к общественному мнению, и они знают об этом. Они захотят разыграть эту
карту перед всем миром целой и невредимой и не станут ставить под угрозу
свое преимущество невыгодной для них рекламой.
гадостях... Мак-Кейн разберется в ситуации и не поддастся на это. Но
опять, девчонка... Не знаю.
кто-то еще, кто разбирался бы не только в техническом вопросе, но и был бы
как следует подготовлен. С самого начала мы приняли ошибочное решение.
еще не раз скажут об этом.
поднимаются, Пирс только что вошел в здание.
свистульки.
прислушивался, не открывая глаз, пусть окружающие думают, что он еще не
пришел в себя. Он понимал, что только что проснулся. Шум, который он
слышал, был ему незнаком, и вероятнее всего. он находится в незнакомом
месте.
углу. Повернул голову, чтобы лучше рассмотреть его; голова кружилась,
перед глазами все плыло. Попытался подняться, но между висков и в шее
прострелила боль и он опустил голову на подушку, собираясь с силами. Потом
он повернулся на бок и снова открыл глаза.
Мебели почти не было, кроме простого стола и одного стула, на котором
висела его одежда. Над столом висела книжная полка, на ней несколько книг.
Стены были двухцветными, до середины стены темно-синими, а потом черная
полоса и белый цвет до самого потолка. В голове понемногу прояснялось, и
он вспомнил, что находится в камере - три, может быть четыре дня, точно он
не помнил, - в штаб-квартире внутренней безопасности КГБ в Тургеневе.
Дверь камеры, выходившая в коридор, была прочной, с маленькой решеткой,
закрывающейся скользящей дверцей. В углу за перегородкой стояла крошечная
раковина и туалет.
голову опять ударила боль, он замер, не двигаясь, и через несколько секунд
боль прошла. Он сел, отбросил одеяло без пододеяльника в сторону и свесил
ноги с койки. Опять подступило головокружение, потом тошнота. Он попытался
собраться с силами, чтобы добраться до унитаза, но все прошло. Натянул
мешковатые штаны, мягкие тряпичные туфли, которые выдали ему вместо
отобранной одежды. Встал, покачиваясь, как пьяный и подошел к столу. Среди
прочих книг на полке стоял роман о путешествии в Якутию в девятнадцатом
веке. Мак-Кейн снял его с полки, открыл; на задней странице обложки, в
дюйме от верхнего края были выдавлены три маленьких метки. Он сделал
ногтем четвертую, поставил книгу на место и отошел к умывальнику
сполоснуть лицо. В теле чувствовалась странная тяжесть.
выматывающими, но пока к нему относились нормально. Без сомнения, Советы
собирались полностью использовать пропагандистские возможности ситуации и
не собирались подставлять себя под обвинения противоположной стороны.
Сколько времени может длиться такая ситуация - это уже другой вопрос,
думал Мак-Кейн, вытираясь и глядя в металлическое зеркало, вделанное в
стену. Русские, конечно не будут торопиться, чтобы облегчить давление на
Штаты, и, может быть, поэтому он до сих пор лишен возможности связаться со
своим начальством на Земле. Собственно говоря, в разговорах даже не
упоминалось о том, знает ли об этом инциденте широкая публика.
зарешеченное окошко в двери приоткрылось и стали слышны голоса снаружи.
Чьи-то глаза с секунду внимательно изучали его, а потом дверь открылась.
Вошел высокий седой мужчина с эспаньолкой, сопровождаемый вторым, помоложе
и смуглым. Оба были одеты в белые врачебные халаты и серо-белые клетчатые
штаны. Два охранника в форме остались снаружи, когда старший захлопнул
дверь. Мак-Кейн напрягся, но поведение этих двоих не было угрожающим.
голос был доброжелательным и будничным, словно Мак-Кейн знал, о чем речь.
Мак-Кейн промолчал.
на край стола, и, сложив руки, оглядел Мак-Кейна с ног до головы. Второй
поставил на стол черный медицинский саквояжик.
сможем помочь нашему пациенту, если он не говорит ни слова, не так ли?
блокировано. - потом вернулся к Мак-Кейну. - Я доктор Кожакин. Мы виделись
с вами и раньше, уверяю вас, и даже несколько раз. Понимаете ли, вы были
немного больны. - Он сделал небрежный жест. - Это обычно у людей, не
привыкших к межпланетной среде обитания. Болезнь космической
акклиматизации. Свою роль играет невесомость при полете на станцию, свою
роль - избыток космического излучения, но в основном это расстройство
механизма равновесия, адаптирующегося к вращающейся конструкции. Эффект
может быть очень неприятным, пока нервная система не приспособится к
этому.
амнезию?
отключились на пару дней. То, что вы чувствуете, это побочное действие.
Иногда может немного пострадать память, как от удара по голове.
объяснить потерю памяти и остальные симптомы действием лекарств. Мак-Кейн
хорошо знал, что психологам-исследователям, терапевтам, впрочем, так же,
как и полиции и военным были известны чрезвычайно мощные вещества. Хотя
столь любимой романистами "сыворотки правды" не существовало, но
совместная химическая атака на организм различных стимуляторов и
депрессантов действовала на разных людей по-разному, так что строго
говоря, что-то подобное было возможным. Неожиданно он подумал, что, может
быть, допросы не были такими уж вежливыми.
койки, заглянул к нему в рот, посмотрел язык, вгляделся в глаза и потыкал
в грудь и спину стетоскопом. Ассистент готовил манометр для кровяного
давления. "И пару пробирок для анализов мочи и крови", - обратился к нему
Кожакин.
русского в форме генерал-майора, черные волнистые волосы с серыми
стрелками, яркие пронизывающие глаза под отекшими веками, грубые мордатые
щеки и двойной подбородок. "Очевидно, что вы не журналист... Вы знали, что
содержалось в этом файле?... Кто послал вас?..." Там был и другой русский,
неотделимый от генерала, как часть картины, возникшей в памяти Мак-Кейна,
но его уже было не вспомнить.
лицом Мак-Кейна.
следующий день заболели, и два дня были в отключке.
три, подумал Мак-Кейн. Странно, при каждом пробуждении он не забывал вести
счет дням - по крайней мере пробуждениям - и до сих пор не мог вспомнить,
как он это делал. Это говорило о том, что в неуправляемом состоянии он был
дольше, чем утверждал Кожакин. И об очень сильном наркотике, что само по
себе не было ободряющей мыслью.
много веса. - продолжал Кожакин. - Я дам вам немного таблеток - на этот
раз без подвоха, обещаю - и мы переведем вас на усиленное питание, чтобы
вы окрепли. Уверен, что генерал Протворнов не хочет, чтобы вы думали о
нас, как о негостеприимных хозяевах. - он увидел невольно вздрогнувшее
лицо Мак-Кейна. - Я вижу, вы вспомнили имя? Это хорошо.
нескрываемым сарказмом.
Службы Новостей Пасифик. Надеюсь, ваши читатели не будут чересчур
взволнованы, если какое-то время не увидят ваших репортажей.
ассистенту и черкнул какие-то цифры на карточке. Из обстоятельств их с
Полой ареста было очевидно, что все их прикрытие разлетелось на кусочки.