оттуда разместили по другим спальням. Туземцам показали лагерь и шлюпки,
но невозможно было понять, что они думают об этом. Люди заметили, что,
когда туземцы спали, один из них всегда караулил. Они не смешивались с
людьми и использовали свою посуду для приготовления туземной пищи. Они уже
несколько дней не выходили из лагеря и напряженно работали с Эвери и
Лоренценом.
горло произносило это слово. У них были и индивидуальные имена: Силиш,
Янвусарран, Аласву. Указывая на предметы и демонстрируя действия, люди
начали составлять элементарный словарь и перечень фонем: язык гибкий, в
нем свыше пятидесяти фонем. Большую роль играет интонация, но по своим
записям и наблюдениям Эвери решил, что этот язык не аналогичен китайскому.
уловить сути их грамматики. Возможно, разная интонация связана с
изменением слов, но... - он вздохнул.
Лоренцен.
странников, случайно натолкнувшихся на нас; в любой момент они могут
решить уйти. Не забудьте, они могут быть кем угодно: от официальных послов
до бродяг или бандитов, или чем-нибудь еще, для чего в земном языке нет
слов. Мы ничего не знаем ни о структуре их общества, ни о них лично. -
Проведя рукой по своим редким волосам, он взглянул на записи. - Черт
возьми, для меня их язык по-прежнему не имеет смысла.
немного разбираюсь в лингвистическом анализе.
копию.
экспедицией по сбору образцов. У него не было поводов для отказа, поэтому
изучение языка пришлось отложить. Когда он вернулся, Эвери с кривой
усмешкой протянул ему пачку листков.
много информации, но она привела меня к еще большему затруднению. Большая
часть ее противоречит тому, что, как мне казалось, я знаю.
вынужден был признать свое поражение. Названия для большинства самых
важных предметов варьировали без всяких видимых причин. Например, Сестре
соответствовали слова Орту, Оманий, Валакеш, Арбву-джангиз, Зурле и
свистящий шум, неизвестный ни в одном из земных языков; к тому же
казалось, что в других предложениях все эти слова приобретают совсем
другое значение. Это не было проявлением синонимии. Каким-то неясным
образом слово зависело от всего контекста. К тому же в разговоре не
удавалось идентифицировать отдельные предложения.
поисков. Эвери продолжал упрямо работать, засиживаясь допоздна, чтобы
обдумать полученные за день материалы. Но он единственный не считал эту
работу напрасной.
есть туземцы. Они настолько цивилизованы, что колонизация невозможна.
Почему бы нам не отправиться домой, выпить как следует и забыть об этом
грязном месте?
Лоренцен.
ее. Его тонкое лицо исказилось насмешкой.
экспедиция имеет практическую цель. Нам лучше потратить время на поиски
другой подходящей планеты.
достаточно трудно. У парламента всегда найдется достаточно дел, на которые
стоит потратить общественные фонды, не предаваясь несбыточным мечтам.
Придется рассчитывать только на пожертвования тех, кто хотел бы улететь с
Земли на другую планету.
никогда не думал покидать Солнечную систему навсегда. - С внезапным
озарением он добавил: - А для вас это многое значит, Кемаль?
и создать семью. Но что может человек делать в Системе? Работать на
кого-нибудь другого всю жизнь. Я хочу сам себе быть хозяином. Я думал... К
черту! - Он замолчал и пустым взглядом посмотрел на равнину.
живут под землей или где-нибудь еще. Может быть, они не станут возражать,
если мы колонизируем поверхность. В этом случае они даже выиграют -
торговля и тому подобное.
вновь погасли. Он сжал волосатую руку в кулак. - Но что-то произошло с
первой экспедицией! Подозреваю, что туземцы убили их и уничтожили следы...
поднимающийся страх. - Как они смогли добраться до корабля на орбите? Как
мог персонал быть настолько неосторожным, чтобы допустить это? Нет, я
по-прежнему думаю, что с ними что-то случилось в космосе. Случайный метеор
или...
совпадений. Или, послушайте, вы говорили, что была попытка саботажа на
"Хадсоне"?
Кемаль, но дома есть группы, настроенные против самой идеи колонизации.
Секта рессуррекционистов считает, что это не соответствует воле господа.
Все фанатики, все эти монархисты, коллективисты, евгеницисты понимают, что
их крайне незначительные шансы захватить власть совсем исчезнут, если люди
двинутся из Системы. Там есть группа Хилтона с ее псевдонаучными идеями о
внеземных болезнях, вторжениях или мутациях колонистов во что-то отличное
от людей и враждебное им, вы понимаете?
Это было бы не слишком трудно сделать: их корабль не строился с самого
начала, как наш... Конечно, трудно себе представить, как можно было
проникнуть к нашему конвертору. Все наши рабочие, до последнего электрика,
были тщательно проверены правительством. Но могло быть, могло быть.
случае нам нечего бояться.
ружью.
выпала роса и с металлическим блеском легла на травы. Через шесть часов
встало красное солнце, и начался день. Плыли тонкие красные и зеленые
облака. Двойные тени повторяли их цвета. Растительность мерцала множеством
оттенков, когда ее шевелил ветер. Первый солнечный закат был не столь
эффектным, так как Лагранж-II все еще был высоко в небе, но конец дня был
жутким. Парадоксально: становилось прохладно, даже холодно, когда светило
только меньшее солнце, но его красный диск казался устьем огромной печи.
Второй солнечный закат, как обычно, был великолепным взрывом малинового,
оранжевого и золотого. Затем наступила ночь со сверкающим великолепием
звезд. Взошла Сестра. Один край ее диска был красным, другой -
сине-зеленым, а центр был затенен и слабо освещался лишь отраженным светом
Троаса. На горизонте Сестра казалась невероятно огромной, заполняя
полнеба; взойдя, она по-прежнему оставалась такой большой, что человек,
привыкший к Луне, не мог избавиться от ощущения, что она падает на него.
Ее свет был похож на серебряное сверкание инея. Ночь была длинной, тихой и
чужой человеку.
чем-то, и чувствовал, как изменяется небо и земля вокруг него. Возможно, в
конце концов ему захочется вернуться сюда. Новая планета будет широко
открыта для любого человека: он сможет создать свою собственную
обсерваторию на космической станции, постараться проверить свои
собственные идеи, глядя на свою землю и понимая, что она принадлежит его
детям.
Лоренцен сидел на своем обычном месте с книгой в руках, когда услышал, что
его зовут. Он поднял голову: лагерный громкоговоритель голосом Гамильтона
произнес: "...явиться в помещение капитана." Он встал, недоумевая, и
отправился в штаб.
Эвери, он выглядел взволнованно. Торнтон, Фернандес, Гуммус-луджиль и ван
Остен тоже были здесь. Все ждали.