Чтение 9–й страницы книги ~Ползи, тень!~

которые вызывают такие галлюцинации. Например, нарушения в области зрения.
Или наркотики и алкоголь. Их порождают аномалии мозга и нервной системы.
Они дети самоотравления. Результат лихорадки и высокого кровяного
давления. Их также порождает совесть. Следует ли понимать, что вы
отвергаете все эти рациональные объяснения?

Билл флегматично ответил:

- Нет. Скорее я не принимаю ни одно из них.

Неожиданно вмешался доктор Лоуэлл:

- Есть еще одно объяснение. Внушение. Постгипнотическое внушение.
Если Ральстон и остальные попали под влияние человека, который знает, как
контролировать мозг такими методами... тогда я понимаю, как их могли
убедить убить самих себя. Я сам...

Пальцы его сжали ножку бокала. Бокал сломался, порезав его. Он
обмотал кровоточащую руку носовым платком. И сказал:

- Не беда. Хотел бы я, чтобы воспоминание, вызвавшее это, не резало
глубже.

Мадемуазель смотрела на него, на губах ее была легкая улыбка.

Я уверен, что де Керадель ничего не упустил. Он сказал:

- Вы принимаете объяснение доктора Лоуэлла?

Билл неуверенно ответил:

- Нет... не полностью. Не знаю.

Бретонец замолчал, изучая его со странным напряжением. Потом сказал:

- Ортодоксальная наука утверждает, что тень - это всего лишь
уменьшение света в определенном месте, вызванное появлением материального
тела между источником света и поверхностью. Тень нематериальна. Она ничто.
Так говорит ортодоксальная наука. Каким же было материальное тело,
бросившее тень на четверых, если это не галлюцинация?

Доктор Лоуэлл сказал:

- Мысль, коварно помещенная в человеческий мозг, может вызвать такую
тень.

Де Керадель вежливо ответил:

- Но доктор Беннет не принимает эту теорию.

Билл ничего не сказал. Де Керадель продолжал:

- Если доктор Беннет считает, что причина смерти тень, не признает
галлюцинации и то, что тень отбрасывало материальное тело, тогда мы
неизбежно придем к заключению, что он приписывает тени признаки
материального тела. Тень откуда-то появляется, она преследует человека и
принуждает его в конце концов убить себя.

- А это предполагает познавательные способности и целеустремленность,
волю и эмоции. Все это - в тени? Все это атрибуты материальных тел,
феномены сознания, находящегося в мозгу. Мозг материален и находится в
несомненно материальном черепе. Но тень нематериальна, у нее нет черепа
для размещения мозга; следовательно, у нее нет мозга и нет сознания. И
опять следовательно - нет познавательных способностей и
целеустремленности, нет воли и эмоций. И наконец, следовательно, у нее нет
понуждений, стремлений, желаний пугать или принуждать материальное
существо к самоуничтожению. И если вы все это не признаете, мой дорогой
доктор Беннет, вы признаете... колдовство.

Билл спокойно ответил:

- Если так, то почему вы надо мной смеетесь? Что такое ваши теории,
которые вы сегодня излагали, как не колдовство? Может, вы обратили меня в
свою веру, доктор де Керадель.

Бретонец неожиданно перестал смеяться. Он сказал:

- Да? - и снова медленно: - Да! Но это не теории, доктор Беннет. Это
открытия. Или вернее повторение открытий... неортодоксальной науки. - Вены
у него на лбу дергались. Он добавил с явной угрозой: - И если именно я
открыл вам глаза, то намерен завершить ваше обращение.

Я видел, как внимательно Лоуэлл смотрит на де Кераделя. Мадемуазель
смотрела на Билла, и в глазах ее мелькали маленькие дьявольские огоньки: и
в ее слабой улыбке я увидел и угрозу и расчет. Над столом нависло странное
напряжение, как будто что-то невидимое подготовилось к удару.

Нарушила молчание Элен, сонно процитировав:

- Поцелуй тени и благословение тени...

Мадемуазель рассмеялась: смех ее больше всего походил на смех
маленьких волн. Но в нем были полутона, которые мне понравились еще
меньше, чем угроза в улыбке. Что-то в этом было нечеловеческое, как будто
волны смеются над утонувшим человеком.

Де Керадель быстро заговорил на языке, который я, казалось, узнаю, и
в то же время я его не понимал. Мадемуазель стала сдержанной. Она сладко
сказала:

- Простите, мадемуазель Элен. Я смеялась совсем не над вами. Я вдруг
вспомнила нечто очень забавное. Когда-нибудь я вам расскажу, и вы тоже
засмеетесь...

Де Керадель прервал ее, тоже вежливо.

- И вы меня простите, доктор Беннет. Вы должны извинить грубость
энтузиаста. И его настойчивость. Я очень прошу вас, если это не нарушает,
конечно, доверия между врачом и пациентом, рассказать о симптомах мистера
Ральстона. Поведение этой... этой тени, как вы ее называете. Я весьма
заинтересован... как профессионал.

Билл ответил:

- Ничего не хотел бы больше. Вы, с вашим уникальным опытом, можете
увидеть то, что укрылось от меня. Чтобы удовлетворить профессиональную
этику, давайте назовем это консультацией, хотя и посмертной.

Мне показалось, что Билл доволен, что он добился чего-то, к чему вели
его маневры. Я немного отодвинул стул, чтобы видеть одновременно
мадемуазель и ее отца. Билл сказал:

- Начну с самого начала. Если захотите, чтобы я что-нибудь разъяснил,
прерывайте не стесняясь. Ральстон позвонил мне и попросил его осмотреть. Я
уже несколько месяцев не видел его и не слышал о нем, думал, что он в
одной из своих поездок за границей. Он начал неожиданно. "Что-то со мной
неладно, Билл. Я вижу тень. - Я рассмеялся, но он оставался серьезен. И
повторил: - Я вижу тень, Билл. И я боюсь!" Я ответил, все еще смеясь:
"Если бы ты не видел тени, тогда действительно с тобой что-то неладно".

Он ответил, как испуганный ребенок: "Но, Билл, эту тень ничего не
отбрасывает!"

Он придвинулся ко мне, и тут я понял, что он держит себя в руках
исключительным усилием воли. Он спросил: "Я схожу с ума? Видеть тень - это
симптом сумасшествия? Скажи, Билл, так ли это?"

Я ответил, что это вздор; вероятно, у него неполадки со зрением или с
печенью. Он сказал: "Но эта тень... шепчет!"

Я сказал: "Тебе нужно выпить" и дал ему. Потом продолжал: "А теперь
постарайся точно описать, что ты видишь, и если можно, когда тебе в первый
раз показалось, что ты видишь".

Он ответил: "Четыре ночи назад. Я был в библиотеке, писал..."
Позвольте вам объяснить, доктор де Керадель, что он жил в старом доме
Ральстонов на Семьдесят восьмой улице, жил один, если не считать Симпсона,
дворецкого, унаследованного от отца, и полудесятка слуг. Он продолжал:
"Мне показалось, что кто-то скользнул вдоль стены за занавес, закрывавший
окно. Окно у меня за спиной, я был погружен в письмо, но впечатление такое
яркое, что я вскочил и подошел к окну. Там никого не было. Я вернулся к
столу, но не мог избавиться от чувства, что кто-то... или что-то находится
в комнате". Он сказал: "Я был так встревожен, что отметил время".

- Умственное отражение зрительной галлюцинации, - сказал де Керадель.
- Очевидное сопутствующее обстоятельство.

Билл сказал:

- Возможно. Во всяком случае немного погодя движение повторилось, но
на этот раз справа налево, в противоположном направлении. За последующие
полчаса оно повторилось шесть раз, и всегда в противоположном направлении,
то есть слева направо, потом справа налево и так далее. Он подчеркнул это,
как будто считал очень важным.

Он сказал: "Как будто она ткала". Я спросил, на что она похожа. Он
ответил: "У нее нет формы. Она движение. Тогда не было формы". Чувство,
что он не один в комнате, усилилось настолько, что спустя короткое время
он ушел из библиотеки, не выключая огни, и лег спать. В спальне повторения
симптомов не было. Спал он хорошо. И на следующую ночь его ничего не
тревожило. И на следующий за этим день он почти забыл о происшествии.

В тот вечер он обедал не дома и вернулся около одиннадцати. Пошел в
библиотеку, чтобы просмотреть почту. Он сказал мне: "Неожиданно у меня
появилось сильнейшее чувство, что кто-то смотрит на меня от занавеса. Я
медленно повернул голову. И отчетливо увидел на занавесе тень. Вернее,
тень переплеталась с занавесом, как будто ее отбрасывало что-то стоявшее
сзади. По форме и размеру тень напоминала человека". Он подбежал к
занавесу и рывком отодвинул его. За ним ничего не было, ничто не могло
отбросить эту тень.

Он снова сел за стол, но по-прежнему чувствовал на себе чей-то
взгляд. "Немигающие глаза, - сказал он. - Взгляд не отрывался от меня. Как
будто кто-то постоянно находится на самом краю поля зрения. Если я быстро
поворачивался, он скользил за мной и смотрел уже с другой стороны. Если я
двигался медленно, точно так же медленно двигалась и тень".

Иногда ему казалось, что он уловил это движение, увидел эту тень. Но
она тут же растворялась, исчезала, прежде чем он мог рассмотреть ее. И тут
же он чувствовал на себе взгляд с другого направления.

"Оно двигалось справа налево, - говорил он, - и слева направо... и
снова назад... и опять... и опять... все ткало... ткало..."

"Что ткало?" - спросил я.

Он ответил просто: "Мой саван".

Он сидел в библиотеке до тех пор, пока мог выдержать. Потом сбежал в
спальню.

На этот раз спал он плохо, ему казалось, что тень ждет его на пороге.
Он прижался к двери, прислушиваясь. Но ничего не услышал. Тень не входила.