листве могучего вяза.
твоей Машины".
темноте.
x x x
немного, прислушался к себе--и понял, откуда она взялась.
молодой листвы. Каждый год наступал день, когда он вот так просыпался и ждал
этого звука, который означал, что теперь-то уж лето началось по-настоящему.
Оно начиналось вот в такое утро, когда кто-нибудь из домочадцев или гостей,
племянник, сын или внук, выходил на лужайку под его окном и металлические
ножи и спицы, кружа и звеня по душистой летней траве, прилежно обегали ее по
краям -- на север, на восток, на юг, на запад, описывая все меньшие и
меньшие квадраты. Косилка звонко стрекотала, из-под ножей брызгали головки
клевера, редкие золотые искры уцелевших после сбора одуванчиков, муравьи,
палочки, камешки, остатки прошлогоднего празднования Четвертого июля --
обгорелые шутихи и кусочки трута, но главное -- за ней стлался прохладный,
чистый поток сочной зеленой травы. Дедушке уже представлялось, как она
щекочет его ноги, охлаждает разгоряченное лицо, наполняет ноздри извечным
ароматом вновь родившегося лета и обещает: да, мы все--ВСЕ!--проживем еще
целый год.
что новый год начинается первого января? Надо было поставить дозорных
караулить рост травы на миллионах лужаек Иллинойса, Огайо или Айовы -- и как
заметят, что она созрела для сенокоса, в то самое утро вместо фейерверков,
фанфар и криков пусть начинается великая бурная симфония косилок, срезающих
свежие травы на необъятных луговых просторах. В тот единственный день в
году, который по-настоящему знаменует собой начало, людям надо бы бросать
друг в друга не конфетти и не серпантин, а пригоршни свежескошенной травы.
подошел к окну и высунулся в ласковый солнечный свет. Так и есть: Форестер,
новый жилец, молодой газетчик, как раз заканчивает ряд.
сидел внизу и уплетал приготовленный бабушкой завтрак; широкое окно было
раскрыто, и жужжанье косилки словно подпевало завтраку.
только послушай!
стол горку пшеничных лепешек.-- Билл Форестер посеет сегодня новый сорт
травы, ее не надо будет косить. Не помню, как там она называется, но она как
вырастет, сколько нужно, так сама и остановится и больше не растет.
сказала бабушка.-- Он уже привез новые семена, они сложены за домом в
маленьких корзинках. Нужно в разных местах вырыть ямки и засыпать туда
семена. К концу года новая трава убьет всю старую, и тогда можешь продавать
свою косилку, она тебе больше не понадобится.
остановил косилку и, жмурясь от солнца, с улыбкой подошел к нему.
засею вам лужайку, пока я свободен.
дедушка.
семенами. Дедушка подозрительно потыкал одну из них носком башмака.
надули?
Если только она приживется в здешнем климате, нам уже на будущий год не
придется каждую неделю подстригать лужайку.
вас, Билл, а еще журналист! Вы готовы уничтожить все, что есть на свете
хорошего. Только бы тратить поменьше времени, поменьше труда, вот чего вы
добиваетесь.-- Он непочтительно пнул корзинку ногой.--Вот поживете с мое,
тогда поймете, что мелкие радости куда важнее крупных. Рано утром по весне
прогуляться пешком не в пример лучше, чем катить восемьдесят миль в самом
роскошном автомобиле; а знаете почему? Потому что все вокруг благоухает, все
растет и цветет. Когда идешь пешком, есть время оглядеться вокруг, заметить
самую малую красоту. Я понимаю, сейчас вам хочется охватить все сразу, и
это, наверно, естественно, это свойство молодости. Но газетчику надо уметь
видеть и мелкий виноград, а не только огромные арбузы. Вам подавай целый
скелет, а с меня довольно и следа пальцев; что ж, тоже понятно. Сейчас
мелочи кажутся вам скучными, но, может, вы просто еще не знаете им цены, не
умеете находить в них вкус? Дай вам волю, вы бы издали закон об устранении
всех мелких дел, всех мелочей. Но тогда вам нечего было бы делать в перерыве
между большими делами и пришлось бы до исступления придумывать себе занятие,
чтобы не сойти с ума. Так уж лучше поучились бы кое-чему у самой природы.
Подстригать траву и выпалывать сорняки -- тоже одна из радостей жизни,
сынок.
тоже, и чертополох. А почему? Да потому, что они хоть ненадолго отвлекают
человека, уводят его от людей и города, заставляют попотеть и возвращают с
небес на землю. И уж когда ты весь тут и никто тебе не мешает, хоть
ненадолго остаешься наедине с самим собой и начинаешь думать, один, без
посторонней помощи. Когда копаешься в саду, самое время пофилософствовать.
Никто об этом не догадывается, никто тебя не обвиняет, никто и не знает
ничего, а ты становишься заправским философом -- эдакий Платон среди пионов,
Сократ, который сам себе выращивает цикуту. Тот, кто тащит на спине по своей
лужайке мешок навоза, сродни Атласу, у которого на плечах вращается земной
шар. Сэмюэл Сполдинг, эсквайр, сказал однажды: "Копая землю, покопайся у
себя в душе". Вертите лопасти этой косилки, Билл, и да оросит вас
живительная струя Фонтана юности. Лекция окончена. Кроме того, изредка очень
пользительно отведать зелени одуванчиков.
густо, что наверняка заглушит и клевер и одуванчики,
из одуванчиков? И ни одной пчелы над лужайкой? Да вы просто с ума сошли!
Послушайте, сколько вы заплатили за эти семена?
серебряную застежку и извлек три бумажки по пять долларов.
долларов. Извольте сейчас же отправить всю эту чересчур прозаическую траву в
овраг, на помойку,-- словом, куда хотите, только, покорнейше прошу, не сейте
ее у меня во дворе. Я знаю, у вас самые похвальные намерения, но я все-таки
уже достиг весьма почтенного возраста и. с моими желаниями не грех считаться
в первую очередь.
другой раз. Как только я помру, на другой же день можете перекопать эту
чертову лужайку. Ну как, хватит у вас терпения подождать еще лет пять-шесть,
чтобы старый болтун успел отдать концы?
самая прекрасная мелодия на свете, в ней вся прелесть лета, без нее я бы
ужасно тосковал, и без запаха свежескошенной травы тоже.
блестящий и умный репортер,-- сказал дедушка, помогая ему поднять
корзинку.--Я вам это предсказываю!
немного почитал Уиттиера1 и крепко уснул. Когда он проснулся, было три часа,
в окна вливался яркий и веселый солнечный свет. Дедушка лежал в кровати и
вдруг вздрогнул -- с лужайки доносилось прежнее, знакомое, незабываемое
жужжанье.
утром скосили!
голову? Вы косите уже скошенную траву!
добрых пять минут нежился в кровати, и с лица его не сходила улыбка, а Билл
Форестер все шагал с косилкой--на север, на восток, на юг и наконец на