башмаках - словно и не касаешься почвы, но Пиркс освоился с этим, прежде
чем дошел до ракеты.
несколько прощальных слов, потом они пожали друг другу руки в тяжелых
перчатках, и вслед за пилотом отлетающие влезли внутрь ракеты, которая
чуть осела под увеличившейся тяжестью.
запустил двигатели. Внутри скафандра угрюмый грохот нарастающей тяги
звучал, как за толстой стеной. Нагрузка возросла, но они даже не
почувствовали, как ракета оторвалась от площадки. Только звезды
заколебались в верхних иллюминаторах, а гористая пустыня в нижних
провалилась и исчезла.
пилот наблюдал за проплывавшим внизу призрачным ландшафтом. Ракета висела
почти вертикально, как вертолет. Нарастание скорости угадывалось по
усилившемуся грохоту двигателей и легкой вибрации всего корпуса.
говорит это пилот по бортовому радио или Пнин. Откинулись спинки кресел.
Пиркс глубоко вздохнул, он стал легким - таким легким, что того гляди
полетит; он инстинктивно ухватился за подлокотники. Пилот резко
затормозил, дюзы запылали, завыли, языки пламени с невыносимым шумом
устремились в обратную сторону, вдоль обшивки корабля, перегрузка
возросла, опять упала, и наконец до ушей Пиркса донесся двойной сухой
стук - они сели. А дальше началось нечто неожиданное. Ракета, которая уже
начала свои странные колебания и качалась вверх-вниз, будто подражая
мерным приседаниям длинноногих насекомых, вдруг накренилась и под
нарастающий грохот камней стала заметно сползать с места.
непроизвольно напряг все мышцы. Его попутчики лежали неподвижно. Двигатели
молчали. Пиркс отлично понимал пилота: корабль, кренясь и колеблясь,
сползает вниз вместе с каменной осыпью, и если включить двигатели, то при
резком крене одной из "ног" они, не успев взлететь, либо опрокинутся, либо
ударятся о скалы.
ракеты, все слабел и наконец утих. Еще несколько струек гравия звонко
пробарабанили по металлу, еще какой-то обломок подался вглубь под нажимом
шарнирной "ноги" - и кабина медленно осела с креном градусов в десять.
объяснять, что изменился рельеф местности: видимо, по северному склону
прошла новая лавина. Он садился на осыпь под самой стеной, чтобы доставить
их поближе к цели.
каменная осыпь - не космодром, и без необходимости рисковать не следует.
На этом короткий диалог кончился, пилот пропустил пассажиров в шлюзовую
камеру, и они по лесенке спустились на осыпь.
а Лангнер и Пиркс пошли с Ганшиным.
станции "Циолковский" был просто прогулочной площадкой по сравнению
с местом, где они оказались сейчас. Ракета, накренившись на раздвинутых
до предела "ногах", ушедших в каменную осыпь, стояла всего в трехстах
шагах от границы тени, отбрасываемой главным массивом хребта Менделеева.
Пылающее в черном небе солнечное жерло почти коснулось зубцов цепи, и
казалось, зубцы в этом месте плавятся, но это был обман зрения. Однако
отвесные стены, возникшие из тьмы в километре-двух, не были иллюзией.
К изрезанной глубокими рытвинами равнине, представляющей собой дно
кратера, сбегали из расселин немыслимо белые треугольники осыпей; места
свежих обвалов легко распознавались по размытым очертаниям камней,
окутанных медленно оседающей пылью. Потрескавшуюся лаву на дне кратера
тоже покрывал слой светлой пыли; вся Луна была припудрена
микроскопическими частицами метеоров - этого мертвого дождя, миллионы лет
падавшего на нее со звезд. По обе стороны тропы - она, в сущности, была
нагромождением глыб и обломков, таким же диким, как все вокруг, и
называлась так лишь потому, что была обозначена вцементированными в камень
алюминиевыми вехами, каждая из которых увенчивалась чем-то вроде
рубинового шарика, - по обе стороны этого пути, нацеленного вверх по
осыпи, стояли наполовину залитые светом, наполовину черные, как
галактическая ночь, стены, с которыми не могли сравниться даже громады
Гималаев.
будто рожденных в кошмарном сне. Даже привыкшие к виду пропастей люди рано
или поздно терялись при восхождении к вершинам. Впечатление нереальности,
фантастичности окружающего ландшафта усиливалось и тем, что белые глыбы
пемзы от пинка ногой взлетали вверх, как пузыри, а самый тяжелый обломок
базальта, брошенный вниз по склону, летел неестественно медленно, долго и
падал беззвучно, будто во сне.
розоватого порфира с двух сторон окаймляли расселину, в которой шли Пнин,
Лангнер и Пиркс. Глыбы, громоздящиеся подчас в несколько этажей,
сцепившись заостренными краями, будто ждали легкого прикосновения, чтобы
ринуться вниз неудержимой лавиной.
быстро, но безошибочно. Иногда камень, на который он ставил свою ногу
в огромном башмаке скафандра, шатался. Тогда Пнин замирал на мгновение и
либо шел дальше, либо обходил это место, по известным лишь ему приметам
угадывая, выдержит этот камень тяжесть человека или нет. К тому же звук,
так много открывающий альпинисту, здесь не существовал. Одна из
базальтовых глыб оторвалась без видимых причин и покатилась вниз -
замедленно, словно во сне, потом увлекла за собой массу других камней,
которые яростными скачками мчались все быстрее, и наконец белая как молоко
пыль скрыла дальнейший путь лавины. Это было совсем как в бреду: огромные
глыбы сталкивались совершенно беззвучно, и даже подрагивание почвы не
ощущалось сквозь надувные подошвы. За крутым поворотом Пиркс увидел след
лавины, а сама она уже казалась волнистым, спокойно стелющимся облаком.
С невольным беспокойством он начал искать взглядом ракету, но она была
в безопасности, стояла на прежнем месте, километрах в двух отсюда, и Пиркс
видел ее блестящее брюшко и три черточки-ножки. Будто странное лунное
насекомое присело на старой осыпи, которая раньше казалась Пирксу крутой,
а отсюда выглядела плоской, как стол.
поглощен зрелищем дикой и грозной природы, что ему просто некогда было
взглянуть на Лангнера. Только сейчас он заметил, что маленький астрофизик
ступает уверенно и совсем не спотыкается.
прыжок слишком много сил; он взмыл вверх и, бесцельно перебирая ногами,
опустился в добрых восьми метрах за противоположным краем пропасти. Такой
лунный прыжок мог обогатить человека опытом, не имевшим ничего общего с
паясничанием туристов в гостинице на Луне.
залитых солнцем скал, их отблески слегка освещали тьму, играли на
выпуклостях скафандров. Но вскоре мрак настолько сгустился, что путники
потеряли друг друга из виду. В тени была ночь. Сквозь все антитермические
слои скафандра Пиркс ощутил ее ледяной холод; он не добирался до тела, не
жег кожу, но будто напоминал о своем молчаливом, холодном присутствии:
некоторые части бронированного скафандра явственно задрожали, охладившись
на двести с лишним градусов. Когда глаза привыкли к темноте, Пиркс
заметил, что красные шары на верхушках алюминиевых мачт довольно ярко
светятся; бусинки этого рубинового ожерелья уходили вверх и исчезали в
свете Солнца - там растрескавшийся горный хребет устремлялся в долину,
создавая три гигантских крутых уступа, громоздившихся друг на друга; их
разделяли узкие горизонтальные выходы горных пластов, образуя нечто вроде
острых карнизов. Пирксу показалось, что исчезающая вдали шеренга мачт
ведет к одной из этих каменных палок, но он подумал, что это, пожалуй,
невозможно. У самого верха сквозь гребень, словно расколотый ударом
молнии, прорывался почти горизонтальный сноп солнечного света. Он
напоминал возникший в глухом молчании взрыв, брызгающий раскаленной
белизной на скальные выступы и расщелины.
Русский остановился на границе ночи и дня, мороза и зноя, показывая рукой
куда-то вверх, но Пиркс не мог различать ничего, кроме чернеющих обрывов,
не посветлевших даже под Солнцем.
а это крыло!..
искрящейся гранью хребта торчала наклонная вершина; из-за отсутствия
воздушной дымки, размывающей очертания, она казалась совсем близкой.
И вдруг Пиркс увидел всего Орла. Крыло - это и была та стена, к которой
они направлялись; выше, на фоне звезд, выделялась голова птицы, наклонная
вершина была клювом.
идти, по меньшей мере, еще столько же.
свой климатизатор. Пиркс воспользовался этим и спросил, куда ведет дорога.
торчали огромные обломки скал.
просвет в гребне. - Это Солнечные Ворота. Сейсмографы на "Циолковском"
зарегистрировали сотрясение почвы; по нашим подсчетам, рухнуло вниз около
Шилова Юлия
Березин Федор
Лукьяненко Сергей
Ильин Андрей
Бажанов Олег
Прозоров Александр