Чтение 9–й страницы книги ~Креститель~

- Помнится, нищий на дороге сказывал, что там стоянка удобная есть, - кивнула Пребрана на отходящую в небольшой лесок колею.

- Да, говорил, - согласился Олег. - И предупреждал, чтобы мы туда не сворачивали. Интересно, почему?

- Дык, нужно повернуть и посмотреть, - предложил Радул. - Чего нам бояться? От злых духов ведун защитит, с людьми тем паче управимся.

Он ехал первым и уже потянул правый повод коня. Небольшой отряд с полверсты проехал по узкой дорожке, еще саженей триста под кронами редко стоящих пирамидальных тополей, между которыми поднималась высокая трава, и оказался в чистом сосновом бору. Колея повернула влево, пересекла круглую полянку метров десяти в диаметре, ручеек шириной в два шага и на том берегу потерялась среди деревьев.

- Место вправду ладное, - спешился богатырь - Что скажешь, ведун?

- Удобное, - согласился Середин, недовольно оглядываясь по сторонам.

Сосновые лес, конечно, приятен и для здоровья полезен - но берегини больше любят места лиственные. Березки, кустарник низкий, особенно орешник и сирень. Жасмин любят - тот вообще, если берегинь нет поблизости, паршивеет мгновенно; паутина на нем нарастает, гусеницы листву жрут, жучки всякие в несметном количестве заводятся. А среди голых сосновых палок добрым существам, коли прийти захотят, и укрыться-то негде.

Зато - травы для лошадей в достатке, вода чистая, кострище старое, не раз путниками использованное. Грех такую стоянку бросать. Он вздохнул, спешился, подошел к Пребране:

- Дозволь помогу, красавица.

Девушка неожиданному предложению удивилась, но отказываться не стала и оперлась на предложенные руки, спрыгивая на траву. Середин вежливо улыбнулся, отошел. Крестик на левой руке, который он пронес над ногой боярышни, никак не отреагировал - магическое воздействие ушло. Это означало либо то, что в нем не было ничего особенного и оно просто развеялось, либо... Либо заклятие подействовало, выполнило свою роль и теперь его больше нет.

- Сосны, сосны... - Ведун вернулся к сумке, достал краюху хлеба, обломил краешек, добавил немного пшена, прихватил миску для воды. - Жалко, молока нет. Лесные жители молоко любят.

Не видя поблизости кустов, он выставил угощение в густую траву - там, где горькая полынь захватила себе несколько саженей светлого места, - поклонился:

- Сытости вам и радости, жители лесные, берегини и травники, лешие и лесавки и всякая душа, что возле нашего шалаша. Примите наше угощение, не сердитесь за вторжение. Вместе повечеряем, вместе переночуем, а поутру друзьями расстанемся.

Он отошел на несколько шагов и остановился, прислушиваясь... Нет, не шелохнулось ни единой травинки, не зашуршала листва. Не торопится никто за угощением. Или нет никого из маленьких лесных духов?

Когда такое случилось в последний раз, он напоролся на василиска. В предпоследний - на логово оборотня. Мелкая, дружелюбная к людям нежить обычно уходит из мест, где заводится нежить крупная и злая, - и теперь ведун начал жалеть, что не последовал совету странного нищего, но искать место для новой стоянки было уже поздно. Холоп с боярином Радулом ушли за хворостом, Рада снимала вьюки, расседлывала коней.

Середин отошел к своей паре, расстегнул на гнедой подпругу, снял седло, кинул на землю потник. Затем освободил от вьюков чалого. Сорвал пучок травы, тщательно отер спину и бока сперва кобыле, потом мерину и, лишь убедившись, что они уже остыли, пустил к ручью. Попьют, потом сами начнут траву щипать, разрешения не спросят.

Олег накинул на плечи косуху, несколько раз обошел поляну, с каждым разом всё больше и больше расширяя круг, однако ничего подозрительного не заметил, да и крестик оставался холодным. Не имелось тут никаких следов магического воздействия, и могилы, обещанной попрошайкой, тоже видно не было.

- Может, и обойдется... - пробормотал ведун, возвращаясь в лагерь.

Здесь уже разгорелся костер, грелась над огнем вода. Служанка приготовила миски, в одну из которых насыпала гречу, в другую - бурые кусочки вяленого мяса. Третья была пустой. Середин прихватил ее, сходил к ручью, зачерпнул воды, поставил возле берега, накрыл ладонями, забормотал наговор от порчи:

- В море-океане, на острове Буяне стоит бык железный, медны рога, оловянны глаза. Ты, бык железный, медны рога, оловяпны глаза, вынь из девы красной Пребраны порчу и верхову, слово колдовское, глаз черный, навет долгий. Брось в океан-море, а белый мелкий жемчуг-песок, в печатную сажень, чтобы она не могла ни выйти, ни выплыть, не подыматься бы отныне и до века...

Крестик заныл - значит, всё получилось правильно.

- Боярыня, глаза закрой... - Семь раз он брызнул с пальцев мелкие капельки наговоренной воды на Пребрану, избавляя ее от возможного сглаза, потом по разу тряхнул на каждого из спутников и прошел по поляне, осыпая ее влажной пылью. - Так спокойнее будет. Ну, и черту я на всякий случай вокруг проведу. Так что ночью не гуляйте.

Пока совсем не стемнело, Базан натянул тент, холопка полезла расправлять походное ложе. Боярышня присела ближе к ведуну:

- Ты и вправду Бабу-Ягу трогал?

- Правда.

- Побожись.

- Перуном клянусь, разрази меня гром.

- Ты чего! - хлопнула Пребрана его по колену. - Ты чего - князь, Перуном клясться?

- Как умею.

- Значит, правда трогал?

- Правда.

- Покажи руку.

Середин повернул левую ладонь вверх. Девушка с минуту просидела тихо, потом осторожно положила ему на ладонь свою. Вдруг резко отпрянула, поднялась:

- Ничего ночью не случится, ведун?

- Постараюсь, - неуверенно пожал плечами Олег. - Вроде, спокойно всё.

- На тебя надеюсь! - напомнила боярышня, словно была тут самой главной. - Что-то есть не хочется. Рада! Давай, снедай по-быстрому и ко мне приходи. Мерзну.

Ночные смены распределили, как и в прошлый раз: Базану - вечернюю, ведуну - ночную, боярину - предрассветную. Середин, спутав коням ноги, обсыпал лагерь тонкой линией толченого угля, завернулся в шкуру и провалился в глубокий сон.

Он в очередной просыпался, шел к холодильнику, высыпал сваренные накануне макароны на сковороду, заливал яйцом, торопливо ел, после чего сбегал вниз, садился на мотоцикл и мчался, вдыхая ароматные сизо-белые выхлопные газы. Потом открывал кузню, разогревал уголь. И всё было бы хорошо, кабы не струя вентилятора, что выбила из горна один уголек, и тот упал ему прямо на запястье...

Олег открыл глаза, потер левое запястье, к которому плотной тряпицей был привязан крестик. Больно, конечно, - но лучше не снимать. Пару раз он уже попадался, переложив амулет в карман, а потом забыв прикрепить его обратно. Спокойнее потерпеть, чем остаться без предупреждения, когда нежить какая-нибудь явится.

Ведун приподнял голову, оглядывая лагерь. Холоп сидел у еле тлеющего костра, экономя дрова. Судя по позе - не спал. Вокруг стояла тишина, через заговоренную черту никто не рвался. Хотя, конечно, тут не болото, нежить стаями не мечется. Может, кто темный и незаметный тихо прорваться пытается - но это не страшно. Пока человек линию не порвал - духам ее не одолеть.

Середин опять закрыл глаза, опустив голову на мех, и подумал о боярине Радуле. Ведь наверняка изборский князь ему не меньше серебра отвалил, чем самому Олегу. А меч у него - булат высшего класса. Такой один целой деревни стоит. И конь редкостный. И всё это здесь, рядом. Только руку протяни и возьми. Боярин сейчас спит. Подойти тихонько, резануть ножом по горлу - и никто не узнает, как разбогател вольный охотник...

Ведун услышал шевеление возле сумок, схватился за рукоять сабли, откинул край шкуры, рывком вскочил:

- Ах ты, гнусь!

Холоп, что пытался развязать его мешок, развернулся, выхватил меч и оскалился. В красном от углей свете зубы показались рядками кровавых клыков. Базан рубанул - неумело, из-за головы. Олег отступил, вскидывая саблю вверх и давая клинку воришки соскользнуть с нее в сторону. Тот ожидал весомого отпора, а потому по инерции пролетел вперед вслед за тяжелым клинком, оказавшись от ведуна на удалении полуметра, а потому рубануть его Середин не смог и просто ударил в лоб оголовьем рукояти.

Мальчишка молча рухнул на спину - но было уже поздно. На шум из-под полога выскочили обе девицы. Рада остановилась, раздумывая, а Пребрана рванула на себе рубашку, раздирая ворот до живота, кинулась вперед, чуть не сбив Олега с ног, и завопила в голос:

- Помогите, насилуют! Люди!!! Люди добрые! Смотрите! Смотрите на него! Он меня...

Промелькнуло что-то светлое, похожее на детский эмалированный горшок, и смахнуло девушку, как муху. Пребрана ватным кулем откатилась к своей служанке, которая, пользуясь моментом, уже лезла Олегу в суму. Причем не в суму с деньгами, а в ту, что с кузнечным инструментом.

- Боя... - указал было Радулу на нее ведун, но увидел его оскаленное лицо и шарахнулся в сторону. В тот же миг рядом прошелестело что-то массивное, со смачным шлепком врезалось в землю. - Ты чего, боярин?

- Щ-ща... - Тот замахнулся снова.

Середин вскинул было по привычке саблю, но вовремя сообразил, что против палицы эта тростинка не спасет, и резко пригнулся.

Ш-ш-ш-ш-р-р-р-р - прошелестело над головой. Середин отскочил, облизнул губы:

- Боярин, ты чего?

- Что, бродяжка безродный, разжился серебром из княжеской казны? - с ненавистью пробормотал богатырь. - Не бывать такому, чтобы смерд простой богаче боярина был. Мое всё будет! А тебя здесь закопаю!

Он снова взмахнул палицей. Олег отскочил, оказался рядом с Радой, уже вытряхивающей инструмент на землю, и коротко тюкнул саблей вниз - оголовьем по макушке. Дабы на чужое не зарилась. Холопка шлепнулась лицом на железяки, а ведун с кувырком ушел от очередного удара.

- Ты сума сошел, придурок? - зло спросил он. - Смотри, игры кончились. Я тебя сейчас, как бабочку на булавку, наколю.

Но Радул швырнул палицу вперед, и Середину опять пришлось отскакивать. Под ноги попались какие-то узлы, грохотнул щит. Ведун радостно нащупал рукоять, рванул вверх:

- Всё, теперь ты покойник!

Правда, защитное оружие оказалось неожиданно тяжелым - похоже, он хватанул не свой, а Радулов щит. Но всё равно - теперь он мог не бояться за свои кости. Принять палицу на щит, укол снизу - и можно грузить добро боярина себе на коня.

- Получай! - Прошелестела палица, оглушительно грохотнула деревяшка...

Середин понял, что он летит. Порхает, как старый конверт на сквозняке. В этот момент он всем телом врезался во что-то твердое, и настала темнота. Потом перед глазами поползли розовые круги, и, наконец, ведун смог поднять веки.

- Где ты?! - кружил вокруг полыхающего, как овин, костра Радул. Видать, весь хворост в огонь засыпал. - Где ты, трус?! Иди сюда и сразись со мной!

Середин тряхнул головой, поднес к глазам правую руку - в ней была зажата сабля. Поднес левую - та сжимала рукоять от щита. На рукояти сиротливо болталась одинокая полукруглая дощечка. Ведун, сплюнув что-то вязкое и солоноватое, откинул мусор и крадучись двинулся вокруг лагеря, собираясь зайти громиле за спину. Крестик слегка отпустил - жар стал не так силен. И Олег остановился. Весь его опыт, многолетний навык, инстинкт охотника за нежитью кричали: "Ты идешь не туда! Сперва уничтожь колдовство!".

Ведун остановился, повернул обратно, шаря по телу левой рукой... Как назло, кистень остался возле шкуры, в кармане косухи. И его охраняла могучая фигура киевского богатыря. А сталь против магического существа может и не подействовать.

Крест с каждым шагом жег его всё сильнее, пока боль не перехлынула порог, за которым Середин перестал различать, теплее или холоднее становится серебро. Понятно было главное: нежить где-то здесь, совсем рядом! В пляшущем свете костра никаких существ разглядеть не удавалось. Только лес - сосны, мягкая подстилка, лиственница...

Стоп!!! Никаких лиственниц тут вечером не стояло...

Ведун замер, потом попятился на два шага и с размаху рубанул по странному стволу. Сабля впилась глубоко в плоть... И в тот же миг перед ним открылся глаз - огромный, с человеческую ладонь. Долгое, долгое мгновение они с нежитью созерцали друг друга в упор. Потом Олег снова взмахнул саблей - но нежить, видом и размерами похожая на дерево, скакнула, растворяясь во мраке, и на Середина обрушилась огромная, нестерпимая усталость. Он с трудом удержался, чтобы не сесть, не упасть прямо там, где стоит, на лесную подстилку и не уснуть.

У костра с шумным выдохом сел на бесчувственного холопа богатырь.

- Эй, боярин! - попытался крикнуть ведун, но из горла вырвался только слабый шепот: - Боярин, ты еще хочешь меня убить?

Вместо ответа Радул поднялся, с видимым усилием сделал два шага до своего ковра и рухнул на него. Олег, волоча саблю по земле, дошел до лагеря, обогнул костер. Подумал о том, что нужно восстановить линию вокруг лагеря, но тело его уже забиралось в мягкий мех, прикрываясь краем шкуры.

- Ведун...

Олег взвыл от боли, вскочил и шарахнулся в сторону от богатыря. Потом расстегнул ворот рубахи, сдвинул его к плечу... Весь бок и левая рука до самого локтя представляла собой один огромный кровоподтек.

- Электрическая сила!!! - Середин полуприкрыл глаза и застонал.

- Мне тут сон приснился недобрый, ведун, - виновато кашлянул Радул. - Я тебе пересказать хотел, да токмо вижу... Это... Щит мой расколотый у дерева валяется. И сумки твои раскрытые... Ну, и сабля тут, палица...

- Еще один такой сон, - с чувством ответил Середин, - и для поминального костра ты сможешь свернуть нас в трубочку.

- Прям не знаю, что на меня нашло, ведун, - виновато потупился могучий воин. - Ты, это... Ты не держи... Наговорил я тебе ночью... Не знаю... Не от души это... Ты это... Прости меня, что ли?

- Это не ты, - искреннее раскаяние боярина заставило Олега воздержаться от дальнейших подколов. - Это абас.

- Какой абас? - оглянулся по сторонам Радул.

- Тварь такая, нежить. Одна нога, одна рука, один глаз. Неуклюжая, на дерево похожа. Сама толком пакостить не умеет, но зато людей на преступления способна направлять. Что есть у кого гнусного глубоко в душе, то она всё наружу и вывернет. Кто красть начинает, кто людей резать, кто еще чего. Абас, одним словом. - Прикусив губу, Олег поправил рубашку. - Одного понять не могу: как он здесь оказался? Ворон сказывал, они только в Сибири живут. Или, как попрошайка говорил, "за Булгарией".

- Значит, честно он нас упреждал?

- Не уверен, - сморщился ведун. - Может, предупреждал, а может - завораживал. Иначе чего мы тут все оказались? Чего нас сюда понесло? В общем, либо знал колдун наш, что еще у Себежа отметился, про абаса, либо специально его сюда вызывал. В любом случае, враг это опасный, ухо нужно держать востро. Одного не пойму - чего он к нам так привязался?

Олег наклонился было свернуть шкуру - и опять взвыл от боли.

- Дай, я, - попросил боярин. - Ты отдохни.

Единственное, что могло утешить Середина в этой ситуации, так то, что прочие его попутчики, прячущие друг от друга глаза, выглядели не лучше. У Базана на лбу выросла такая шишка, словно вот-вот должен открыться третий глаз. Раде железки, в которые она рухнула, посекли все лицо. Пребрана имела распухшее ухо и синяк во всю левую щеку, куда пришлась оплеуха богатыря. Показываться в таком виде на людях не хотелось никому - но еще меньше хотелось остаться у ручья еще на одну ночевку. Разумеется, в отличие от Олега, они могли спокойно шевелиться - ни руки, ни бока при каждом движении не болели. Зато ведун имел куда более важный плюс: поддавшись влиянию абаса, он всё-таки не успел натворить ничего, за что сейчас пришлось бы краснеть. Однако... Однако, глубоко в душе он, оказывается, жаден, как скупой рыцарь. Чуть не зарезал Радула ради полкило серебра и меча с лошадью... Неужели правда?

Завтракать не стали - навьючили лошадей, поднялись в седла и широким шагом выехали обратно на тракт. Но не успели одолеть и двух верст, как крест на запястье начал плавно наливаться теплом. Середин придержал гнедую, поднялся на стременах, оглядываясь по сторонам. Справа тянулся лужок с несколькими кустами вербы, слева пологий гладкий склон уходил к воде.

- Где-то здесь он... - пробормотал Олег. - Проверяет, кто после ночевки выжил. - И он громко, в голос, пообещал: - Зря прячешься, черная душонка! Всё равно я тебя найду и наизнанку выверну! Беги, колдун, беги! Не то будет поздно.

В ответ луг внезапно зашелся утробным зловещим хохотом. От неожиданности кони захрапели и понесли, отказываясь слушаться поводьев. В первую минуту Середин, вырвавшийся вперед, попытался управиться с кобылой, но потом махнул рукой и только пригнулся к гриве. Лошадь не мотоцикл - в стену не врежется, на таран не пойдет. Выдохнется - сама на шаг перейдет.

Так и получилось. Бешеной скачки хватило от силы на полчаса, после чего гнедая, устало хрипя и мотая головой, затрусила мелким шагом. С губ, из-под ремней упряжи падали крупные хлопья пены. Немного погодя подтянулись и остальные путники. Кони у всех дышали тяжело, прядали ушами, кивали головами в такт каждому шагу. Однако останавливаться маленький отряд не стал - лошади после такой нагрузки выходиться нужно, остыть, дыхание успокоить. Потом уже, спокойную, поить можно. И в самую последнюю очередь - кормить. Не то не будет лошади - запарится, отечет, заболеет. Какой тогда с нее толк?

Дорога тем временем отвернула от реки куда-то в поля.

- Петлю тут Днепр делает, - пояснил богатырь. - Верст десять. А тракт прямо идет. Как Тумановку минуем, вскоре опять к воде выйдем.

- Святилище есть у Тумановки? - переспросила Пребрана.

- Как же без него? Люди, чай, живут.

- Зарям обеим дары хочу принести, на исцеление. - Девушка осторожно коснулась черной шеки подушечками пальцев и с надеждой спросила: - Остановимся?

- И мази хорошо бы купить на барсучьем жире, - добавил от себя Олег. - И хорошо бы, чтоб в состав входили мед, свинец и маковое молочко.

- Ты умеешь изготавливать снадобья? - удивился богатырь.

- А куда я денусь? - Ведун попытался пожать плечами и тут же застонал. - Против нежити и злых духов мало мечом махать. Их и травануть нужно уметь, и испугать, и отгородиться. Жаль, хлопот много с приготовлением. Травы многие только в определенный день и час собирать можно. Хвосты мышиные да змеиную кожу по полтора года сушить надобно в тени, в тепле, где-нибудь на чердаке. Мыло варить тоже никто не даст - вонь от этого процесса месяца три выветриваться будет. Где мне этим заниматься? Оттого своих снадобий и не имею совсем. Не с руки.

Тумановка - деревенька на пять дворов - частокол имела чисто символический, годный разве против диких зверей. Похоже, в случае военной беды жители рассчитывали больше не на меч и отвагу, а на темнеющий за оврагом густой лиственный лес, к которому от ворот тянулись сразу три дорожки, не считая тропинок. Постоялого двора тут почему-то не было, но боярин договорился с хозяевами крайней избы, что путников пустят на сеновал, на чердак над длинным хлевом. Крестьяне были бы не против уложить гостей и в доме - но ведун напомнил Радулу про мстительного колдуна и посоветовал ночевать всем вместе, чтобы поодиночке не попасться. Причем отдельно от ни в чем не повинных людей.

Сложив вещи и оставив лошадей на хозяйской конюшне, все вместе они пошли к местному святилищу, что поднималось над деревней, чуть в стороне, на вершине взгорка правильной полукруглой формы. Олег даже подумал, что это - древний могильный курган. Хотя вряд ли люди стали бы ставить идолы богов на таком месте.

Внутри святилище выглядело весьма скромно - как, впрочем, большинство маленьких деревенских капищ. Три неизменных центральных идола - Сварога, Даждьбога и Велеса, - несколько второстепенных. В здешнем храме не оказалось Перуна и Похвиста, столь почитаемых в новгородском крае, не нашлось места для Макоши. Зато Триглава возвышалась почти рядом с главными богами, а Заря-Заряница, к радости Пребраны, была даже в двух ипостасях - Утренняя и Вечерняя. Разумеется, никаких алтарей тут не имелось, и свои подарки путники положили прямо на землю: два венка из собранных по дороге полевых цветов, крынку с тушеной свининой да четырех связанных за лапы цыплят, взятых на хозяйском дворе.

- Помоги нам, Заря-Заряница, - торопливо забормотала девушка, - помоги нам в исцелении, от ран кровавых в избавлении. Одари нас своею ласкою, избави от страданий и горестей.

Ей вторили холоп и служанка. Боярин положил две монеты к ногам Сварога. Впрочем, ему никакого исцеления не требовалось.

- Ответили ли вам боги, добрые люди? - вошел в ворота загорелый рябой мужик с ярко-рыжей окладистой бородой и взлохмаченными волосами. Если бы не неизменный для всех волхвов серый балахон с капюшоном, опоясанный пеньковой веревкой с узелками на конце, его можно было бы принять за обычного пахаря, возвращающегося с утреннего покоса.

- Дары мы Заре принесли, отец, - поклонилась ему Пребрана. - Просим в исцелении помочь. Кому кровушку остановить, кому кожу выбелить.

- Ого-о... - охнул волхв при виде лица девушки. - Да, вижу, и вправду дело у вас к богине важное.

- А коли так, - подал голос Середин, - не могла бы богиня в лице своего служителя сменять нам пару новгородских чешуек на хорошую барсучью мазь? Только не на жир простой, а с травами лечебными. Точнее, с ромашкой, маком и воском пчелиным. Или хотя бы с медом.

- Дерзок ты, человече, коли не милости у богов, а товара просишь, - покачал головой мужик, поглаживая бороду. - А ну, заместо барсучьей, они тебе медвежью пошлют? Тогда и брать не станешь, и дары обратно унесешь?

- Нету, значит, мази? - понял ведун.

- За две чешуйки? - Волхв перевел взгляд на девушку, прицокнул языком:

- Нехорошо... А мази за две монеты у меня нет. Боги не торгуют своей милостью. Они одаривают. Или отказывают в ней. Тебя тоже зашибло, грубиян?

- Зашибло, волхв, - признал Олег.

- Мало зашибло, - холодно ответил мужик. - Ждите здесь.

Он ушел за истуканов, открыл низкую дверцу в задней стене и вскоре вернулся с небольшим туеском.

- Грешно к богам грязными приходить, люди. Хоть и с дороги, а перед святилищем омыться надобно, а не нести сюда пыль четырех дорог. Вот, возьми, красавица... - Он протянул туесок Пребране. - Сейчас в баню идите. Мойтесь, парьтесь хорошо. Как невтерпеж станет, мазью этой место увечное намажьте. Вы двое, - указал он на холопов, - спать ложитесь, у вас и так всё зарастет. А вы перед вечерней зарей сюда возвращайтесь. Стану богов за вас просить, милость искать. И не опаздывайте, не то до утренней зари мазь силу свою потеряет.

- Благодарствую тебе, отец, - низко поклонилась девушка. - Непременно придем.

За воротами Олег потянулся было к туеску:

- Дай посмотреть, чего там волхв намешал. - Но Пребрана решительно отвела его руку:

- Не серчай, ведун, но мне мазь дана, и неча тебе ее глядеть. В бане велено мазаться, там и глянешь.

К чему Середин никак не мог привыкнуть на Руси, так это к банному целомудрию. Женщины могли стесняться мужиков и наоборот сколько угодно - но только не в бане. Здесь все сплошь и рядом мылись вместе - голые, довольные, распаренные, - не особо заботясь о приличиях. В большинстве случаев ведуну приходилось ложиться на полок на живот, прижимая к доскам возмущенную таким положением вещей плоть, и стараться не смотреть по сторонам. Однако в этот раз всё оказалось куда проще: зашибленный бок так болел при каждом движении, что плотские мысли обрывались резью, едва успевали возникнуть. И даже пугающий обычно горячий березовый веник на этот раз не казался столь ужасным.

- Первый раз для чистоты. - Жахнув воды на раскаленные камни, боярин прошелся резко пахнущим веником по спине и ногам Середина, плеснул воды. - Переворачивайся, теперь еще разик... Хорошо? Теперь омоем, и еще парку... Рада, да кто же так греет? Без замаха надо, а так, легонечко, с постукиванием...

Пребрана взвыла: "легонечко" у Радула получалось куда хлеще, нежели у служанки со всего размаха.

- Нравится? Вот еще разочек пройдем... - Веник побежал по костям девушки, туго обтянутым тонкой кожей. Даже грудь заменялась у нее всего лишь двумя маленькими кнопочками, провалившимися между ребер. - Теперь на живот поворачивайся.

- Про ведуна забыл, боярин, - с трудом выдохнула Пребрана. - Я уж так, с Радой...

- Я про всех помню... - На камни опять полетел большой ковш воды, и обжигающий паром воздух настойчиво полез в ноздри и рот. - Сейчас еще раз омоем, а потом, как согреетесь, опять маленько веничком пройдем.

Больше всего Середину хотелось из этого кошмара убежать - но сил уже не оставалось, и он безнадежно закрыл глаза, завидуя ракам, которые проходят похожую процедуру только раз в жизни. Тепло пробиралось в тело - под влажную от пота кожу, под размякшее мясо, к незнающим, что такое внешний мир, косточкам. Он почти не шелохнулся, когда по нему опять побежали тонкие березовые прутики.

- Вот, нутряную грязь сейчас выгоним, а теперь водичкой и смоем... - На Олега обрушилась бадья воды, потом еще одна. - Глянь, и не шевелится уже. Ты, ведун, часом не сомлел?

- Сам не знаю, - сел на полке Середин. - Ну, ты и парить, боярин!

- Хорошему человеку пара не жалко!

Пребрана уже натирала свою щеку и ухо мазью. Получилось это у нее довольно быстро, и она подошла к Олегу:

- Давай, руку чуть отодвинь...

Девушка стала плавными осторожными движениями размазывать ему по боку волховское зелье. Запахло мятой, бок ощутил холодок и легкое онемение, снимающее боль. Впервые за день в теле наступало облегчение. Пребрана прошлась по всему боку, потом начала натирать руку, наклонилась немного вперед, шепнула:

- Животик мне погладь, боярин...

Олег на миг удивился, потом улыбнулся и обеими ладонями провел ей от нижних ребер до влажных волос внизу, обратно, потом еще несколько раз справа налево.

- Благодарствую... - Она опять качнулась вперед и коснулась его губ своими.

Ведун совсем было ответил на ласку, но тут из памяти всплыл громкий крик: "Насилуют!", и любовное настроение мгновенно прошло.

- Интересно, который ныне час?

- До заката далеко.

- Еще дойти нужно...

Середин слез с полка. Покачиваясь, добрел до выхода, распахнул дверь в предбанник, вдохнул прохладный воздух, и в теле тут же возникла необычайная легкость. Он надел чистое исподнее, сунул ноги в сапоги, вышел на улицу и упал на лавку рядом с Радулом, откинувшись на стенку:

- Хорошо...

- От, и половина лечения прошла, - сделал вывод киевлянин. - Теперь кваску вам холодного испить надобно, да и в святилище идти. Там волхв над вами молитвы пошепчет - и вовсе исцелитесь.

- Не хочу никуда идти...

- Надо ведун. Куда ты с такой рукой?

- Солнце еще высоко.

- Дык, это оно пока высоко! А как сберетесь, пока дойдете - оно и сядет. Опять же, до зари волхв звал. Стало быть, не на закате туда прибыть надобно, а пока светло. Давай-ка, одевайся, ведун. Счас и Пребрану позову.

Взяв себя в руки, Середин поднялся и вернулся в предбанник - одеваться.

Радул оказался прав. После парилки, несмотря на легкость в членах, идти быстро не хотелось, а потому они с девушкой брели по дороге, еле переставляя ноги, и вошли в ворота святилища, когда до заката оставалось всего ничего.

Рыжебородый встретил их у идолов Зари, между которыми был расстелен ковер. Волхв деловито осмотрел лицо девушки, не обратив на Олега особого внимания, потом махнул рукой: