почему. Это была моя вина. Видимо, Эдвард Бонд спланировал это нападение,
но из-за меня не смог участвовать в нем. И битва практически уже шла к
концу.
как на параде, глубокое горловое рычание Матолча, пробивавшегося сквозь
толпу к своим солдатам, действовало эффективнее любого оружия - нападающие
отшатывались от него, как от чумы. Через мгновение я понял, что как только
Матолч доберется до своих людей, организованное войско сломает хребет
неорганизованному.
пытался взять бразды правления в свои руки, а Эдвард Бонд свирепо
сопротивлялся. Как Ганелон, я знал, что место мое было рядом с оборотнем:
инстинкт толкал меня биться плечом к плечу с ним. Но Эдвард Бонд знал
другое. Эдвард Бонд тоже знал, где ему следовало находиться.
дал шпоры лошади и заставил ее двигаться за Матолчем. Один только вес
лошади давал ей преимущество, которого не было у оборотня. Стук копыт и
могучая грудь моего скакуна расчищали путь передо мной. Я поднялся на
стременах и закричал глубоким горловым голосом Ганелона:
прекратились, и каждый из одетых в зеленое людей обернулся, чтобы
посмотреть на меня. Когда они увидели своего потерянного вождя, громкий
крик прокатился по их рядам:
отвага. Дикий рык ярости Матолча был поглощен криками лесных жителей,
вновь собравшихся и ринувшихся в атаку.
на выстрелы, косившие их ряды - но только я мог спасти пленников. Только
голос Ганелона мог вывести их из оцепенения, охватившего каждого раба.
стражников налево и направо. Вскоре я добрался до начала колонны.
транса своих сновидений, но, послушные голосу члена Совета, стали
прорываться сквозь ряды стражников. Весь смысл битвы изменился, когда они
устремились в лес, и одетые в зеленое фигуры разомкнулись и пропустили их
в темноту под деревьями.
ночи. Не кричали даже стражники, посылавшие выстрел за выстрелом в
уходящую колонну, а лица их были так же безжизненны, как если бы они спали
и не видели снов.
убегали, спасая свои жизни, вооруженные солдаты стреляли и убивали их, а
лица тех и других абсолютно ничего не выражали. Они молча бежали и молча
умирали, падая после очередного выстрела.
Золотая маска сползла в сторону и я сорвал ее, маша ею лесным жителям.
Лунный свет блестел на золотом материале.
через плечо, когда моя лошадь пересекла лесную дорогу. Высокая фигура
оборотня стояла впереди нескольких своих солдат. Лицо его было искажено
яростью волчьей маски, и, пока я смотрел, он поднял черную трубку, такую
же, какой пользовалась Медея. Я увидел, как из нее вырвался луч белого
пламени, и низко пригнулся в седле.
в спину и разорвала одежду; луч исчез в глубине темного леса. Моя лошадь
тоже ринулась в чащу.
в ужасе, подняв вверх голову. В темноте, рядом со мной, мягкий голос
произнес:
цели своего путешествия, дойдя до долины между горами, где лесные жители
скрывались от солдат. Все мы устали, хотя рабы без всякого выражения на
лицах шли за мной ломаной группой, не понимая даже, что ноги их были сбиты
долгой дорогой, а тела утомлены до предела.
ли нас. Раненых среди нас не было. Оружие Совета никого не ранило. Куда бы
оно ни разило, человек падал мертвым на месте.
обитания такого многочисленного клана. Она выглядела обычной долиной, с
разбросанными тут и там валунами, совсем немногочисленными, с поросшими
мхом склонами и небольшим ручейком, который тек посередине, и который
вставшее солнце окрасило в розовый цвет.
роботы-рабы покорно брели следом. Казалось, мы приближаемся к совершенно
необитаемой долине. Но когда мы прошли половину ее, лесной житель справа
от меня неожиданно положил мне руку на плечо, и мы остановились - а
покорная, бессловесная толпа остановилась позади нас. Вокруг меня лесные
жители мягко смеялись. Я поднял голову.
была по-мужски, в бархатную зеленую тунику, перепоясанную ремнем, с
которого свисало оружие. Волосы ее сказочной мантией струились вниз по
плечам до самых колен, каскадом бледного золота, который волновался, как
вода. Корона из бледно-желтых листьев, цвета ее волос, скалывала их, не
позволяя закрывать лицо. Стоя на валуне, она глядела на нас и улыбалась, в
особенности мне, Эдварду Бонду.
спокойствие святой, а красные губы излучали тепло и дружелюбие. Глаза ее
были того же цвета, что и туника - темно-зеленого, которого я никогда не
видел на Земле.
нежным, чуть низким голосом, как будто она столько лет говорила тихо, что
сейчас не осмелилась повысить голос.
которая всю жизнь провела в лесах, как, наверное, и было на самом деле.
Волосы ее колыхались мягко, как паутина, спокойно покоясь на плечах. И
когда она шла, то казалось, что вокруг ее головы светится бледно-золотой
нимб.
чем его убила молния из черной трубки.
тебя к Арле!
требовалось убеждать в том, что дело лесных жителей было моим делом, то
эта девушка с нимбом убедила бы меня своим первым словом. Что же касается
Ганелона...
сказать хоть одно слово, прежде, чем я успел составить план своих
дальнейших действий, Арле подошла ко мне, совершенно не обращая внимания
на то, что за нами наблюдают. Она положила руки мне на плечи и поцеловала
меня прямо в губы.
прохладными и нежными, не похожими на жадные горячие губы повелительницы и
страстной ведьмы. Отравления той странной страстью, которую я
почувствовал, когда держал Медею в своих объятиях, сейчас не наступило.
Было нечто... чистое в Арле, чистое и честное, отчего мне вдруг безумно
захотелось домой, на Землю.
понимании. Казалось, она ждала.
сорваться с губ, что ясно читалось по выражению ее лица, так и не был
задан.
вреда, Эдвард?
что ж, тогда жертвоприношение состоялось бы.
тонкие пальчики погладили мягкую шелковую ткань.
себя приносимый в жертву. Боги были сегодня на нашей стороне, Эдвард. А от
этого ужаса мы должны сейчас избавиться.
на землю.
ведь говорила тебе, что это опасно. Но ты посмеялся надо мной. Могу
поспорить, что ты смеялся, когда тебя поймали солдаты Совета! Так это
было?
голубой цвет был цветом жертвы? Вот как! Мои подозрения были
обоснованными. В Кэр Сайкир я был бы приношением, слепо идущим навстречу
Василенко Иван
Белов Вольф
Прозоров Александр
Конюшевский Владислав
Афанасьев Роман
Маккэфри Энн