она осыпала Уоринга в первой половине дня, забылись, как будто это про-
исходило лет двадцать тому назад. Постепенно в ее тон закралось нечто
знакомое и для Уоринга не очень-то приятное. Он раздевался, когда Хелен,
уже лежа в кровати, сказала:
тебя хорошая фигура. Ты следишь за собой. Не то что этот немец. - Она
оперлась на локоть. - Должна отдать тебе должное, ты вообще-то здорово
выглядишь для своих лет.
брань в свой адрес. К тому же она могла выполнить свое обещание и уехать
завтра вместе с Черри. Машинально улыбаясь, он подошел к кровати. "Судя
по твоим мыслям, ты уже старик, - сказал он себе, - даже если тебе и
удается держать тело в форме".
этого совершу этот неприятный акт". В окна стучал сильный дождь.
но он держал фонарик рядом с кроватью - Хелен очень не любила, если за-
жигали свет, когда она спала. На этот раз он забыл о фонарике, но это не
имело значения: комнату заливал лунный свет. Он нашел шлепанцы и халат и
тихо вышел.
залось по-детски беззащитным. Он подошел к окну. Их спальня находилась в
задней части дома. Из окна открывался вид на парк, озеро, плоскую долину
и далекие холмы. Почти прямо над, ними светила полная луна. Он не стал
надевать очки, и поэтому все окружающее пространство показалось ему оку-
танным серебристой дымкой. Лужайка, озеро и болото потеряли свои четкие
очертания, и на этом фоне выступали силуэты отдельных деревьев и кустар-
ников, словно на китайском пейзаже. Обычно он пытался все внимательно
разглядеть, но на этот раз яркие, бесформенные тени доставили ему ра-
дость. Он был один и чувствовал себя свободным. Потом им овладели воспо-
минания. Он вспомнят детство: не какую-то отдельную сцену, а ощущение
фантастического мира вокруг. Так тянулось до девяти лет - до тех пор,
пока они не выяснили причину его плохой успеваемости и не отвели к оку-
листу.
резким и некрасивым. Лица потеряли мягкость и приятную нечеткость и ста-
ли ясными и искаженными - гневом, недовольством, жестокостью... Так ли
ему все казалось в детстве или на воспоминания наложила отпечаток взрос-
лая жизнь? Ребенок был просто поражен, когда окружающий мир внезапно
стал очень реальным. Но он никогда не сможет забыть острое чувство утра-
ты. Он даже помнил, как начал корпеть над домашними заданиями, чтобы по-
пытаться стереть из памяти прежний мир. Это был поступок взрослого чело-
века.
разбить очки. Он знал, что это невозможно: счастье приходит случайно и
только благодаря недоразумению. На самом деле вся его взрослая жизнь бы-
ла непрекращающейся борьбой с окулистами и их безжалостным упорством вы-
писать ему не самые сильные очки. Если уж он вынужден смотреть на мир
таким, каков он есть, он желает видеть его предельно четко, со всеми
изъянами.
Лиса? Не может быть. Кто-то поднялся. Барсуки встают на задние лапы? А
они, вообщето, здесь водятся? Он напряг свои слабые глаза и попытался
рассмотреть, кто это. Взрослый барсук не такой мелкий. Белка? Нет, она
не может быть такой большой. Существо стало передвигаться в потоке лун-
ного света. На что же это похоже? Что-то очень знакомое...
пошел к столику у кровати за очками. Любопытство пересилило очарование.
нышко на ковре, потушенный окурок в пепельнице, грубые черты лица Хелен,
пусть даже чуть смягченные сном. А снаружи - черное и зловещее кипарисо-
вое дерево, блики, играющие на поверхности озера, голая пустошь болота.
Он посмотрел туда, где находилось существо, но ничего не увидел. Конеч-
но, оно давно скрылось. Уоринг взглядом поискал его под дубами, у озера.
Никого. Затем внезапно заметил что-то уголком глаза. Где-то, у самой
башни. Он увидел существо на какое-то мгновение, прежде чем оно скрылось
за гаражом. Пораженный, он не отрывал взгляда от этого места. Конечно,
это чушь, галлюцинации. В их краях на протяжении столетий галлюцинациями
страдали все.
откинула волосы со лба.
го будильника Ханни, после чего принимал душ, брился, плотно завтракал и
направлялся на машине в Мюнхен, до которого было десять километров. Он
никогда не опаздывал к открытию магазина, ни разу не нарушил установлен-
ный им самим режим, хотя и ненавидел его всей душой. На отдыхе же он мог
быть самим собой, лентяем, владельцем часов без стрелок. Все это он
объяснил англичанке по приезду, и она его прекрасно поняла. Завтрак бу-
дет для него оставлен, а яичницу поджарят, когда он спустится, и подадут
со свежеприготовленным кофе. Но на самом деле ему не пришлось этим вос-
пользоваться: несмотря на то, что он вдоволь понежился в кровати, не то-
ропясь помылся в ванне и специально растягивал каждую процедуру, он по-
чувствовал голод и спустился в столовую как раз к тому времени, когда
открываются двери магазинов, принадлежащих Стефану Морвицу в Мюнхене,
Франкфурте и Бонне.
постоянно снующих вокруг людей, покупателей и продавцов, на чьих лицах,
как в зеркале, он каждый день замечал все более углубляющиеся от алчнос-
ти и беспокойства морщины. Конечно, в гостинице, кроме них, остановились
другие отдыхающие, и работала прислуга, но от них можно был" скрыться,
отправившись на прогулку по тихой, открытой местности. Что он и сделал,
наслаждаясь, несмотря на непрекращающийся дождь, этим диким краем болот
и холмов. Вначале он был разочарован тем, что от дома идет только одна
тропинка и первые и последние два километра придется преодолевать только
по ней. Но быстро привык.
унылый пейзаж - вроде бы все время один и тот же, но непрерывно меняю-
щийся: пустынное болото, холмики и впадины, лужи, пятна черной грязи,
пустошь, со скудной растительностью и редкими цветами. Его предупрежда-
ли: кое-где можно ходить по болоту, но все здесь обманчиво и опасно. С
портной уверенностью можно ступать только по дороге, извивавшейся тонкой
лентой через все болото. На ней валяйтесь много камней, а окружена она
была трясиной с лужами и островками. Все вокруг удивляло его. По
узенькой дорожке можно было добраться до отдаленных холмов и опять вер-
нуться к дому.
кустарники и трава, а над головой - мокрое, серое небо. Там, где камней
не было, почва мягко пружинила под ногами. Трава удивляла его своим не-
вероятно ярким изумрудным цветом. Ему очень нравилась эта местность,
больше, чем Норвегия, где они отдыхали в прошлом году, больше, чем Доло-
митовые Альпы, Пиренеи и Абруцци.
ездили на юг. Года два назад, в Каталонии, поднявшись на вершину холма в
полной уверенности, что побудет в одиночестве, он увидел семью, загораю-
щую на солнце: бесформенная мать, дочь-блондинка с косичками, отец и два
сына. Но теперь Стефан понимал, что дело не в людях. Он почувствовал это
в Норвегии: какой-то вопрос, ощущение, что он должен что-то найти. Оно
оказалось еще более сильным здесь. "Древняя и девственная страна", - по-
думал он.
ниям после года безделья, возмущалось и наказывало болью в мышцах. Он
понимал, что нет необходимости жить так, как он. Да и неразумно. Нужно
поддерживать себя в форме. Недалеко от их дома находился хороший спор-
тивный зал, и он знал, что туда ходят люди его возраста. Он смог бы вык-
роить время, если бы захотел. С другой стороны, логично было не перенап-
рягаться, дать себе расслабиться как на отдыхе, так и дома. Не прилагать
усилий более, чем требуется, чтобы затащить в кровать служанку, когда
жена пошла по магазинам. Каждый путь по-своему правилен.
утихла - можно сказать, почти прошла. Дождь стучал по непромокаемому
плащу, охлаждая вспотевшее тело. Стефан вдохнул влажный воздух. С каждым
днем он все более привыкал к этой местности: торф, трава, вереск и запах
далекого моря.
и направился к дому. Дождь несколько раз прекращался, но не более чем на
полчаса, и надежды, что он перестанет совсем, не внушал. Небо все больше
темнело. Сапоги сверху промокли, но ноги оставались сухими. Стефан
чувствовал радость и голод.
остановилась рядом. Это была темно-синяя английская машина, не очень ши-
карная. Стекло опустилось, и из окошка выглянуло типично английское лицо
- худое, бледное, бесцветное. Ему соответствовал и голос.