Чтение 9–й страницы книги ~Душа тьмы~

В первую очередь проник на нижние уровни и нашел то место, где родился, где пластиковая утроба вынашивала меня. Это было отнюдь не сентиментальное путешествие и не желание вернуться в эти холодные родные стены, но горькая и сладостная месть.

Я послал мое сознание вниз, через перекрытия этажей огромного здания, через штукатурку и облицовку, пластик и сталь, через электрические схемы. Я проходил сквозь сознания других людей, но не остановился, чтобы изменить их: я жаждал того противостояния, о котором мечтал годами.

Эдипов комплекс?

Не совсем. Я не стремился убить отца и жениться на матери - всего лишь хотел убить свою мать и обрести свободу. Определенно в этом желании было что-то от любви, но это "что-то" можно было с легкостью выбросить из головы.

Я добрался до двух самых нижних этажей, которые принадлежали инженерам-генетикам. Хитроумные механизмы покрывали стены от пола до потолка: процессорные блоки, банки памяти и прочее, что управляло всем, начиная от температурного режима до ДНК-РНК-баланса в искусственной сперме и яйцеклетке. На приподнятых на разную высоту платформах располагались контрольные панели, за которыми работали люди.

В каждом зале все внимание было сосредоточено на утробе - большом квадратном баке со стенками толщиной в три дюйма. Среди прочей мелочи там плавали тонкие нити. В центре находились непроводящие пластиковые стенки, на которые имели выход провода, доносившие данные до компьютеров. Там были электроды - десятки тысяч, и масса всего прочего. В этих баках плавали крохотные создания, скопления клеток, которые еще не обрели человекообразия.

Мать...

Утроба, тьма, тишина, вибрация, которую скорее чувствуешь, чем слышишь...

Там было около восьмидесяти техников и медиков - и все чем-то заняты. Я простер свою божественную силу и взял под контроль их разумы. Работа замерла, разговоры оборвались. А затем отвел их с рабочих мест туда, где они будут в безопасности.

Я обследовал это помещение, и ощущение силы вскипало во мне. Впервые я осознал свою божественность и понял то, над чем никогда прежде не задумывался. Я понял, что не в состоянии обрушить месть на человека вроде Морсфагена - мой гнев обратился в жалость, - но никогда не смогу пожалеть машину, бесчувственную вещь. Моя месть всегда должны быть направлена против идей и вещей, против конструкций, рожденных этими идеями, а не против самих людей. Людей стоит пожалеть из-за их тупой слепоты, но творения этой тупости, идеи и идеалы, основанные на ней, не заслуживают ничего, кроме отвращения и презрения.

Мне подумалось, что это чувство власти над искусственной утробой похоже на, то, которое испытывал охранник в Гробнице, представляя себе, как убивает родителей в постели. Как и он, я восстал против некоторых фундаментальных установок моей жизни, против искусственного семени и жаркой утробы, которые породили меня (хотя бы и с помощью восьми десятков инженеров, техников, медиков и программистов).

Я поднял свой воображаемый топор над символической головой своей матери и стал смаковать разрушение...

Помышлял ли Иисус уничтожить Марию? Вряд ли. Но я отверг это видение Бога, потому что был совсем другим.

Я расколол поверхность стен, содрал с них пластик и штукатурку, обнажил змеящиеся провода и вырвал их изнутри, заставив механизм содрогаться, вызвав тяжелые механические спазмы и конвульсии. Машина билась в агонии, извергая дым вместо слез и крови.

Я выдрал контакты клавиатур, с помощью которых осуществлялось программирование, и впечатал их в пол.

Утробы больше не соединялись с мозгом, и он не мог сообщить им, что делать дальше.

Оборудование, ведущее обработку данных, задымилось. Катушки магнитофонов еще крутились, схемы еще работали, искали в электронной памяти ответы, которых не было.

Ответ был только один, и этот ответ был Бог, и Бог был - я...

Я разбил внешние стеклянные стенки всех утроб.

Пол засыпали обломки и бескровная плоть.

Я разрушил все утробы изнутри и размолол в пыль.

Должно быть, это выглядело странно: невидимые руки хватали и разбивали все, что попадалось, непонятно почему происходили взрывы, что-то падало и разбивалось, валил дым... Словно сама Природа взбунтовалась против этого святотатственного проекта.

Так, в сущности, и было.

Мать мертва.

А отца у меня никогда не было.

Покинув место, где остывал прах воспоминаний, где валялись куски пластика и перепутанных проводов, я вернулся в палату, в свое обмякшее в кресле тело. Морсфаген и прочие оставались замершими в бессмысленном молчаливом ожидании.

За несколько секунд я принял все необходимые решения. Я знал, что буду делать дальше, решил все со скоростью и тщательностью суперкомпьютера, мои мыслительные процессы протекали все быстрее и быстрее. И я знал, что мои планы безупречны.

Бог не заражен сомнениями.

Я снова отлучил душу от тела и потянулся за пределы здания ИС-комплекса - через бескрайние пространства к разумам других людей, в которых я хотел построить новый мир. Я обнаружил и заправил хунты одного за другим и изменил их мышление, копая глубоко, отыскивая их личные проблемы и удаляя их. Я выдал им лучшую психотерапию в мире и оставил, лишив стремления править.

Затем в мыслях каждого человека я укоренил желание возвратить выборное правительство и тоже оставил их.

После этого принялся методично обыскивать все уголки мира, распознавая растущие паутины власти. Мысли каждого лидера на любом посту я очистил от жажды власти, от сексуальных разочарований, переходящих в насилие. Я исцелил их, как пророк, наделенный силой Господней, и оставил их - лучшими, чем они были прежде.

Не вполне удовлетворенный, я отыскал людей с задатками лидеров, какое бы положение они ни занимали, пробирался в каждой душе, как в доме, помогая всем им научиться мириться со своим существованием и осознавать свое место в общем порядке вещей.

А сила моя все росла. Похоже, чем больше я ее использовал, тем больше она становилась.

Я нашел хранилище ядерного оружия во всех уголках земного шара. Превратил начинку их боеголовок в свинец, ускорив Время в тысячи раз. В военных биохимических лабораториях уничтожил все мутантные вирусы, которые придумали ученые. Вскрыл разумы ученых и очистил их, чтобы они отвергли необходимость сеять смерть ради того, чтобы чувствовать себя сильными и могущественными.

Я работал весь день.

И настал вечер.

Я трудился.

Уже за полночь я закончил перелицовку мира и вернулся в свое тело, все еще находившееся в ИС-комплексе, по-прежнему ощущая в себе безграничную энергию. Моя сила была более всеобъемлющей, чем раньше.

Я простер свой взор к небу и прошелся по лунной поверхности, разглядывая кратеры глазами, которые я сотворил из ледяной пустоты космоса.

Звезды были совсем рядом, горячие - и холодные, крошечные точки света - и огромные раскаленные шары...

Я поспешил к ним.

Я касался красных гигантов и белых карликов, пролетал через центр Солнца, слушал песню реликтового излучения о сотворении материи и о грядущем ее уничтожении - или, скорее, грядущем ее превращении в тепло и свет.

Энергия...

Казалось, я получаю энергию отовсюду. Мой собственный свет стал ярче, чем свет любой из звезд, он нес жизнь и смерть, он был важнее бесчисленных солнц, бесцельно извергавших энергию.

Я прошел нашу Галактику насквозь и покинул ее.

Я достиг конца Вселенной, проник через непроницаемую жемчужно-серую стену и продолжал лететь сквозь измерения, пока не достиг иного плана творения.

А когда вернулся, прыгая от галактики к галактике, от звезды к звезде, от планеты к планете, то снова оказался в комнате, где оставалась моя оболочка.

Я встал и вышел из комнаты, освободив Морсфагена и прочих. Прошел по коридору и отыскал комнату Мелинды, открыл дверь, не прикасаясь к ней, и вошел. Я мог прийти к ней мысленно, но я хотел прикосновений - на этом последнем этапе плана.

- Ты свободна, - сказал я ей. Она шагнула ко мне...

И тогда, оказавшись на грани разочарования, постигшего меня впервые с тех пор, как обрел свою силу, я понял, как одинок может быть Бог...

Глава 4

Мы были чужими.

Когда-то мы любили друг друга, делились всеми тайнами и мечтами. Я рисковал ради нее жизнью, и она делала ради меня то же самое, хотя и по-иному. И все же я не знал ее. Она показалась мне куклой, за которую говорит кукловод. Мастер из этого кукловода был никакой, а диалоги, с которыми выступали на сцене его деревянные марионетки, - и того хуже.

Все, что она говорила, было глупо, лишено смысла да еще и скучно. Я не мог понять, как такая женщина сумела привлечь меня хотя бы на миг. Не верилось: неужели мне настолько остро требовалось прикосновение к плоти, что я смог заключать в объятия подобное существо! Теперь чувство, которое прежде считал любовью, казалось мне не более чем животным инстинктом.

В моих руках она была марионеткой. И ничем больше.

Но мне хотелось, чтобы она снова стала так же важна для меня, как прежде, и думал, что для этого нужно только изменить ее личность, сделать ее взрослой. Я ввел ее в то же состояние оцепенения, что и прочих, проник в мозг со всем своим всемогуществом, выправил все, что в этом нуждалось, и полностью раскрыл в ней человеческие способности.

И разбудил ее.

И опечалился.

Всех ее человеческих возможностей оказалось мало для меня.

Она была поразительно красива, исполнена чувственности, разжигавшей пожар желания в моих чреслах. Любой мужчина оказался бы сражен ею. Подлинная квинтэссенция женственности: полные груди, широкие бедра, длинные стройные ноги, медово-золотые волосы и огромные глаза, полные чувственные губы и быстрый розовый язычок. Но для меня всего этого слишком мало. Даже прекраснейшая из женщин, красою затмевавшая всех, теряет свою привлекательность, если разум ее подобен пыльному чердаку, а слова напоминают бессвязное лопотание идиота.

Она казалась мне теперь вещью, живой скульптурой из плоти, но отнюдь не женщиной, которую я любил.

- В чем дело? Что-то случилось? - спросила она.

- Ничего, - ответил я. Мне было больно говорить. Разве не может она понять меня без слов? Без шелухи бесполезных фраз?

- И все же...

- Да нет, ничего...

О Боже, Боже! Я застонал про себя. Но это не помогло. Бесполезно молиться самому себе.

- Похоже на то, что там, внутри, не совсем ты. Ребенок - или частичка его.

- Нет.

- Но если Ребенок завладел тобой, он сказал бы то же самое, чтобы успокоить меня, разве не так? Я не ответил.

- Похоже, так оно и есть.

- Нет.

Я чувствовал себя страшно усталым и старым.

- Или что-то иное.

- Да. Что-то иное.

- Я не спросила тебя, как ты проник сюда? Как , тебе удалось провести полицейских? - Она улыбалась, хотя лицо ее выдавало иные чувства.

Я не ответил ей. Я просто смотрел на нее - с глубоким чувством печали и утраты. Со страхом перед будущим, которое ждет меня.

Теперь я видел, почему Бог утратил всякое соприкосновение с реальностью и преступил грань безумия. Сначала Он был сверхразумным существом, способным приводить Вселенную к гармонии. Но с течением времени стал погружаться в себя, потому что был один. Не было равных Ему, отсутствие желаний и противоречий привело его к кризису.

То же со временем произойдет и со мной. Быть может, для этого понадобятся миллиарды лет, но рано или поздно это случится. Однажды я начну метаться из одного уголка Вселенной в другой, бормоча бессмыслицу, утратив разум, не в силах совладать со своей собственной безграничной психической мощью.

- Мне кажется, я тебя боюсь, - промолвила она.

- Я тоже себя боюсь, - ответил я.

- Что произошло? - спросила она. Но не было смысла объяснять ей. Невозможно было выразить совершенную пустоту вечности, расстилавшуюся передо мной. Всю мою жизнь я желал женщину, я хотел любить, хотел, чтобы это чувство возвращалось ко мне усиленное десятикратно. А теперь, когда я отринул все ложные представления, все преграды, отделявшие меня от любви, оказалось, что ложные представления стали истинными. Я вернулся туда, откуда начал путь.

Казалось, надежды не было. Я потерял ее.

Глава 5

Но - нет, не потерял!

Заглянув в будущее, которое ожидает любого Бога, я понял, что проблему можно решить, и догадался, как это сделать. Я не обращался к божественному всезнанию, а когда сделал это, то увидел ответ. И как это сразу не понял, что для Бога нет неразрешимых проблем.

Почему прежний Бог сошел с ума? Почему Он не сделал того же, что и я? Да просто не понял, что одиночество - это недостаток, что Его существование становится мелким и бессмысленным, так как рядом нет кого-то, с кем можно обмениваться мыслями и видениями. А потом стало поздно: Он сошел с ума.

И тогда я взял Мелинду за плечи и привлек к себе, дотянулся до ее разума со всей своей мощью.

Она пыталась сопротивляться.

Но не вышло.

Я перелил в нее половину божественной энергии, которая была во мне, пока мы оба не стали богами, равными в божественности.

Ее разум расцвел психоделическими образами.

Я помог ей впитать энергию и сделать ее своей. Мы стояли так очень долго, слитые физически и мысленно, пока происходили изменения в нас обоих.

А потом мы разомкнули объятия.

Мы не говорили, нам это было не нужно. Вместе вышли из комнаты и из этого здания и пошли вперед - править миром. Засветите свечи, пойте молитвы и ведите агнцев на заклание.

Многие годы мы провели в совершенном мире, а потом отправились странствовать по Вселенной. Мы видели все то, что отражалось в разбитом зеркале прежнего Бога в давно прошедшие времена, когда я сразился с Ним в теле Ребенка-мутанта.

И были миры, где деревья сочились кровью.

И были миры, где небо рассыпалось вокруг нас и воскресало птицами сотни раз за час.

Мы видели бродячие растения, создавшие цивилизацию во мраке джунглей иных миров.

Мы видели камни, которые умели говорить, и звезды, способные чувствовать боль.

Десять тысяч лет мы странствовали по самым отдаленным уголкам бытия, познавая Царство, которое унаследовали.

И однажды Мелинда сказала:

- Мне скучно. Я все это видела.

- Согласен, - ответил я.

- Давай возродим религию, - предложила она. - Пусть люди хотя бы узнают о нашем существовании. Мы явимся им как купина неопалимая и как говорящие голуби - по крайней мере это развлечет нас.

- Превосходно, - одобрил я.

И хотя мы прекратили религиозные распри, сошли на Землю и воскресили религии. Вернули церкви и синагоги, соборы и алтари и расшитые ризы священников. Мы создавали иерархии недостойных прелатов и говорили с толпами устами недостойных.

Но со временем нам захотелось чего-то иного.

- Мне скучно, - сказала она.

- Мне тоже.

- Но что нам осталось? - спросила она.

- Мы можем все взбаламутить, - предложил я.

- Да?! Как?

- Война-другая. Несколько убийств. Мы можем поиграть. Ты будешь командовать Южным полушарием, а я - Северным. А победитель получит энергию на сотворение новой расы где-нибудь в отдаленном мире.

- Чудесно! - воскликнула она, прижав совершенные руки к прекрасной округлой груди.

Мы давно знали, что для создания новой расы или нового мира требуется слишком много энергии. После такого дела пять столетий уходило на то, чтобы восстановиться - пятьсот лет скуки. Мы не могли позволить себе такого.

Но это был достойный приз.

И войны начались. Они все еще идут, потому что Мелинда достойный противник, хотя я полагаю, что в конце концов разрушу ее полушарие с помощью войска солдат, вооруженных лазерным оружием. Они находятся в состоянии транса; я прятал их подо льдами Северного полушария. Это солдаты канадской армии, хорошо обученные и смертельно опасные противники. Она не знает о них.

Мы прекрасно проводим время.

Мы играем в наши игры, сражаясь за большой приз, и оба уже воображаем, какую интересную и гротескную расу сотворим, когда сможем воспользоваться силой.

Мы прекрасно проводим время.

На Земле люди умирают, сталкиваясь друг с другом в спланированных нами сражениях. Иногда я вспоминаю о своем происхождении. Думаю о своей жизни, о Харри Келли и Морсфагене. И тогда мою душу вновь заполняет прежняя тьма. Но, конечно, ненадолго. Я не дурак. Морсфаген мертв. Общество, которое мы знали, распалось на множество новых. Харри давным-давно нет. Я едва помню его облик. А мы играем в наши игры и забываем о наших сомнениях. Богам позволено не иметь сомнений, как я уже говорил однажды.

Мы играем в наши игры.

Мы прекрасно проводим время.