осталась в полях Иалу, однако не обижайся на богов: взамен ты получил чудесный дар. Дар мастерства и дерзости... ты смеешь изображать не человека, а то, что чувствуешь к нему...
Ведь так?
- Так, - согласился Семен.
- Любовь к царице - дерзость, - тихо промолвил брат. - Ты можешь лишиться головы, и потому никто не должен видеть твоего творения. Лучше разбей его.
- Я не могу.
Они переглянулись, и Сенмут шепнул:
- Понимаю... Я бы тоже не смог. - Затем, после недолгой паузы, поинтересовался: - Ты будешь изображать ее снова и снова?
- Буду. - Семен окутал головку Меруити полотняным покрывалом, но тут же сбросил ткань и снова всмотрелся в милые черты. - Ты говоришь, брат, что это дерзость... Согласен, дерзость - если ваятель одинок и нет ни женщины, владеющей его душой, ни девушки, приятной его взору. Но в ином случае и суждение будет иным, не так ли? Если ваятель любит другую и счастлив своей любовью, то это изображение не дерзость, а дань восхищения и жертва - такая, какую смертный приносит богине... Ты понимаешь меня?
На лбу Сенмута прорезалась морщинка.
- Нет. Я чувствую, что в сказанном тобой есть тайный смысл, но не могу его постичь.
- Ты тоже ваятель, брат мой, прекрасный ваятель, и сердцем твоим владеет Аснат. Я сделал много рисунков, запечатлел царицу на папирусе, но этот камень - как и другие камни - могли быть обработаны твоей рукой. Теперь понимаешь? - Он положил ладонь на гладкую холодную поверхность. - Я хочу... я прошу, чтоб здесь стояло твое имя. Сенмут, сын Рамоса, правитель дома царицы, наставник ее дочерей...
Брат неожиданно рассмеялся:
- Хорошая шутка, клянусь Хнумом, покровителем каменотесов! Такого в Обеих Землях не случалось - чтоб статуи изготовлял один, а имя писал другой! Не знаю, что сказать и как назвать подобное деяние! Но если ты хочешь...
- Не только я - так пожелали боги. Не удивляйся, что мне ведома их воля, - ты ведь помнишь, откуда я пришел. - Глядя в побледневшее лицо брата, Семен медленно произнес: - Я послан с полей Иалу в помощь тебе и великой царице, чтоб все свершилось так, как должно свершиться, чтоб возвеличились имена одних, другие же остались в безвестности... Как видишь, я не ошибся - твое возвышение началось. Что же касается меня... я, брат, всего лишь скромный страж реальности, которого прислали боги.
В словах его не было лжи - ведь богом являлась история, а он лишь подчинялся ее железной воле. Изображение царицы с именем Сенмута, ваятеля, - столь же реальный факт, как храм в Дейр-эль-Бахри, построенный зодчим Сенмутом, и если ни первое, ни второе еще не существует, то обязательно будет существовать. И совсем не важно, если одни имена возвеличатся, тогда как другие скроет мгла веков...
Сенмут сделал жест покорности.
- Кто я такой, чтобы противиться богам? Разве они не вернули мне брата? И разве старший брат не знает, что лучше для меня? - Вытянув руку, он прикоснулся к каменной щеке царицы. - Да будет так, как ты сказал! Дань восхищения, жертва и знак благодарности богине от недостойного Сенмута, сына Рамоса... Она ведь возвысила меня!
- Ты ловишь мои мысли на лету, - молвил Семен, окутав Меруити покрывалом.
Что еще сказать о друге моем, Сошедшем с Лестницы Времен? Воистину, он не любил крови и проливал ее лишь тогда, когда бессильно было слово. Как непохож он в этом на нашего нынешнего владыку! На того, чьи кони топчут поля Хару и Джахи и устилают их трупами до самых Перевернутых Вод! Но я не хочу говорить о нем; вместо меня скажут камни разоренных городов и плиты с горделивыми надписями, где перечислены тысячи мертвых и взятых в неволю. Друг же мой был милосерд, и если виделись ему пути к прошению, он вступал на них без колебаний и прощал. Даже предавших его.
Тайная летопись жреца Инени
Глава 8
ТЕНЬ СОФРЫ
Пуэмра исчез.
Он не появлялся ни в мастерской, ни в храме, ни в Доме Жизни, ни в иных местах, какие должен посещать писец и ученик ваятеля; он не шатался по базару и не сидел в книгохранилище над свитками, он не бродил у пристани, разглядывая камни, что привозили по Реке с севера и юга, и он не ночевал в своей постели. Решив, что парень захворал, Семен отправился к нему с Сахурой, подмастерьем, но при виде их мать Пуэмры и Аснат, его сестра, расплакались. Они не ведали, где пропадает их сын и брат, и потому их терзали жуткие догадки: либо он утонул в реке, либо растерзан в пустыне львами. То и другое казалось глупостью Сахуре, считавшему, что парень загулял с арфистками, но в это уж не верилось Семену - арфистки с бедными писцами не гуляли.
Однако ученик пропал.
Случилось это через неделю после визита Софры, и не успел Семен задуматься, где отыскать пропажу и кто посодействует в розысках, как поступь времени ускорилась, пустив события галопом.
Двенадцатый день эпифи выдался на редкость жарким, и он, покинув мастерскую, бродил у храмового бассейна, под стенами святилища. От раскаленных камней веяло жаром, за пилонами с западной стороны высился аккуратный прямоугольник храма Хонсу, а главное строение, Дом Амона, тянулось метров на шестьсот - лес колонн, рассеченный утесами башен и лестниц, будто выросший из опаленной земли. Созерцание этого чуда приводило Семена в восторг; у этих стен он слышал дыхание вечности и чувствовал, как бьется пульс Вселенной.
Однако сегодня мерный ритм вселенской мелодии давал сбои. Может быть, потому, что Мирозданием правила не воля богов, а человеческая мысль, заставляя его откликаться на все тревоги и сомнения? Но вряд ли в этой идее крылась истина; тревог и сомнений было столько, что мир, подчинившись им, пришел бы неизбежно к хаосу.
Пуэмра - одна из забот, Меруити - другая, Рихмер - третья... Что их объединяет, - размышлял Семен, - и где таится ключ ко всем проблемам? Пожалуй, во власти, в сильной власти; она принуждает и карает, она берет свое, но кое-что дает взамен - хотя бы иллюзию справедливости и безопасности. Сильная власть, в его представлении, нуждалась в поддержке масс, в объединяющей нацию идее и руководстве, способном эту идею озвучить и склонить народ к ее осуществлению - желательно, без лишней крови. Универсальной идеей всех народов и эпох являлось благосостояние, и в этом смысле мир, в который он попал, был уникален. Эта страна на берегах реки, не знавшая ни бурь, ни холодов, кормила миллионы - и кормила сытно, даруя в изобилии зерно и скот, плоды и птицу, рыбу и вино. Все остальное, в чем ощущался недостаток, - дерево, медь и другие металлы - не составляло труда раздобыть на севере и юге, действуя так или иначе, и выбор этих действий входил в прерогативы власти. Или война, или торговля, захват или обмен - здесь не было иных путей.
Власть в Та-Кем - да и в любой другой стране - подкреплялась традиционным способом, то есть устрашением внешних врагов, искоренением внутренних и пропагандой, которая, в самой эффективной форме, была учением религиозным и опиралась на волю богов или непререкаемый авторитет вождей. Все это вместе считалось политикой, и, осуществляя ее, вожди давили на два рычага, явный и тайный. Явный был связан с судами и тюрьмами, штатными идеологами, СМИ и, наконец, с армией; тайный - с особой структурой, дублировавшей втихомолку функции официальной власти. Сей институт действовал всюду, в любые эпохи, хоть назывался по-разному - секретной полицией, ФБР, ЧеКа или сообществом сикофантов; при всем многообразии имен смысл его был одинаков: бдить и карать.
Конечно, и Та-Кем нуждался в подобной структуре, в законспирированном рычаге, связанном с множеством чутких ушей, покорных рук и острых глаз. Семен, не будучи идеалистом, признавал, что толку от тайных агентов не меньше, чем от жрецов искусства, а может, и больше: последние лишь прославляют державу, тогда как первые ее скрепляют. Таких агентов полагалось завести и здесь, если б они уже не водились в изобилии - вполне квалифицированный персонал при Рихмере, Ухе Амона. Вторая власть, клан соглядатаев, секретная опора Софры... Мощная опора, если судить по тому, как их боялся Инени!
Схватиться с ними? Уничтожить их? Это, пожалуй, было не легче, чем выловить из нильских вод рыбу определенной породы. Пустая и кровавая затея... Да и зачем ломать полезный инструмент? Клинок, которым режут глотку, не виноват в убийстве, виновны голова и руки.
"Значит, - рассуждал Семен, - голову придется снять, с рукой договориться, а клинок оставить".
Он уже знал, каким приемом скрутит эту руку, как повернет против господина тень, заставив трепетать от страха... Дело за малым - пора бы этой тени пробудиться! Как-никак Сенмут назначен правителем дома царицы, наставником царских дочерей... Всем ясно: слово Сенмена, брата его, - не пустой звук, а чистое золото! Сто дебенов, не меньше! Что же ты медлишь, тень?
Он медленно шел вдоль стены храма, когда неприметная дверь внезапно открылась перед ним и сильные руки втащили внутрь.
Квадратная каморка три метра в поперечнике, и в ней - троица бритоголовых жрецов. Не юноши, крепкие мужчины, с кинжалами на перевязях, бычьими шеями и неподвижным взглядом оловянных глаз. У одного - солнечный диск на шнурке, знак Амона-Ра, и плеть за поясом. Видимо, старший, решил Семен и недоуменно уставился на крепыша с плетью:
- Соображаете на троих, святые отцы? А я вам зачем? Вроде бы лишний...
- Молчи и следуй за мной.
Человек повернулся, что-то скрипнуло, растворилась другая дверь, за ней открылся коридор, проложенный в толще стены, узкий, длинный и мрачный, освещавшийся сквозь редкие бойницы у сводчатого потолка. Не коридор, а крысиная нора.
- Иди!
Семена подтолкнули в спину, мышцы его напряглись, но он, ссутулив плечи, шагнул куда приказано.
"Похоже, началось!" - мелькнула мысль, и Семен еще больше согнулся, стараясь казаться не таким огромным - скорей, безобидным и даже испуганным. Он вдруг ощутил, что находится среди врагов, которым нельзя раскрывать ни свою силу, ни другие таланты, ибо внезапность тоже была оружием - возможно, пострашней секиры.
Они повернули в другой коридор - видимо, во внутренней стене; снова что-то скрипнуло, зашелестело, и Семен очутился в глубокой темной нише, будто в каменном ящике, запрятанном среди пьедесталов пятиметровых изваяний. За ними в сумрачном величии застыл огромный зал размером с футбольное поле; подпиравшие свод колонны тянулись вверх, раскрываясь цветочными лепестками или метелками папируса, свет, падавший сквозь окна центрального нефа, озарял потолок, расписанный золотыми звездами, и отражался в мозаике. Дальше стены раздавались распахнутыми вратами, и в их широкий проем Семен увидел лестницу, пилоны с трепещущими на вершинах флагами и часть храмового двора, выходившую к Царской Дороге.
Он был в главном зале святилища. И не один - крепыш с плетью дышал в затылок, а в ярких лучах, что падали в окна нефа, на расстоянии шагов шестидесяти, виднелись четыре фигуры. Софра и Хоремджет - друг против друга; верховный жрец в леопардовой накидке, с длинным изогнутым посохом, военачальник - в шлеме и кожаных доспехах, с кинжалом и секирой на перевязи. За Софрой, чуть отступив, стоял Рихмер, а рядом с Хоремджетом - воин из знатных, тоже в панцире и при оружии. Лицо его было Семену незнакомо.
- Стой здесь, - сказал бритоголовый, не приглушая голоса. - Стой и слушай! Так повелел Рихмер, хранитель врат.
- Не боишься, что и нас услышат? - полюбопытствовал Семен.
- Если не двинешься дальше статуй богов, ни речь, ни крик туда не долетят. - Жрец кивнул в сторону нефа. - Но ты различишь каждое слово и каждый вздох. Ты в Ухе Амона, ваятель.
Скрипнула дверь, провожатый исчез, и в огромном зале воцарилась тишина. Четверо под световым потоком не двигались, застыв, как восковые фигуры: две - в белоснежных одеяниях, две - в коричневой коже панцирей и блеске бронзы. Потом рука Софры с длинным изогнутым посохом приподнялась, конец его гулко стукнул о камень, и Семен услышал:
- Так ты согласен, Хоремджет? Согласен с тем, что предлагают тебе боги?
- Боги? Я думал, это твое предложение. - Голос военачальника был громким и хриплым, будто он находился не в храме, а перед шеренгой солдат. - Ну, если боги, то я готов послушать еще раз.
Посох снова стукнул о пол, будто предваряя речи Софры.
- Ты станешь наместником нижних земель и хапу-хесепом в Хетуарете. Получишь право набирать войска. Еще - право воевать с темеху; можешь загнать их в Западную пустыню, сбросить в Великую Зелень или утопить в болотах. Еще получишь шестую часть зерна, собранного в Дельте для пер'о, шестую часть плодов, скота и птицы. Еще - рудники в стране Син и право посылать караваны в Гебал и другие прибрежные города, а также в земли востока и севера. Еще...
- Рудники и караваны! - бесцеремонно прервал Хоремджет. - Шестая часть зерна! И право воевать с темеху! Неплохо, очень неплохо! А что насчет меша Сетха и Монта, что в нижних землях, в Хетуарете и Саи?
- Меша Сетха будет под твоей рукой, - произнес верховный жрец после недолгих колебаний. - Меша Монта отправится в верхние земли... скажем, в Санофре или в страну Пиом.
- Ты щедр! - Хоремджет осклабился, и в голосе его послышалась издевка. - Значит, я получу еще корпус Сетха... А что получишь ты?
Софра гордо вскинул голову:
- То, что причитается человеку древнего рода, в котором течет кровь царей! Я стану супругом царицы и повелителем Та-Кем! Однако, - добавил он с меньшей резкостью, - Великий Дом не будет ущемлять твои права. Все обещанное исполнится, клянусь солнцеликим Амоном!
- Ну, что скажешь, Хуфтор? - Хоремджет взглянул на стоявшего рядом воина. - Что скажешь, чезу моих колесничих?
- Кал гиены - вот что я скажу! - рявкнул тот. - И еще скажу: лучше жрать песок, чем соглашаться на подачки!
- Верно, лучше жрать песок, - отозвался Хоремджет, поворачиваясь к Софре. - К чему мне нижние земли, если я стану наместником при молодом пер'о? Зачем мне слать караваны на восток и север - не лучше ли послать солдат? И я еще не лишился разума, чтоб воевать с темеху в Западной пустыне! Что я возьму с этих нищих? Стадо коз? Или пару ослов?
"Тут он прав", - подумал Семен. Ослы да козы - что еще возьмешь с ливийцев, если воевать? А если миром, пойдут в наемники и пошагают туда, куда прикажет фюрер. В Сирию, Палестину, Финикию... Словом, дранг нах остен!
Страницы: 1 2 3 4 5 6 7 8 [ 9 ] 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19
|
|