Чтение 9–й страницы книги ~Кукольник~

- Будет ли Себастьян так же хорош?

- Еще лучше!

Висса нетерпеливо поморщилась:

- Скоро?

- Завтра вечером.

- Но почему не сегодня? Не сейчас?

- Мы не должны покончить с ним так быстро. Мы еще не насладились этим убийством. Пусть утихнет радость, потом - придет очередь Себастьяна. Не следует желать всего сразу. После Себастьяна у нас уже никого не будет. Некоторое время.

- Ты такая хорошенькая, когда в крови, - сказала Висса.

Белина ласкала ее грудь, и живот, и бедра. Повсюду вокруг была кровь. Она раскрасила себя ею.

- Ты - еще лучше, - ответила она Виссе. Висса посмотрела на кровавое желе, покрывающее ее тело.

- Завтра вечером, - сказала она. - Правда?

- Правда.

Последняя и первая ночь В свои поздних писаниях, которые звучат все более воинственно, Святой Рогю Эклезиан утверждает, что не кто иной, как Бог несет ответственность за все жестокости, совершаемые человеком. Он говорит: "И хотя вселение душ в тела человеческие есть процесс автоматический, он время от времени требует внимания от Божества. Когда новый Бог принимает трон своего Отца, Он зачастую пренебрегает этой обязанностью. В результате устройства, дающие людям души, ломаются и в каждом следующем поколении производят на свет бездушных людей. Эти создания не испытывают сомнений и не имеют морали. Они становятся наказанием для громадной массы человечества, которая является хорошей и честной. Они воруют и убивают, мошенничают и лгут, насилуют и истязают. Бог даже не представляет себе, какой раздор сеет Он среди нас благодаря своей небрежности, невниманию к сотворенному. Если бы он соответствующим образом наблюдал за своими делами, все мы жили бы в мире и добром товариществе, поскольку мы - нормальные честные люди. Не достаточная ли это причина для того, чтобы даже вскормленные медом, пресыщенные и самодовольные религиозные мужи встали и вышли на бой? Если даже эта причина не в состоянии пробудить вас от ужасной летаргии восприятия, в которой пребывает средний класс, тогда человек должен отказаться от всякой надежды на то, чтобы каким-то образом повлиять на свою собственную судьбу. Если это не побуждает вас к восстанию, если это учение, как и прочие мои учения, не приводит ни к чему, тогда жизнь моя - пуста, а слова мои - не больше чем эхо, которое отражается от стен каньона, ради вашего развлечения. Черт побери, вставайте! Двигайтесь!"

Эклезиан был мудрецом, каковым считали его и современники. Его учение осталось жить в веках. Так же, как и его предсказания, даже если мы не можем заранее предсказать, как и где они воплотятся в жизнь...

Она провела весь день в шахте воздухоочистительной системы, в пахнущей пылью полутьме и прохладе.

Она была одна, потому что хотела этого. Другие же никогда не выходили из ее воли.

Время от времени до нее долетали обрывки смеха, который доносился из лабиринта труб и переходов, но она тут же о нем забывала. Она большей частью пребывала в трансе, уносясь сознанием к отдаленным мирам и иным эпохам, благодаря богатым видениям, даруемым холистианской жемчужиной.

Некоторое время она была увлечена приключениями Пертоса Гедельхауссера. Но все это было чересчур близким и понятным. Жемчуг словно почувствовал ее недовольство и перенес свои видения дальше - в бархатную тьму космоса, к иным разумным расам, в другие миры.

Видения действовали на нее не так, как на большинство людей. Они не вдохновляли ее. Она не замечала предметов и взаимоотношений. Она не испытывала сочувствия к существам, представшим в этих сновидениях. Она не разделяла с ними ни радостей, ни горестей - все это ее ничуть не заботило. Она просто наблюдала яркие вспышки света и смену событий так, как собака может некоторое время смотреть телевизионную программу - получая удовольствие и приходя в восторг от каждого движения, но оставаться совершенно равнодушной к их цели или назначению. И тем не менее это было так приятно...

Утро последнего дня началось для Себастьяна как обычно. Он проснулся, не вполне понимая, где находится. Сел на краю кровати, потирая руками голову, пытаясь определить время и место своего пребывания. Постепенно он начинал понимать, где он и что с ним. Дальше события развивались обычным порядком. Сначала требовалось принять акустический душ, вслед за которым должен был идти завтрак, состоящий из хлеба и яиц, который он брал в автоматическом ресторане, находившемся в квартале от его дома. Все это прошло гладко, оставив его освеженным и взбодрившимся. Его голод был утолен, и теперь настало время для любопытства. Вплоть до ленча Себастьян волен был бродить где угодно.

Он тщательно избегал мест, в которых иной раз встречал странных кукол. Если они готовят ему сюрприз, он не станет портить им удовольствие. Битти Белина разозлится, если он раскроет их секрет. А он не мог выносить ее гнева, потому что хотел нравиться ей так же сильно, как нравилась ему она.

В полдень, когда он вернулся домой перекусить, он не нашел в доме кукол. Не обнаружил их ни в холле, ни в других местах. Он сбегал в ресторан, где они обычно питались, но и там никого не было. Это было что-то новенькое. Огорченный, Себастьян поел в одиночестве в итальянском автоматическом ресторане.

К обеду он все еще не мог найти ни одной куклы и начал беспокоиться. А вдруг с ними что-то случилось и он остался один, навеки? Один в этом громадном городе с его движущимися ступеньками и тихонько урчащими ремонтными роботами?

Он заставил себя сохранять спокойствие. Если с куклами что-то случилось, ему необходимо всего лишь вновь воссоздать их в Горне.

В комнате Белины он нашел Горн. Похоже, он был цел, ольмезианская амеба, пульсируя, отплыла к задней стенке. Он подумал, не сделать ли ему куклу, чтобы определить, исправна ли машина, но затем отверг подобную мысль. Если маленькие человечки в опасности, он немедленно, не теряя даром времени, должен отправиться на поиски.

Себастьян обыскал знакомые районы города. Куклы не могли удаляться от печи более чем на тысячу футов. Но в этом городе было так много уровней, что даже расстояние в тысячу футов включало в себя по-настоящему огромное пространство. К трем часам ночи он начал вспоминать, какие районы уже обыскал. Он знал, что осмотрел каждую щелочку, каждый укромный уголок и тем не менее не нашел их.

Себастьян вернулся в свою комнату, чтобы подумать.

Он чувствовал себя ужасно. В конце концов, он уже большой, он - взрослый мужчина. И это была его работа - следить за тем, чтобы им не причинили вреда. А теперь они исчезли.

И пока он так сидел, размышляя, через решетку вентиляционного отверстия в комнату проник паук. Он был черным с белыми отметинами, величиной с ноготь большого пальца. Паук повис, цепляясь за решетку, его лапы дергались. Затем он начал медленно спускаться на пол по деревянной панели.

Себастьян этого не видел.

К тому времени, как пук был уже на полпути к полу, в отверстии вентиляционной системы показались три других. Все они были коричневого цвета, а своими размерами в два раза превосходили первого. Они явно намеревались атаковать черного паука и сожрать его. Но стороннему зрителю могло бы показаться, что все четыре паука в первую очередь стремятся добраться до идиота.

Себастьян их не видел, поскольку пауки почти сливались с коричневым цветом деревянной панели.

Что бы сделал Пертос на его месте? Себастьян был уверен, что кукольный мастер не сидел бы здесь сложа руки, не зная, на что решиться. Но что же он может делать, кроме как сидеть и ждать?

Ковер в комнате был бежевым, почти белым.

Черный паук коснулся его края, словно бы колеблясь. Три коричневых паука беззвучно спускались следом по деревянной поверхности панели.

Черный скользнул по бежевой бахроме ковра, споткнулся, восстановил равновесие и рванул через всю комнату.

Себастьян встал. Он не знал еще, куда идет, знал только, что он не может сидеть здесь, теряя драгоценное время.

Три коричневых паука добрались до ковра и двинулись вслед за своей черной жертвой. Поскольку они были намного больше, они без особых сложностей миновали бахрому и быстро сокращали дистанцию между собой и жертвой.

И в это мгновение Себастьян наконец заметил паучий парад и застыл на месте. Он не смел даже вздохнуть.

Он все еще думал о том, что Пертос знал бы, как найти пропавших кукол, и всей душой желал, чтобы он оказался сейчас здесь, с ним, чтобы он решил все проблемы. Только он, кажется, позабыл о том, что Пертоса больше нет. Пертос умер, его убил собственный ассистент.

Ему показалось, что, словно бы в ответ на невысказанное идиотское желание, Пертос вернулся.

И он привел с собою трех друзей, чтобы они помогли ему справиться с Себастьяном. Трех друзей:

Дженни, Элвона Руди и Бена Самюэля.

Черный паук рванулся к ботинку идиота и затормозил в нескольких дюймах от него. Его длинные жилистые лапы двигались туда-сюда, вверх и вниз, они молотили по ковру и несли вперед мохнатое тельце.

- Нет! - прошептал Себастьян.

В ответ вроде бы послышалось тихое хихиканье. Он посмотрел вокруг, но никого не увидел.

Паук подвинулся ближе.

Себастьян повернулся и побежал.

Казалось, ему потребовалась вечность, для того чтобы открыть дверь в коридор. Ручка весила как минимум тысячу фунтов и поворачивалась с таким трудом, будто бы никогда не была смазана. Сама дверь, казалось, весила больше тонны, и ему пришлось навалиться на нее плечом. Когда он наконец оказался в холле, то некоторое время не мог оторвать руку от дверной ручки, словно та была живая и выступала на стороне пауков. Или же это просто его рука не хотела отпустить дверную ручку? Не хотела - или не могла.

Когда Себастьян наконец освободился и преодолел расстояние в двадцать футов до холла, его вдруг осенило. Нужно было захлопнуть дверь, чтобы воспрепятствовать паукам последовать за ним. Он повернулся, хотел было броситься назад и в тот же миг заметил на подоконнике коричневого паука.

Дженни?

Себастьян вскрикнул, повернулся и упал. Ноги его не слушались. Он ударился щекой о холодный кафельный пол. Скрипя зубами, он ощутил вкус крови на губах и тяжесть в голове. Должно быть, он прикусил язык и теперь чувствовал, как он распухает. И тем не менее идиот умудрился встать на ноги.

Он побежал.

Остальных пауков он пока не видел. Когда они наконец попались ему на глаза, он был не более чем в четырех шагах от них. Пятнадцать пауков, разных цветов и размеров, большинство из них были коричневыми, с ноготь большого пальца величиной. Они преградили ему дорогу. Там и здесь члены враждующих группировок боролись друг с другом. Некоторые из них кружили от одной стены к другой, сбитые с толку и потерявшие ориентацию. Однако большая их часть наступала. Они двигались прямо на Себастьяна спокойно, с какой-то безумной непреклонностью.

Запутавшийся, перепуганный, неадекватно воспринимающий действительность, усматривающий во всем знамения, Себастьян видел во всем некую цель, которой на самом деле не было. Ему казалось, что пауки идут в атаку чуть ли не строем.

Он отступил к стене и открыл дверь в квартиру Битти Белины. Вполне возможно, что здесь он обретет убежище - эти уродливые создания не осмелятся заполнить своими полчищами место, в котором живет она. И тем не менее они осмелились...Пауки ползали по бежевому ковру так же, как и в его собственной квартире.

К счастью, он еще сохранил присутствие духа настолько, чтобы захлопнуть дверь до того, как кто-либо из пауков сумел выбраться в коридор.

Откуда-то из потаенных глубин его сознания вставало видение: два тела, от которых расходятся ровные круги, сброшенные в темную воду и уходящие на дно, а еще - та девушка с, ножом в животе, истекающая кровью. А вокруг поют птички...

Он видел, что к нему приближается темная масса карабкающихся друг на друга паукообразных, и подумал, что может даже расслышать мягкий топот тысяч тоненьких лапок по кафелю.

Себастьян повернулся и помчался прочь. Его тяжелое дыхание было таким громким, что заглушало все остальные звуки. Работа напряженных легких успокаивала его. Так дикий зверь подбадривает себя, ревя в джунглях.

- Пожалуйста.., пожалуйста.., пожалуйста... - молил он на бегу, хотя и не знал в точности, к кому взывает. На мгновение ему показалось, что стены раздвигаются перед ним, а вместо них вокруг начинают сиять холодные, белые звезды, о которых Пертос рассказывал ему множество сказок.

Он бежал, как ему казалось, сотни лет, прежде чем увидел, что пауки поджидают его и с этой стороны. Сотни этих многоногих созданий неслышно скользили ему навстречу. По большей части они были коричневыми, размером с ноготь, быстрыми и ловкими. В этом месте их было так много, что асфальт стал коричневым.

Себастьян снова развернулся.

За ним шли пауки из его квартиры. Они уже выстроились в ряд, наступая и окружая его.

- Пертос!

Заклинание не помогло.

- Пертос! Пертос!

Но сколько бы он ни призывал своего спасителя, ничего не менялось. Пауки наступали. Седой, старый кукольный мастер не появился, чтобы предложить идиоту свою помощь.

Слева, на другой стороне широкой улицы, оказался книжный магазин, и это был единственный путь к отступлению. Себастьян побежал к нему, рывком открыл стеклянную дверь и ступил внутрь. Там была щеколда, которую он задвинул. Теперь хоть какой-то барьер отделял его от пауков.

Два фронта членистоногих наконец сошлись, карабкаясь друг на друга. Черные тела трещали, крупные коричневые пауки раздирали их на части. Повсюду начались брачные танцы. Исполнялись кровавые ритуалы смерти. И вскоре уже сотни коричневых пауков кружили у двери книжного магазина.

Себастьян рассчитывал, что они уйдут. Или, скорее, он отчаянно надеялся, что они уйдут и позабудут о нем. Но вместо этого пауки принялись карабкаться по гладкой стеклянной двери, падая и карабкаясь вновь. Они лезли на стены магазина, заполняли собою оконные проемы и злобно смотрели на него. , И тем не менее Себастьян был уверен, что им потребуется немало времени, чтобы найти способ преодолеть стеклянную преграду.

Команда кукол двигалась по переулку плечом к плечу. Они шли позади паучьего полчища, очищая себе дорогу при помощи аэрозолей. Носы и рты они прикрыли тряпками. Пауки отступали. Все больше и больше их собиралось перед магазином, где за стеклянной дверью съежился Себастьян.

Принц столкнулся с Белиной в боковой трубе вентиляционной системы, она направлялась к книжному магазину. Он подобрался к девушке неожиданно, прижал ее к тонкой металлической стене и так сжал руками ее горло, словно бы решил задушить. В первое мгновение она было подумала, что он хочет добраться до центрального нерва, чтобы убить ее. Но, похоже, дело оборачивалось иначе. Он вел себя так, словно внезапно прозрел и возжелал ее, опасаясь лишь того, что она ответит "нет".

- Сейчас не время, - сказала девушка.

- Сейчас самое время, и ты это знаешь, - возразил он.

Его лицо горело, дыхание было тяжелым. Одной рукой он все еще держал ее за горло, а другая шарила по ее телу, словно пытаясь отыскать какое-то серьезное различие между ее формами и своими собственными. Он коснулся ее круглых грудок, скользнул по ее плоскому животу, погладил ее тугие бедра, охватил одну из твердых ягодиц.

- Не понимаю, о чем ты, - сказала она.

- Ты все прекрасно понимаешь. Теперь, когда его здесь нет. Когда он заперт в магазине. До того, как мы его получим. Я буду хорош, лучше, чем когда-либо.

Она, конечно же, понимала, что он имеет в виду. В погоне и в преследовании, безусловно, было нечто возбуждающее. Позавчера, когда они прикончили этого мародера, она чувствовала то же самое. Когда она смотрела на принца и на ангела, которые опускали фургон на агонизирующего водителя, когда она видела, как вонзаются в него лопасти пропеллера, все ее тело откликнулось на эту кровь и на эти вопли. И когда все было кончено, она ушла вместе с Виссой. Они мазали друг друга кровью и занимались любовью. Позже, когда Висса лежала обессиленная, Белина отправилась к принцу и к ангелу. В обоих, как с Виссой, случаях секс не был таким полным и таким захватывающим последних. Он скорее походил на крутые качели, которые то вздымали, то опускали ее, пока у Битти Белины не закружилась голова.

- Нет времени, - возразила Белина, пытаясь его оттолкнуть.

Он дал ей пощечину. Его пальцы оставили красные полосы на ее гладкой, розовой щеке. И в тот же миг, как он увидел ее лицо, он понял, какую ужасную ошибку совершил. Отступив, он пытался найти слова, которые бы ее успокоили. Но он знал, что она не станет ничего слушать.

Битти Белина ничего не сказала. Просто одарила его одним долгим пронзительным взглядом, от которого кровь стыла в жилах, а затем гордо прошествовала своей дорогой - к книжному магазину и к завершающей главе в истории Себастьяна.

Себастьян понял, что он не может вечно оставаться в магазине. Очень скоро он почувствует голод и жажду. У него не было ни воды, ни пищи. И тем не менее он забаррикадировал вход - так, словно намеревался выдержать долгую осаду. Он принес со склада ящики с картриджами, на которых были записаны книги, и уложил их от одной стены до другой. Пауки смогут через них перебраться, но все же ящики их немного задержат.

В тот момент каждая секунда свободы, каждая секунда, отдаляющая его от прикосновения волосатых лап копошащихся монстров, была для Себастьяна подобна благословению.

Вскоре у него больше не осталось материала, чтобы строить препятствия между собою и духовным воплощением Пертоса, Дженни, Руди и Бена (теперь он именно так представлял себе пауков). Он стоял в дальнем конце торгового зала, прислонившись к стене, наблюдая за пауками, кишащими по другую сторону стеклянной двери в поисках трещины или щели.

Что они сделают, если доберутся до него?

Умертвят его? Уведут его в такое место, где не будет окон, где его закуют в цепи и подвергнут пыткам, где его станут наказывать, словно глупого мальчишку? Станут ли они пытать Битти Белину? Увидит ли он, как ей станут надевать наручники?

И тут его пронзила ужасная мысль. Может быть, они уже схватили ее, может быть, они уже пытают?

На верхней полке, у стеллажей с дисплеями, как раз напротив входной двери появился паук. Его силуэт четко вырисовывался на фоне освещенного окна. И хотя Себастьян не мог бы сказать, где у него голова, он чувствовал, что паук смотрит на него, готовясь к финальной атаке. Каким-то образом он проник через фасад - этот разведчик, подготавливающий позицию для основной армии врагов. Его появление свидетельствовало о неминуемом поражении Себастьяна.

Себастьян словно прилип к стене. Его горло пересохло. Ему захотелось снова стать маленьким мальчиком, жить дома, в лесах, выискивая под камнями сороконожек. Купаться в запруде у ручья. Собирать ягоды. Играть с Дженни...

Он задохнулся, оттолкнувшись от стены.

Паук все еще смотрел на него.

Он поспешил в глубь магазина и закрыл за собой тяжелую дверь. Теперь он был словно запечатан со всех сторон. Он не представлял себе, как могли бы пауки последовать за ним сюда.

И они не последовали. Они появились с другой стороны.

Себастьян смотрел на дверь, пытаясь угадать, что делают членистоногие с другой ее стороны, - словно ожидал, что пауки прогрызут панель, процарапают ее своими когтями. И тут что-то шевельнулось около его левой ноги, в нескольких дюймах от нее, темное на фоне светло-серого бетонного пола. Оно добралось до стены и побежало по ней в дальний угол. Паук. Коричневый, размером с ноготь большого пальца.

Когда Себастьян обернулся, он увидел пауков. Они выползали из трубы в стене.

- Нет, нет, нет, нет! - все громче вопил Себастьян. Теперь он уже не пытался уговорить их. Вместо этого он решил преобразить реальность. Он хотел переделать пауков, воссоздать их так, как он когда-то в прошлом вновь и вновь создавал кукол.

Пауки по большей части не стремились пересечь пол. Исключая того одного, который пробежал у его ноги. Они карабкались на плинтус в поисках убежища. Они были далеко не такими агрессивными, как те, в коридоре, поскольку их не гнали вперед смертоносные пары инсектицида.

Себастьян, однако же, не заметил этой разницы. Он видел, что пауки окружили его, и если раньше у него были какие-то шансы спастись, то сейчас опасность приблизилась вплотную. Он бросился через комнату к двери, которая вела в крошечный кабинет, в котором только и было мебели, что один стол. Себастьян закрыл за собою дверь. Она не закрывалась до конца и не могла служить надежной защитой от пауков. Себастьян быстро пересек комнату, в спешке роняя предметы. Втиснулся в крошечную туалетную комнату, примыкающую к офису, закрылся и запер дверь.

Ему казалось, что он слышит, как пауки хлынули в офис, тяжело ударяя в деревянную дверь туалетной комнаты.

Себастьян несколько раз осмотрел туалет. Наконец он заметил вентиляционную решетку с оторванной сеткой. Отверстие за нею было достаточно широким, чтобы он мог в него протиснуться, пригнувшись. Перепуганный, он просунул пальцы в широкие ячейки сетки и напряг каждый мускул своих мощных бицепсов. Сетка треснула и неожиданно оторвалась. Он упал на пол вместе с нею.

"Торопись, - думал он. - Дженни и Пертос и Руди и Бен придут, чтобы утащить тебя в камеру, в которой нет окон!"

В шахте было темно. Тут повсюду могли шнырять пауки. Он все же решил рискнуть, ведь о тех пауках которые были сзади, он знал точно.

Себастьян ощупью пробрался мимо вращающихся лопастей вентилятора, втягивающего воздух, ухитрившись проскользнуть в нескольких дюймах от них. Он тщательно осмотрелся и обнаружил тоннель, идущий вправо и влево. Он выбрал правое ответвление и корчась заполз в него.

Теперь ему пришлось лечь на живот, поскольку труба здесь была уже недостаточно высокой, чтобы он мог пробираться пригнувшись. Он ободрал пальцы о швы в местах сварки, и в скором времени его штаны порвались на коленях. Но он был так же равнодушен к ранам, которые получала его плоть, как и к дырам на одежде. Единственное, что его волновало - это бегство.

Впереди показался тусклый свет. Он пополз еще быстрее и наконец добрался до того места, где шахта делала поворот. Когда Себастьян просунул в изгиб трубы свою голову и плечи, то обнаружил, что свет исходит от факела, который лежит на полу. Свет падал прямо на человеческую голову, которая была отделена от туловища прямо у основания черепа. Лицо головы покрывала смертельная бледность. Только на лохмотьях кожи, которыми оканчивалась шея, сохранились следы крови. Глаза головы закатились, только полоски болезненно-желтых белков виднелись из-под век. Разинутый рот был дряблым и безжизненным. Глубже виднелись ухоженные зубы.

Это была голова водителя, которую куклы уберегли от веса грузового фургона. Но Себастьян не мог знать этого. Они выбрили волосы на голове, соорудив ей вдовий козырек, и эти волосы теперь лежали мертвой белой грудой. Это была единственная здравая мысль, которая пришла в голову Себастьяну.

- Пертос, - прошептал он. И тут, в слабом свете, черты водителя, измененные космологией и состарившиеся, по-настоящему стали походить на черты кукольного мастера.

- Пертос?

Голова ничего не ответила.

Слабый свет исходил от нее.

Стены шептали, перенося эхо отдаленных голосов:

- Пе-Пе-Пертос?

Паук, жирный, темно-зеленого цвета, выбрался из мертвого рта, ступая по дряблой, бескровной нижней губе.

Себастьян закричал и кричал еще и еще. Даже когда он уже упал в сторону, врезавшись коленями в швы трубы, он продолжал кричать без перерыва. Он чувствовал, что его тело все распухает и раздувается, что оно вот-вот лопнет, подобно гнилому фрукту.

Себастьян пополз назад, через вращающиеся лопасти вентилятора, на которые уже натыкался раньше. Он влез в тоннель, ведущий влево, от которого отказался вначале, и, яростно извиваясь, пополз вперед. Для таких стесненных условий он передвигался очень быстро.

Он двигался, не имея ни малейшего представления о том, следует ли за ним страшная голова. Он был уверен, что да. Время от времени его посещало видение, в котором паук взбирался на его ногу, а голова впивалась зубами в другую. Они держали его до тех пор, пока основная масса пауков не добиралась до него. Когда галлюцинация уходила, он начинал ползти еще быстрее...

Принц сердился. Ему это отлично удавалось, поскольку за последние несколько недель он имел возможность вдоволь попрактиковаться в этом. Каждый раз, как его принуждали смягчиться и простить Битти Белину, он уходил и надувался где-нибудь в углу. И хотя это мало влияло на его положение среди остальных кукол, этот прием всегда приносил ему облегчение. И теперь он отказался идти со всеми, чтобы полюбоваться финальными сценами спектакля Белины - убийством идиота. План оказался удачным, и одно это - с учетом того, что совсем недавно она отвергла его страсть - вызывало в нем еще большую злость. Он сидел в конце длинной горизонтальной трубы, у края вертикальной шахты, которая соединяла систему вентиляции этого уровня с предыдущим.

И именно тут отыскал его Скрэтч.

- Чего тебе? - спросил принц. Он разговаривал со Скрэтчем так же грубо, как и с остальными куклами. Тот факт, что рогатая кукла была символом зла и разрушения и исполняла на сцене роль Сатаны, не производил на принца никакого впечатления. Куклы не знали суеверий, кроме, конечно, тех, которые касались Горна. А теперь, когда они взяли под контроль и Горн, даже эти крошечные зачетки религиозности пошли на убыль.

- Она послала меня, - ответил Скрэтч. В темноте, разрезаемой лучом карманного фонарика, черное тело Скрэтча было трудно разглядеть. Зато его зубы сверкали жемчужным блеском. Его глаза блестели, и в них мелькали красные языки пламени. Его ногти светились, так же, как и копыта. Только по этим признакам и можно было определить его присутствие.

- Она?

- Битти Белина.

- С каких это пор ты у нее на посылках? - спросил принц.

- Я ей помогаю.

Принц рассмеялся до хрипоты.

- Не вижу в этом ничего смешного, - сказал Скрэтч, постукивая копытом по полу шахты.

- Белина не нуждается в помощи или в помощниках. Если этот эвфемизм тебя порадует, пусть будет так. Все, что ей нужно, - это слуги, готовые быть пешками для своей королевы.

- Этого достаточно, - прервал его Скрэтч. Его голос звучал многозначительно. А глаза отливали багровым светом ярче, чем обычно.

- Отлично, - ответил принц. - И чего она хочет?

- Ничего. Во всяком случае от тебя. Она послала меня убить тебя.

Принц мгновенно вскочил на ноги, поскольку он был создан для роли бойца. Шпага, которая давно не покидала ножен, на этот раз была выхвачена из них - молниеносным движением руки.

- Если она желает смерти, - сказал принц, - она ее получит. Только это будет не моя смерть.

- Может быть.

Принц отвел шпагу в сторону, привычным движением поднял ее вверх, затем опустил.

- Должен сказать, что у меня нет никаких сомнений на этот счет. Твоя роль - воровать души героев и героинь и наводить на зрителей ужас своим появлением. Моя роль - убийство. Я создан для самых восхитительных дуэлей.

Скрэтч, ухмыляясь, зааплодировал. Его зубы сверкали.

- Замечательный монолог! - промолвил он с воодушевлением. - Ты - прекрасный актер.

Такая реакция, больше чем любая другая, сбила принца с толку.

- Я не играю, - ответил он. Его нрав возобладал над рассудком. Он не мог ему противиться. Он должен был быть холодным и расчетливым. Скрэтч будет побежден, но вначале он должен показать ему славный бой. Принц качнул своей ногой, как на шарнире, высматривая просвет, чтобы сделать свой первый выпад.

- Я действую не так, - прервал его Скрэтч. - Ты когда-нибудь видел меня в "Проклятии Никсборо"?

- Разумеется, нет.

- Смею тебя заверить, что я способен на большее, нежели просто красть души и пугать публику. Там, к примеру, есть одна сцена, в которой я хватаю и побеждаю одну гончую, с меня ростом. У нее ужасные зубы и огромные когти. Но я наношу ей увечья и наконец лишаю жизни прямо посреди сцены.

Принц насмешливо улыбался.

- Лишаешь жизни, говоришь? При помощи разных там трюков с зеркалами?

- Зеркала? - Скрэтч подошел ближе. Луч фонарика осветил его голые руки. Неужели эти сильные мускулы всегда были здесь, спрятавшись под обманчивым слоем жира, видимые только тогда, когда они были нужны? Принц подумал, что в былые дни ему следовало обращать больше внимания на Скрэтча.

Дьявол заставил свои мускулы играть и перекатываться, словно они были живыми существами и жили под кожей своей отдельной жизнью.

- Дай мне твою шпагу, - сказал он, протягивая руку.

И прежде чем принц успел отказать ему, Скрэтч схватил жалящее лезвие, повернул его и вырвал у принца из рук. Он откинул назад свою темную голову и рассмеялся. Смех эхом отозвался в трубах с силой дюжины глоток.

Принц потянулся к своему оружию.