утратила силу. Теперь я вспомнил все.
восьмой год по местному.
Св.Томаса.
Новой Испании.
возможности сделать один-единственный, точно рассчитанный выстрел, который
уничтожил бы источник вмешательства. Это было одно из моих первых дел,
давно забытое, отчет о завершении которого хранился на главной ленте, став
частичкой истории Чистки Времени.
появлением нового свидетельства. Я оказался продублирован в собственное
прошлое.
путешествия во времени, было не самым главным в сложившейся ситуации. Я
стал свидетелем того, что прошлое, столь мучительно восстанавливаемое
Центром Некса с целью исправления разрушительных последствий темпорального
вмешательства старой эры, разваливалось на куски.
опиралось на него, могло, словно на полозьях, соскользнуть вниз, и весь
комплекс сооружений превращался в груду темпоральных обломков, которую ни
сам Центр, ни кто-либо другой не в силах был бы разобрать.
точка опоры. Именно этим Центр Некса и занимался на протяжении последних
шести десятилетий: создавал в далеких доисторических временах платформу,
на которой будут построены дальнейшие вооружения.
момента, распахнул дверь, расставил ноги, прицелился и, прежде чем андроид
понял, что в уравнение вошел новый фактор, трижды выстрелил ему в грудь.
Он упал. Его подчиненные, вопя от ярости, кинулись на меня, но мое
защитное поле отбросило их, и в ужасе от невидимой преграды они панически
отступили на свой корабль, подняли паруса и скрылись в сумерках истории. Я
же направил свое судно, которое на самом деле было замаскированным
транспортным средством, к месту подбора грузов, к точке К-737, откуда его
переправили в хранилище некс-станции.
разрушил тем самым целый сегмент перестроенной темпокарты, низвергая всю
великую стратегию Центра в хаос. Карг ушел восвояси цел и невредим, а я
остался лежать на палубе мертвее мертвого, со свинцовым шариком в горле.
осознавать размеры ямы, в которую низвергли меня мои же ошибки.
отделаться: его трудно убить, атаковать, обезвредить, поскольку он защищен
всеми достижениями весьма развитой науки.
альтернативной реальности, псевдо-реальности, из которой нет выхода в
несуществующее будущее, - тогда он выведен из строя навсегда.
предположением, если принять во внимание огонь, охватывавший корабль),
выхода нет и никогда не будет - заряд для персонального скачка
использован. Ни одно записывающее устройство не зарегистрировало мой путь,
когда я прыгнул со станции-призрака, отправившись в никуда. И вот теперь
тот, другой "я" убит, убит при выполнении задания, в то мгновение, когда
он снял защитное поле, чтобы пристрелить карга. Данные о нем больше не
будут поступать на центральный пульт, и его вычеркнут из списков, даже не
пожалев об агенте, который был настолько неосторожен, что позволил убить
себя. То же ожидает и двойника, сунувшего свой нос туда, куда не надо.
нравилось найденное решение, но еще меньше меня привлекала альтернатива
сгореть заживо или утонуть в теплых водах Карибского моря.
не был сфокусирован на приемный конец. От него не будет пользы, пока я не
перезаряжу его на базе. Но его дубликат находился в трупе, лежавшем у моих
ног. Цепи этого устройства - от антенны до энергоблока - представляли
собой главным образом нервную систему владельца.
смерти из-за отсутствия кислорода. Прошло уже не меньше четырех, но
прибор, находившийся в мертвеце, по идее, должен был быть еще в рабочем
состоянии. Конечно, возникал вопрос, на что сейчас сфокусирован импульс,
учитывая коренную перегруппировку причинной последовательности. В какой-то
степени это зависело от того, что было у погибшего на уме в момент смерти.
судно. Пламя ревело, как водопад во время весеннего разлива.
раскрыты. Я сунул палец ему в рот и набрал на устройстве, скрытом в
коренном зубе, свой личный код. Пламя наступало на меня сзади.
между ними.
бы ухватиться, как плюхнулся в воду - теплую, зловонную, густую, как
гороховый суп. Я ушел в нее с головой, но тут же выплыл, отплевываясь и с
трудом сдерживая рвоту. Меня начало засасывать. Я сопротивлялся, пытался
плыть и еле-еле придал своему телу более-менее устойчивое положение. Лежа
на спине и приподняв голову над поверхностью, пытался отдышаться. Глаза
залепило чем-то клейким.
продавать, как линолеум. Я отплевывался, кашлял, шлепал по воде, пока
рука, наконец, не зацепила поднимавшееся дно. Я стукнулся о него коленями
и встал на четвереньки, отфыркиваясь и довольно безрезультатно пытаясь
соскрести с глаз вонючую жижу. Потом попробовал выползти наверх, но
поскользнулся, съехал назад и снова чуть не ушел с головой под воду.
жижа поддерживала нижнюю часть моего тела) и выбрался на берег. Берег
показался мне странным - твердая, гладкая, как унитаз, поверхность плавно
изгибалась кверху. Я полз наощупь, соскальзывая, шлепая руками по грязи,
задыхаясь от нестерпимой вони. Что-то губкообразное и гниющее развалилось
на куски от моих прикосновений. Я снова попробовал выкарабкаться наверх,
но, поднявшись на ярд, соскользнул вниз на два.
необходим. Если бы я обессилел, то...
грязь, пытаюсь вдохнуть, но набираю полные легкие этой неизвестной гадости
и погибаю в ней, становлюсь такой же гнилью, как все вокруг.
женственный, и прозвучал слаще ангельского хора. Я попытался весело и
бодро крикнуть что-то в ответ, но изо рта вылетел лишь невнятный хрип.
Прямо мне в лицо ударил луч яркого белого света, источник которого
находился где-то в тридцати футах надо мной.
воздух и плюхнулось в грязь в нескольких футах от меня. Я заработал
конечностями и нащупал скользкий, как и все вокруг, канат в полдюйма
толщиной.
погрузился с головой, пытаясь просунуть ногу в петлю и, в конце концов,
просто ухватился за веревку обеими руками. Она натянулась, и я начал
подниматься из трясины. Вцепившись в нее со всей силой отчаяния, я ехал
вверх по склону. Поверхность все изгибалась. Дело шло медленнее
медленного. Ярд. Еще один. Пол-ярда. Фут. Я двигался уже под углом в
тридцать градусов. Еще одно усилие... Я услышал, как трется сверху
веревка. Я уперся плечом в край, ухватился за него руками... Веревка
дернулась в последний раз, я закинул ногу и вылез наверх, прополз
некоторое расстояние по мягкому песку, но тут же упал ничком и лишился
чувств.
в кровати... Слишком жарко... Зуд, боль...
берегу латунного моря. Свинцовое небо, но все равно слишком яркое... Ни
птиц, ни парусов, ни детишек с ведерками, ни купающихся красавиц. Только я
и вечное море.